– Восстанови силы человек. Нам ещё долго лететь, до самого Опалового Хребта.
Уилбур с опаской попробовал незнакомую пищу. Оказалось вполне сносно, хотя и слегка приторно – что-то вроде крекеров с орехами на меду. За безумными событиями последних суток он и не заметил, насколько проголодался, и мигом проглотил все три хлебца, собрав даже крошки. Наездница наблюдала за трапезой пленника с лёгким презрением – сама она ограничилась половинкой хлебца и единственным глотком.
Уилбур подобрал крошки, на ладони отправил их в рот, и запил из фляги – там оказалась обыкновенная вода, правда ледяная, словно только что набранная из лесного родника. От этой воды ломило зубы, и по телу разлилась неожиданная бодрость – Уилбур даже позабыл о боли в ноге (всё же не совсем прошла ещё…) и о своём положении пленного, и о полнейшей неизвестности, что ожидает его впереди.
Впрочем, последнее было, пожалуй, поправимо.
– Вы прилетели сюда с запада? Или с севера, как корабль къяррэ? Мы узнали, что его видели охотники недалеко от станицы Загорищенская, и решили разыскать…
– Весьма опрометчивый поступок. – усмехнулась наездница. – Вы, человеки, не знаете, с кем связались. Къяррэ, пожелай они, прихлопнули бы ваш воздушный корабль, как надоевшую муху.
– То есть, как вас? – Англичанин почувствовал себя лучше, слегка осмелел и не собирался уступать хотя бы и на словах. Он был готов к тому, что за этим последует жестокое наказание – но к его удивлению Л'Тисс, обычно раздражительная, не спускающая оппоненту малейшего намёка на возражение, лишь пожала плечами.
– Иного исхода и быть не могло. Чтобы справиться с единственным кораблём къяррэ, понадобится целая армада облачников, и ещё неизвестно, кто одержит верх. Что до твоего вопроса – нет, мы прилетели не с запада, а с Юга, преодолев Ветровой Шрам в Большом Барьерном Хребте. Земли между Опаловым хребтом и морем сейчас охвачены войной, и хотя ваша Империя терпит поражение за поражением, а её Воздушный флот отступил на север, к плавучим островам, пробиться в Загорье по-прежнему непросто. Это под силу либо крупному ударному соединению, вроде того, что разрушило вашу столицу, либо одиночному облачнику-разведчику, способному добраться до горных перевалов незамеченным. Как раз такой и будет ждать нас завтра на рассвете – так что сейчас есть время отдохнуть и набраться сил, человек Уилбур. И постарайся вспомнить всё, что ты знаешь о том, прежнем своём мире. Скоро тебя будут о нём расспрашивать, и если не хочешь испытать страдания – настоящие страдания, которые вы, человеки, и вообразить не можете, – ты скажешь всё. И тогда сможешь рассчитывать ещё немного пожить и даже получить награду… во всяком случае, от меня.
И одарила пленника двусмысленной улыбкой, продемонстрировав свои снежно-белые, хищно заострённые зубы, и узкий, иссиня-чёрный язык, слегка раздвоенный на самом кончике.
Сон не шёл. Уилбур устроился на спине, стараясь потревожить раненую ногу, и время от времени косился на лежащую рядом наездницу. Сегодняшний вечер обошёлся без изматывающей близости – обменявшись с пленником несколькими фразами, Л'Тисс сделала несколько глотков из фляги, легла и заснула – мгновенно, как люди не могут, зато могут кошки или собаки. Она была совсем рядом, только руку протянуть – он и протянул раз, или два, и всякий раз, когда до рукоятки ножа на поясе оставалось не больше полудюйма, она поворачивала голову и открывала свои пугающие алые глаза. Обмануть бдительность наездницы не удастся, это он уже осознал – а хоть бы и удалось, далеко не факт, что он сумеет со своей раной одолеть её в рукопашной схватке, даже пустив в ход нож. Горло им, видите ли, надо, каким-то хитрым способом… знать бы ещё – каким? И где гарантия, что и другие жизненно важные органы у инри расположены так же, как у людей, и он сможет поразить их клинком с первого раза? А второго не будет, это он ясно понимал, а потому оставил всякую мысль о нападении.
