Даже перила центральной лестницы были выполнены в виде русалок с переплетенными хвостами, причем некоторые из этих существ были женского пола, а некоторые – мужского, судя по бородам.

Оригинальные старинные перила с ажурным кружевом решетки были безвозвратно утрачены еще до вселения сюда фирмы Раменского – их попросту кто-то стащил, и теперь они наверняка украшали чей-нибудь дачный участок, возможно, и не в нашем городе; впрочем, такую вещь с руками оторвали бы и за границей.

Проходя по коридорам здания, я заметила, что двери офисов были снабжены наклейками, на которых тоже были изображены разнообразные рыбы, причем в прямой зависимости от значимости того или иного сотрудника, занимавшего кабинет.

Так, на отсеке вахтера был изображен карась, на первом этаже, где располагались приемные и кабинеты менеджеров, двери украшали налимы и окуни. Выше, на втором этаже, где находилась бухгалтерия, в дело пошли осетровые, а на самом верху – третий этаж занимала администрация – в глаза бросались сплошь киты, извергающие фонтанчики, и акулы с оскаленными пастями. Самый большой кит был на двери Раменского.

– Это не рыба, это млекопитающее, – первым делом заявила я, перешагнув порог.

– Что-что? – удивился Раменский. – Ах, вы про кита? Ну и что? Все равно ведь плавает! Впрочем я предпочел бы быть какой-нибудь латимерией.

– Почему?

– Самая древняя рыба на планете, – серьезно ответил Раменский. – Наверняка водилась еще и до потопа. Рыбы-то ведь тогда выжили, в отличие от людей, не попавших в ковчег вместе с Ноем.

Этот исторический экскурс для Раменского был явно традиционным, и, могу поклясться, он выдавал его каждому человеку, впервые заходящему в начальственный кабинет. Сначала его хозяин давал гостю «показать свою образованность» насчет китов-млекопитающих, а потом настраивал его на солидный, стабильный лад фразой про то, что рыба, мол, всегда была и всегда будет, и никакие потопы ей не страшны. А поскольку Раменский ассоциировался именно с рыбой, то фактор стабильности автоматически переносился на его контору. Очень действенный психологический прием.

– Тогда рыбе не нужно было спасать свою жизнь, – согласилась я. – А вам сейчас?

Раменский удивился:

– Хм… А почему вы решили, что у меня возникла такая проблема?

– Думаю, что по любому другому поводу вы могли бы нанять кого-то еще.

– В принципе вы правы, – с неохотой согласился Раменский. – Хотя, конечно, можно сказать, что я перестраховываюсь.

Я уже ждала, что он произнесет традиционную поговорку насчет «перебдеть-недобдеть», и не ошиблась в своем предположении.

– В общем, – повертел пальцами Раменский, – мои аналитики из службы безопасности прикинули, что к чему, и пришли к выводу, что следующей жертвой могу стать, как это ни печально, я.

– Следующей жертвой кого? – сразу принялась я уточнять.

– Человека, который заказывает убийства. Вы, конечно, в курсе того, что происходило в нашем городе за последние месяцы?

– Разумеется, – кивнула я. – Но откуда у вас уверенность, что это действует один человек? Я могу изучить выкладки ваших экспертов?

Раменский покачал головой.

– Нет, это совершенно исключено, – извинительно развел он руками. – Там слишком много конкретики. Имена, фамилии, суммы. Человек со стороны не должен этого видеть, и он этого не увидит.

– Тогда моя задача значительно осложняется, – парировала я. – Могу даже сказать, что мне уже не очень хочется даже выслушивать ваше предложение. Вы ведь собирались нанять меня для охраны?

– Да, конечно, – кивнул Раменский. – И ваша реакция мне понятна. Могу предложить вам небольшой компромисс. Скажем…

Тут он поднял глаза к навесному потолку и побродил глазами по хвостатым муренам на гребнях морских волн.

– …скажем, я смогу вкратце вас посвятить в суть аналитической записки, которую составили мои эксперты. Так сказать, конспективно обрисовать вам некоторые положения, но не более того.

