Костик едва успел вытащить из кошелки брюки от костюма, как подлетел смазливый дядя с дымящейся папиросой и кепкой, надвинутой на глаза:
- Что толкаем, ребятки? Брючата? Еще что? — Дядя пощупал брюки, пыхнул дымом. — Костюм? Сколько?
- Две косых, — сказал Костя.
- Офонарел? — вытаращил глаза дядя. — Небось ворованный? Ох и шустрые вы ребятки... — Он опять пощупал брюки, пиджак. — Полтыщи дам, кореша.
По рукам?
- Отвали... — мрачно процедил Робка. — Новый костюм, не видишь? Он три с половиной косых за глаза стоит.
- А если ворованный?
- Не твоя забота, понял? — ответил Робка.
- Понял, кореша, понял... — Он вновь пощупал брюки. — Ну, на тыще сойдемся, а?
- Отвали, — отрезал Костик.
Дядя отвалил, продолжая издали наблюдать за ними.
Он, как коршун, нацелился на хорошую добычу и ждал удобного момента, чтобы «спикировать» снова. Подходили еще покупатели — шпанистого вида малый с тонкими усиками и челочкой, мужик лет сорока с лишним в новенькой офицерской шинели и хромовых щегольских сапогах, потом еще один «хорек» из спекулянтской шатии, но все отваливали, не сойдясь в цене. Ребята погрустнели.
Неподалеку безногий мужик в засаленной тельняшке и пиджаке, наброшенном на плечи, сидел на подставке с колесиками, сделанными из подшипников, и играл на аккордеоне, пел сиплым, пропитым голосом:
...В Яснополянской усадьбе
Жил Лев Николаич Толстой,
Он ничего мясного не кушал,
Ходил он по саду босой!
Жена его Софья Андреевна,
Напротив, любила поесть,
Она не ходила по саду босая,
Спасая дворянскую честь…
- Может, уступим сколько-нибудь? — неуверенно предложил Костик. — До вечера простоим…
- Тогда и продавать не стоило, — зло ответил Робка. — Сколько уступим?
- Ну, полкосых? — неуверенно предложил Богдан.
- А остальное где доставать будем?
- Можно еще один костюм забодать, — улыбнулся Костик.
- A-а, иди ты…
И тут подошел мужик лет пятидесяти, с виду работяга, в поношенном пиджаке, в сандалетах и соломенной шляпе.
- Продаете, ребята? — Он пощупал брюки, примерил на свой рост, потом проверил пиджак, спросил: — Сколько желаете?
- Две косых, — поспешно сказал Костик.
- Новый костюм, бостоновый. Он все три стоит, железно говорю, — добавил Богдан.
- Верю. Хороший костюмчик, грех не взять. — Мужик полез во внутренний карман пиджака, достал пачку сотенных и полусотенных, сложенных пополам, протянул ребятам: - - Две косых ровно. Держите. Чей костюм-то?
- Батя послал продать, — соврал Робка. — Сам хворает, вот и послал.
- Понятное дело, — вздохнул мужик. — Болезть денег требует. Ладно, бывайте, ребятки. Хорош костюмчик, хорош…
Ребята пошли к выходу с рынка, переговаривались на ходу, шутили. Настроение сразу поднялось.
- Передай кассирше привет от тимуровца Кости! — весело и горделиво говорил Костик — все же это ему пришла в голову блестящая идея, да и костюм принадлежал его отцу.
- На Зацепу махнем, а? — вдруг предложил Богдан. — Там пиво с сухариками! И раков вареных дают! Лафа!
- Ты ж у нас непьющий? — удивился Робка.
- Вы пить будете, а я есть! Гуляй, Вася, жуй опилки — я директор лесопилки!
И вдруг они услышали сзади перепуганный крик мужика:
- Робяты! Робяты! — расталкивая прохожих, он бежал к ним, задыхаясь на бегу.
Ребята остановились, ожидая его. Мужик подбежал, весь в поту, губы его тряслись, в глазах — переполох:
- Вы что мне продали, а?
- Тебе шикарный бостоновый костюм продали за полцены, а еще спрашивает! — возмущенно ответил Костик.
- А вот это... в кармане... это-то что? — Он разжал кулак, и на ладони у него оказались два ордена Ленина и орден Трудового Красного Знамени. — Эт-то к-как понимать? Отец заболел, отец заболел! Знаю я эти болезни!
