Айрин Кейси: Я не могла сесть, так сильно вмерзла в лед. Не могла дотянуться до джинсов или трусов.

Льдины сдвигались и кренились, а голый мальчик побежал ко мне. И все твердил:

— Не шевелись!

Повторял:

— Тебе больно!

Река хлынула и затопила лед. А мальчик сказал:

— Никогда не пытайся остановить попутку в таком виде.

Скользя и шаркая синими бумажными шлепанцами, он подобрался ко мне и сел, чтобы помочь надеть трусы и джинсы. Когда его трясущиеся пальцы коснулись меня, между нами проскочила искра. Электрическая искра, с треском. Громким. Яркая-яркая, даже на дневном свету. Между его пальцем и моим.

Недди Нельсон: Разве это не похоже на… Троицу? Рэнт, Честер и старый Грин Тейлор Симмс, как у католиков: трое — одно целое, но разные?

Айрин Кейси: Оба замерзшие, мы сползаем с треснувшего льда, и я слышу, как за нами плещется река. Моя рождественская кофта растянулась и запачкалась. В красных и желтых пятнах. Кровь и моча. Растянулась и испорчена.

Голый мальчик сказал:

— Мне жаль из-за… этого.

А я расстегнула пуговицы и вытащила руки из грязных рукавов. Протянула кофту ему:

— Бери. А то до смерти простудишься.

Недди Нельсон: Разве это не объясняет, почему Чет Кейси не очень расстраивался о смерти сына? Почему он просто переехал в город? Разве речь не о больших обратных петлях во времени?

Айрин Кейси: Пока мы шли на рождественский ужин, я спросила его:

— Кто ты на самом деле?

А мальчик ответил:

— Не надо тебе этого знать…

Эхо Лоуренс: Петли, как вышивальные стежки.

Шот Даньян: Что, бред? Рэнт Кейси не погиб, а стал Честером. Отцом. Когда машина Рэнта загорелась и, как рождественская елка, скатилась с Барлоуского виадука, он отправился в прошлое, но не для того, чтобы убить Айрин, как планировал Симмс. Рэнт хотел защитить Айрин. Полный бред.

Айрин Кейси: Вот как Чет появился в моей жизни. Я точно не знала, пока не увидела, что у меня задержка, но так появился и Бастер.

Эхо Лоуренс: Я проснулась от лая собак. Мы стоим все там же и смотрим на старый дом Рэнта. Еще ночь. Включился свет на передней веранде, скрипнула дверь. Высунулся чей-то силуэт, и женский голос крикнул:

— Фа-ас!

Завывание, вой и рычание отдалялись, звуки расплывались.

Шот Даньян: Женщина на веранде в свете желтой лампочки крикнула:

— Фас! Иди сюда, мальчик!

От ствола акации отделился другой силуэт. Мужской голос спросил:

— Миссис Кейси?

Эхо Лоуренс: Айрин отозвалась:

— Боуди? Боуди Карлайл?

Тот уже поставил ногу на нижнюю ступеньку веранды. Дверь скрипнула, и Айрин сказала:

— Заходи. А то до смерти…

Боуди Карлайл (J детский друг Рэнта): Видите ли, жизнь поворачивается в хорошую или плохую сторону ненадолго. А потом поворачивается куда-нибудь в другую сторону.

Шот Даньян: Мужчина зашел. Свет на веранде погас.

Недди Нельсон: А разве не тогда нас арестовал этот так называемый шериф, Карлайл?

Хадсон Бейкер (3 старшеклассница): Трудно объяснить, но в каждом туалете нашей средней школы кто-то написал в каждой кабинке: «Эмбер Най истекает бешеной слюной!»

Только вообще-то писала сама Эмбер.

Правда трудно объяснить.

Тони Уидлин (R автосалочница): Подростки танцевали танец, который назвали «Слюнявый», то есть изображали, как отнимаются ноги у больного бешенством в последней стадии. Топтались по танцполу, вспенив минералку на языке, врезались друг в друга и рычали. Говорят, этот танец — хороший способ заработать пулю в лоб от полицейских.