…интересно, она нарочно не стала связывать ему руки – хотела посмотреть, решится ли он, или окончательно сломлен, превратился в покорного раба, боящегося вызвать неудовольствие господина? Уилбур не знал ответа на этот вопрос – вернее сказать, предпочитал о нём не думать. Зато он точно знал, что даже если сумеет прикончить кровожадную наездницу – живым ему из тайги не выйти. В сумке, которую она извлекла из-под сиденья «стрекозы» осталось ещё два или три инрийских хлебца. Их можно растянуть на пару дней – а вот дальше что? Имея из оружия и снаряжения только нож, с раненой ногой, на которой за день и мили не пройти по здешнему бурелому… А если дикий зверь, волк или медведь? Они тут есть, лейтенант приметил ободранную кору на дереве – здесь чесал свой бок кто-то очень крупный и, может статься, вовсе не травоядный…
Имелась, правда, «стрекоза», а он, всё же пилот, хотя бы немного, но знакомый с управлением здешними аппаратами, оснащёнными маховыми перепонками. Но нет, этот номер тоже не пройдёт – перед тем, как взяться за рычаги, Л'Тисс пришлёпывала себе на лоб полупрозрачную зеленоватую блямбу, от которой в недра инсекта тянулся шевелящийся отросток – далеко не факт, что эта мерзость станет работать в паре с человеком, а проверять лейтенанту не хотелось. Ещё идиотом сделаешься, или чего похуже…
Вот и получается, что остаётся одно: лежать смирно и гадать, какие такие подробности о той, другой Земле (здесь её называют «Отчим Миром») захотят вытянуть из него соплеменники Л'Тисс? Отмалчиваться он, конечно, не станет, не хватало ещё навлечь на себя пытки, в которых эти гнусные создания наверняка знают толк! А вот что говорить, и о чём наоборот умолчать – об этом лучше подумать заранее, и подумать крепко. Скорее всего, их будет интересовать политика, армии, оружие… Что ж, придётся удовлетворить их любопытство – разумеется, сосредоточившись по большей части на предках здешних обитателей, бошах и русских. Не будет ведь особой беды, если мерзкие синелицые твари, попав на «ту сторону», вцепятся им в глотки? Можно, кстати, ещё и о турках рассказать – они ведь тоже воюют на стороне Центральных Держав, и даже крепко всыпали англичанам в Галлиполи. Вот и морская баталия, отрывок которые они с Л'Тисс наблюдали, прежде чем та запустила свой Тусклый Шар, происходила где-то в тех краях – он ясно видел красный со звездой и полумесяцем флаг на корме дредноута… Вот пусть османы, боши, русские и прочие австрияки и разбираются с нашествием из другого мира, решил лейтенант, уже засыпая – даст Бог, Британская Империя и из этого сумеет извлечь выгоду! А если что – наверняка подвернётся какая-нибудь счастливая случайность, как в захватывающем романе англичанина Герберта Уэллса, когда грипп выкосил до единого всех кровососов-марсиан, совсем, было, завоевавших и покоривших нашу планету. Иначе ведь и быть не может – Святой Георгий по-прежнему хранит старую добрую Англию, и его, лейтенанта Уилбура Инглишби вместе с ней…
Жуткие ожидания лейтенанта не сбылись – возможно, из-за того, что он вовремя принял верное решение? Когда «стрекоза» поймала своим суставчатым телом швартовочную петлю, спущенную из нижнего люка в пухлом теле малого «облачника», и Уилбуру, изрядно продрогшему (поиск пришлось вести на изрядной высоте, около трёх миль, то и дело ныряя в облака, где одежда немедленно пропитывалась волглой сыростью) помогли выбраться из кокпита, его тут же отвели в помещение, которое он определил для себя, как карцер. Кирпичной кладки или бетона тут, правда, не было, стены были выпуклыми и подавались при нажиме, подобно стенкам мета-газовых мешков – а может, это они и были, и в качестве узилища инри использовали подходящий закуток, зажатый между несущими ёмкостями своего воздушного корабля? Дверь, во всяком случае, здесь имелась – не дверь даже, и уж тем более не люк или решётка, а нечто вроде толстой мембраны, которая лопнула, пропуская пленника внутрь и немедленно срослась за его спиной, не оставив и следа от отверстия. Лейтенант поковырял мембрану ногтём – материал оказался упругим, чрезвычайно прочным и, к тому же, полупрозрачным – сквозь мембрану неясно просвечивали потолочные шары, освещающие коридор, и размытая фигура часового инри по ту сторону. Но, в отличие от стен «карцера», мембрана была испещрена зеленоватыми пульсирующими прожилками – видимо, она была в некотором смысле живой, как, впрочем, и многое на корабле инри.