- Фу ты, черт... — растерялся Костик. — Надо было карманы проверить!
- Не-е, робяты, не... заберите от греха подальше! — и мужик стал совать Костику костюм и ордена. — Я вас не видел, вы меня не знаете…
- Да чего ты испугался, папаша... — проговорил Богдан. — Забыли карманы проверить... и отец больной забыл! Больной ведь человек-то!
- Не, робяты, не... а то загребут с вами — не отбрешешься! Вы, видать, ребятки лихие, а я человек смирный…
Робка смотрел на него, на его узловатые пальцы с набухшими венами, на острый кадык на тощей шее, на тревожные глаза и чувствовал, как волна стыда приливает к лицу и вместе со стыдом охватывает злость на Костика, выдавшего «гениальную» идею, на Богдана и на себя, согласившихся с этой «гениальной» идеей. Глядя на эти ордена, он отчетливо, до боли в глазах вспомнил два ордена солдатской Славы на груди Степана Егорыча.
Робка вынул деньги, протянул их мужику, пробормотал:
- Извини, отец... обмишурились.
Мужик схватил деньги, быстро пересчитал и мгновенно исчез в толпе. Ребята стояли некоторое время молча.
- Накрылись сухарики и раки... — разочарованно вздохнул Богдан.
- Чего накрылись? Пойдем снова толканем! — возразил Костик. — Полчаса постоим и толканем!
- Домой его отнеси! — резко проговорил Робка. — Дешевки мы, барыги паршивые! Гениальная идея! — передразнил Робка и быстро зашагал по улице.
- Че ты разорался, чистоплюй! — обиженно ответил Костик. — Для вашей же кассирши старался, а он разорался!
- Да ладно... — примирительно проговорил Богдан. — Он из-за Милки переживает, не бери в голову.
Пойдем сухариков поедим. У тебя есть сколько-нибудь?
- Полсотни есть.
- Ну и пошли! — Богдан обрадованно хлопнул Костика по плечу.
...Милка работала на раздаче. Машинально накладывала на тарелки куски мяса, картофельное пюре, зеленый горошек, салаты из капусты и мелко нарезанных огурцов, а глаза все косились на входную дверь — придет или не придет? Ну должен же он прийти! Она все вспоминала, как Робка явился к Гаврошу, и руки у нее начинали дрожать, сердце колотилось до боли, кажется, вот-вот разорвется. А что она могла сделать? Уйти с ним? Гаврош бы пырнул его прямо в подворотне, а мог бы заодно и ее пырнуть — с него станется! А то не он, а кто-нибудь из его дружков, Ишимбай тот же или Валька Черт. Как же ей хотелось его увидеть все эти дни! Она даже подругу Зинку к школе подсылала, чтобы увидела Робку, сказала ему, что Милка ждет его на Болотке у фонтана, но Зинка вернулась и сообщила — мол, Робка уже несколько дней вообще в школе не появлялся.
Обиделся, конечно, гордый! «Он гордый и чистый, — шептала сама себе Милка, — а ты дура чертова, любовь свою проморгала!»
И тут ввалилась развеселая компания: Гаврош,
Ишимбай, Валька Черт, Карамор и еще один малый, которого Милка не знала. Они прошли в самый угол столовки, расселись за столиком. Одного столика им показалось мало, и они придвинули второй, прогнав с него парня и девушку. Потом Гаврош направился к раздаче, весело подмигнул Милке, будто они расстались только вчера:
- Привет от старых штиблет!
- Привет, — холодно отозвалась Милка.
- Че такая кислая?
- Тебе-то что? Устала…
- Пусть кто-нибудь подменит, а ты — к нам давай.
Посидим мало-мало, вспомним прошлое, загадаем будущее!
- Не могу.
- Не форси, Милка. Давай-ка пару бифштексов, пару поджарки да пару сосисок с картошкой. И запить что-нибудь…
Милка со злостью бросала на тарелки еду, резко двигала их к Гаврошу. Тот мурлыкал про себя какую-то песенку, вид у него был довольный, подогретый алкоголем.
- Чего это вы опять загуляли?
- Сделал дело — гуляй смело, — усмехнулся Гаврош.
- Это какое же дело ты сделал?
- Много будешь знать — плохо будешь спать.
Гаврош отнес к столику несколько тарелок, быстро вернулся с Ишимбаем, и тот забрал остальные тарелки.
