Ужинали у нас дома, Нина приготовила рыбные котлеты, к ним фруктовый чай и макароны. Сытно, вкусно, но пусто, хочется копченой колбасы, шашлыка и бутылку виски.
— Ещё раз напомни Белкину, чтобы не вздумал мутитить с валютой, как бы кто не просил и не уговаривал, — предупредила Воробьеву.
— Об этом Ольга Викторовна можете не беспокоиться, банковская книжка лежит у меня, как и полученные сертификаты. У нас с Колей к вам огромная просьба, помогите купить квартиру его маме. Мы даже хотели обменять валюту на рубли, но тогда у нас бы ничего не осталось, — расстроенно вздохнула Воробьева.
Действительно, за доллар дают всего шестьдесят копеек, так что вместо сорока тысяч бакинских, Белкин получит не больше двадцати четырех деревянных, грабеж среди белого дня, по другому не скажешь.
— Купите с Колей в «Березке» машину, зарегистрируете на его маму, а она через месяц поменяет её на жилплощадь. За вариантами к Волкову, он в этом деле поможет, а автомобиль пусть пока постоит под присмотром на даче. Всё ясно? — посмотрела на Нину.
Та поняла с лёта, не зря она командует Колькой, тот бы долго стоял как истукан, не зная за что в первую очередь браться. У Воробьевой жизнь прошла не у школьной доски, а по большей части на улице, опыта набралось выше крыши, в основном негативного. Блатной романтики хлебнула по самое не могу, да и нет в ней ничего героического, одна грязь и слёзы. Думаете многих девушек и женщин ждут родные с зоны? Как бы не так, мужей не более одной десятой процента! Помогают передачами, ездят на свидание в основном родители, реже братья и сестры. Хорошо что я об этом вспомнила, нужно Корякиной отправить посылку, да и узнать как продвигается дело. Девчонка в этой жизни осталась одна, некому помочь и защитить, поэтому разная сволочь наглеет. Я конечно попросила за ней присмотреть, но со временем просьбы забываются, моя передача напомнит что о ней не забыли, да и Василисе будет полегче. Всё, решено, завтра после встречи с киношниками еду на почту и в магазин, а потом позвоню Михаилу Антоновичу. Он в Коми проторчал несколько дней, знает многих, в том числе и начальника той самой колонии. Ему будет проще договорится насчет моей передачи, вдруг она Корякиной не полагается. Заодно узнаю насчет её дела, подтвердилось худшее или это всё плод моего больного воображения.
В пельменной Камергерского переулка встретились Трубников и Гущин. Взяли двойные, салат и по сто пятьдесят, которые сразу замахнули. Не прошло и трех дней, как они вернулись из Фрунзе, первый день ушел на различную писанину, второй на доклады.
— Ни хрена ничего не меняется, всё по накатанной схеме, кому нужны эти бумажки? — в сердцах плюнул Степан.
— Думаешь на Западе лучше, там канцелярщины не меньше, всем хочется прикрыть свою задницу, — не согласился Максим.
— Ты случайно не знаешь, когда Ольга придет в себя? — спросил немного волнуясь Чекист.
— Да черт его знает, Умница по этому поводу молчит, слишком мало данных. По её словам для алиби было достаточно обморока, а тут клиническая смерть и кома, — пожал плечами бывший полковник.
— Значит Ангел крутит какую-то комбинацию, у неё так просто ничего не бывает, всё просчитано до мелочей, — предположил Гущин.
— Лиза тоже так считает, дел впереди много, эти же прилетевшие американцы, а Ольга ушла в кому. Чёрт, у меня до сих пор в голове не укладывается, как она могла такое сотворить, я полчаса блевал, потом ещё пару раз у машины, — отодвинув тарелку выдохнул Трубников.
— Это ещё не самое эффектное что мне довелось увидеть, Ангел не человек, как она мыслит мы не знаем. Умница предположила, что Госпожа находится в нескольких мирах: в прошлом, настоящем и будущем. К этому добавь мир душ, на который тоже имеет влияние. В общем всё сложно, да и ну его нахрен, мы просто выполняем задания, — махнул рукой Гущин.
Посидели, помолчали, каждый думал о своем, но так или иначе всё крутилось вокруг Ангела.