«Кое-что частенько бывает лишь ниточкой, которая поможет размотать весь клубок, – подумала я. – В любом случае будет небезынтересно узнать о возможных версиях случившегося».

– Излагайте, – предложила я и, закурив, откинулась в кресле.

Схема, которую начертил мне Раменский, была довольно расплывчатой и малоубедительной. Впрочем, нас учили работе с недостоверными источниками, и я решила рассмотреть, что же надумали аналитики «рыбного короля», под другим углом зрения.

Если свести в одно всю ту информацию, которую выдал мне Раменский, то получалось все очень просто – готовится передел сфер влияния.

– Заметьте, не начался, а лишь готовится, – подчеркнул Раменский в середине разговора. – Чувствуете существенную разницу?

– Ощущаю, Андрей Васильевич, – кивнула я, – продолжайте, пожалуйста.

По мысли Раменского, некие силы расчищают себе площадку для создания сверхмощной группы, которая будет контролировать весь регион.

Андрей Васильевич глубокомысленно постулировал полное завершение этого процесса, которое совпадет с усилением полномочий регионов вплоть до того, что в обиход войдет термин «конфедерация».

По его мнению, некие силы – он наотрез отказался их как-либо конкретизировать – убирают наиболее неугодных им людей.

Жертвы, все как одна, обладают огромным влиянием и способны оказывать реальное воздействие на обстановку в городе, области и крае.

Понятно, что незаменимых у нас нет, и на их место приходят другие. Но, – и этот момент особо подчеркивал Андрей Васильевич, – новые назначенцы на голову ниже своих предшественников, и в дальнейшем их легко будет сместить или сломать.

Таким образом, все ключевые посты в экономике – а они в реальном раскладе отнюдь не совпадают с привычной схемой кадровой пирамиды – окажутся абсолютно и бесповоротно «прозрачными».

По образному выражению господина Раменского, элита военачальников будет ликвидирована, их место займут бездарности, и неприятель сможет без особого труда овладеть некогда неприступной крепостью.

– Это еще можно сравнить со сталинским террором, который ослабил наши вооруженные силы перед Второй мировой войной, – развивал свою мысль Андрей Васильевич. – Или с утечкой мозгов в перестройку.

– Только в настоящее время утечка мозгов, увы, перестает быть метафорой, – цинично пошутила я. – Мы сегодня имеем дело с черепами, раздробленными контрольным выстрелом в голову.

«Впрочем, – думала я, – если та картина, которую нарисовал мне Андрей Васильевич Раменский, правдива, то, переводя его рассуждения на обыденный язык, мы присутствуем при усилении одной мафии, которая намерена сменить ныне существующую».

В принципе ничего особо нового в этом нет, вот разве что методы для нашего времени выбраны чересчур кровавые, и мы успели отвыкнуть от подобного способа решения проблем – все дробовики уже упрятаны в шкафы, и бывшие ковбои-одиночки разучились стрелять.

– Это, пожалуй, все, что я могу вам сказать, – заключил Раменский.

– Но в таком случае людям из списка первой десятки, – сказала я, – следует объединить силы для того, чтобы как-то переломить ситуацию.

– Конечно, мы были бы готовы оставить на время существующие между нами разногласия, – отозвался Раменский, – и сообща предпринять какие-то действия. Но, видите ли, Женя, – можно вас так запросто называть? – для того, чтобы бороться с врагом, нужно хотя бы предположительно знать, кто им является.

– Погодите минутку, Андрей, – нахмурилась я. – Вы же только что сказали мне, что у вас есть на этот счет какие-то вполне определенные идеи и вы просто не желаете их разглашать.

– Эти идеи есть у меня, – подчеркнул Раменский. – Остальные мои коллеги, которые скоро должны превратиться в трупы – если, конечно, моя версия верна, – не представляют себе, кто может стоять за всей этой кровавой чехардой. Знаете, иногда самые простые вещи кажутся абсолютно невероятными, а то, что наиболее очевидно, как раз во внимание и не принимается. Вам приходилось сталкиваться с такими парадоксами?