Шот Даньян (R автосалочник): Тех, кто хочет заразиться, мы называем «плевательницами». А тех, кто хочет свой вирус передать, — «разносчиками».

Грин Тейлор Симмс (R автосалочник): Как Чарльз Диккенс описывал французский террор: во времена чумы всегда найдутся те, кто не успокоится, пока не заразится.

Хадсон Бейкер: Мы с Эмбер с головы до ног намазывались солнцезащитным кремом с фактором 200 или около того. Мы очень хотели, чтобы за нашими спинами шептали: это Ночные! Чтобы полиция пыталась нас арестовать. Сейчас я думаю, мы хотели, чтобы люди нас боялись. Как будто в любой момент мы съедем с катушек и вцепимся в горло всем учащимся христианской академии.

Тони Уидлин: Я, помню, слышала, как какие-то глупые Дневные подростки, которые хотели перейти в Ночь, хвастались своей «родословной», то есть первоисточником их бешенства. И все божились, что их заразил Рэнт Кейси или Эхо Лоуренс. Все хотят быть на особом положении, казаться особенными — но не слишком. Большинству достаточно быть не более особенными, чем их же приятели.

Хадсон Бейкер: Мать и отец Эмбер понятия не имели, что мы сбегали каждую ночь. Мы надевали черные парики и мазали лицо белым. Сейчас я думаю, перед настоящими Ночными мы выглядели совершенно по-дурацки. Мы надевали черные колготы и черные платья, которые покупали в комиссионках, а мистер и миссис Най даже не знали, что у нас это все было. Мы вставали на угол и ждали, пока остановится какая-нибудь машина с автосалочниками.

Сейчас об этом тяжело говорить.

Тони Уидлин: Я помню, что все говорили: Рэнт Кейси — отец автосалок и он не погиб. Те же самые ребята скажут вам, что Элвис, Джим Моррисон и Джеймс Дин просто устали от известности и инсценировали собственную смерть, чтобы писать стихи на юге Франции. Когда все лгут, что видели Рэнта и целовались с ним, от их лжи все в выигрыше. Правительство говорит, что Рэнт жив, потому что им нужен козел отпущения. Ребята говорят, что он жив, потому что им нужен герой.

Хадсон Бейкер: Эмбер была так влюблена в Рэнта, что крала с почты плакаты «Разыскивается» с доски, где обычно висят десять разыскиваемых ФБР беглецов. Каждый раз, когда вешали новый плакат, Эмбер его крала. Там была фотография Рэнта с той поры, когда он только перешел на Ночную сторону. Эмбер хотела оклеить этими плакатами свою комнату, но мистер Най дико бы разозлился.

Тони Уидлин: Для молодежи Рэнт и Эхо стали Адамом и Евой новой эры: как Ф. Скотт и Зельда, Джон и Йоко, Сид и Нэнси, Курт и Кортни. Помню, что все, кто прослеживал свою «родословную» до рта Рэнта или Эхо, называли себя «детьми Рэнта» или «отпрысками Эхо».

В каждой школе есть свои Ромео и Джульетта, своя трагическая пара. И у каждого поколения тоже.

Хадсон Бейкер: В нашей школе по ночам те же самые парты и классы использовали другие дети. Ночные. У них были свои, Ночные, учителя, вахтеры и так далее. Даже своя медсестра. Ночные сидели за нашими партами, пока мы дома спали, а мы сидели там, пока спали они. Иногда на нижней стороне стола жевательной резинкой была приклеена записка: какой-нибудь Ночной хотел познакомиться, и можно было оставить записку в том же месте. Так мы с Эмбер встретили одного парня, Грегга Денни.

Грегг Денни (R старшеклассник): Эти дневные сучки меня нашли, решили расстаться с девственностью. Я мог иметь столько чистых дырок, сколько хотел. Дневнячки только услышат, что я заражен, и сами за мной бегают. А мы их называли «плевательницами». Потому что им слюны хотелось.