— У меня через пару недель командировка в Туманный Альбион, похоже Госпожа постаралась. Так что к этому времени точно очнется, надо же выдать мне инструкции, — предположил Максим.
— Скорее бы, без неё чувствую себя потерянным, что дальше делать неясно, — вздохнул Степан.
— Таже картина, да ещё Настя, она по Ольге с ума сходит, не спит ночами, на службу ходит как приведение. Про личную жизнь можно сразу забыть, ей сейчас не до этого.
— У меня хуже, ты хотя бы видишь свою любимую, а моя Катюша сразу переселилась в больницу, теперь круглосуточно находится с Ольгой. Представляешь, психиатр предположил что у неё может произойти нервный срыв, это когда она очнется и всё вспомнит. Знал бы он кого считает пострадавшей, сам бы слетел с катушек, коновал хренов, — хмыкнул Гущин.
Оба улыбнулись, представляя как врач ставит диагноз Ангелу и что за этим
последует. Ольга как известно человеколюбием не страдала, проблемы решала кардинально, не оглядываясь на чины и звания.
— Ты сейчас Степа куда? я в Партконтроль, Пельше зачем-то вызывает, — спросил друга Максим.
— Встречаюсь с Романом, он из Киргизии добирался окружным путем, послушаю что скажет по операции. Затем еду к Князю, узнаю как там дела, и что говорят в криминальном мире о бойне в Киргизии. Завтра в это же время в «Арагви», обсудим последние новости, что нибудь да появится нового. Анастасии передавай привет, скажи что мы все за Ольгу сильно волнуемся, — пожимая на прощание руку ответил Чекист.
Для Людмилы Георгиевны Зыкиной, этот день не сулил ничего необычного, всё по накатанной, все праздничные выступления одинаковы. Совсем недавно она вернулась из закрытого санатория Нижняя Ореанда, куда простым смертным вход был закрыт. Отдыхала в нем после длительных гастролей, с которыми проехалась по всей стране. Денег тоже заработала прилично, на местах не скупились, платили за концерт по триста рублей, плюс дорогие подарки. На днях позвонили с телевидения, приглашали на небольшое собрание, обсудить запись праздничного выступления в честь дня Великого Октября.
На Шаболовке собрались старые знакомые, только те кому можно исполнять свои песни на голубом экране. На этот раз не было Аиды Ведищевой, Кристалинской, Бродской и Мулермана, их негласно запретил Лапин, которого все артисты боялись. Ждали какую-то новую певичку, она наглым образом опаздывала.
— Кого ждем? — Зыкина тихо спросила Николая Сличенко, с которым не раз встречалась на одной сцене.
Сейчас «главный цыган страны» не сходил в экрана, выступал на всех значимых праздниках, потому что за него просил лично Брежнев (любил генсек душевные романсы).
— Ольгу Лёд, которую по слухам продавили из союзной Киргизии. Она у них оказывается заслуженная и народная, когда только успела, не иначе по чьей-то протекции, — шепнул на ухо Сличенко.
— Эта не та, что поет про теплоход и малину? В «Рабочий полдень» её постоянно крутят, да и по телевизору показали уже два полных концерта, — вспомнила Людмила.
— Она самая, деньги гребет лопатой, на днях из «Мелодии» притащила целый чемодан, говорят столько заплатили за будущую пластинку, — рассказал последние слухи цыган.
— Враньё, там больше чем за выступление не получишь, — не поверила Зыкина.
Беседу прервали вошедшие две девицы, одна из которых и была та самая Лёд. Дальше было что-то несусветное, не успел оратор подробно рассказать о выступлении и гонораре, как эта блондинка встала и отказалась. Её оказывается не волнуют деньги и всенародная слава, здоровье для этой фифы важнее. Представляете какой это был плевок для всех присутствующих, такого хамского отношения они не заслужили. Поднялся справедливый ропот, кто-то вспомнил про чемодан денег, огромные авторские отчисления и прочее. Даже оратор попытался пристыдить блондинку, объяснить ей на пальцах, но той всё было пофигу. Мало того, разозлившись она начала всем угрожать, обещала с некоторыми из присутствующих встретиться чуть позже, подобрать каждому пару уголовных статей. Под конец нагло заявила: «Отсутствие судимости не ваша заслуга, а всего лишь недоработка соответствующих органов!», после чего с подругой удалилась.
