Он смотрел в питейный зал – большой зал, который служил банкетным залом, советом и гостиной мастера скалли. В этом зале с его закопченными стропилами, огромными ревущими каминами и тяжело нагруженными досками сегодня вечером царило потрясающее веселье. Огромные воины с золотистыми бородами и дикими глазами сидели или развалились на грубых скамьях, расхаживали по залу или растянулись во весь рост на полу. Они обильно пили из пенящихся рогов и кожаных стаканов, объедались большими кусками ржаного хлеба и огромными кусками мяса, которые они отрезали своими кинжалами от целых жареные куски мяса. Это была сцена странного несоответствия, поскольку в отличие от этих варваров с их грубыми песнями и выкриками стены были увешаны редкими трофеями, свидетельствовавшими о цивилизованном мастерстве. Прекрасные гобелены, созданные нормандскими женщинами; оружие богатой чеканки, которым владели принцы Франции и Испании; доспехи и шелковые одежды из Византии и Востока – корабли-драконы были далеко. Рядом с ними были разложены охотничьи трофеи, чтобы показать мастерство викингов в обращении как с животными, так и с людьми.
Современный человек едва ли может представить себе чувства Турлоха О'Брайена к этим людям. Для него они были дьяволами –людоедами, которые обитали на севере только для того, чтобы напасть на мирных людей юга. Весь мир был их добычей, которую они могли выбирать, брать и щадить, удовлетворяя свои варварские прихоти. Его мозг пульсировал и горел, пока он смотрел. Так, как только могут ненавидеть гаэлы, он ненавидел их – их великолепное высокомерие, их гордость и их силу, их презрение ко всем другим расам, их суровые, неприступные глаза – больше всего на свете он ненавидел глаза, которые смотрели с презрением и угрозой на мир. Гэлы были жестоки, но у них случались странные моменты проявления сентиментальности и доброты. В норвежском облике не было сентиментальности.
Вид этого разгула был подобен пощечине Черному Турлоху, и требовалось только одно, чтобы довести его безумие до конца. Это было обставлено. Во главе доски сидел Торфель Прекрасный, молодой, красивый, высокомерный, разгоряченный вином и гордостью. Он был красив, был молодым Торфелем. Телосложением он очень напоминал самого Турлоха, за исключением того, что был крупнее во всех отношениях, но на этом сходство заканчивалось. Поскольку Турлох был исключительно смуглым среди темных людей, Торфель был исключительно блондином среди людей, по сути, светлых. Его волосы и усы были подобны тонко отлитому золоту, а светло-серые глаза сверкали искрящимися огнями. Рядом с ним – ногти Турлоха впились в его ладони. Мойра из рода О'Брайенов казалась совершенно неуместной среди этих огромных светловолосых мужчин и рослых желтоволосых женщин. Она была маленькой, почти хрупкой, и ее волосы были черными с глянцевым бронзовым отливом. Но ее кожа была такой же светлой, как у них, с нежным розовым оттенком, которым не могли похвастаться их самые красивые женщины. Ее полные губы побелели от страха, и она съежилась от шума. Турлох увидел, как она задрожала, когда Торфель дерзко обнял ее. Зал покраснел перед глазами Турлоха, и он упрямо боролся за контроль.
“Брат Торфеля, Озрик, справа от него”, - пробормотал он себе под нос. “с другой стороны Тостиг, датчанин, который, как говорят, может разрубить пополам быка своим огромным мечом. А еще есть Хальфгар, и Свейн, и Освик, и Ательстан, сакс – единственный человек в стае морских волков. И имя дьявола – что это такое? Священник?”
Это был священник, сидевший бледный и неподвижный во время раута, молча пересчитывающий четки, в то время как его глаза с жалостью блуждали по стройной ирландской девушке во главе доски. Затем Турлох увидел кое-что еще. На столике поменьше сбоку, столе из красного дерева, богатая резьба на котором свидетельствовала о том, что это награбленное в южных землях, стоял Темный Человек. В конце концов, два искалеченных норвежца принесли это в зал. Вид этого вызвал у Турлофа странный шок и охладил его кипящий мозг. Всего пять футов роста? Теперь он казался намного больше, каким-то образом. Он возвышался над разгулом, как бог, размышляющий о глубоких темных делах, недоступных человеческим насекомым, которые воют у его ног. Как всегда, глядя на Темного Человека, Турлох почувствовал, как будто внезапно открылась дверь в открытый космос и ветер, который дует среди звезд. Ожидая – ожидая – кого? Возможно, вырезанные глаза Темного Человека смотрели сквозь стены скалли, на заснеженную пустошь и на мыс. Возможно, эти незрячие глаза видели пять лодок, которые даже сейчас тихо скользили с приглушенными веслами по спокойным темным водам. Но об этом Турлох Дабх не знал ничего; ничего о лодках или их молчаливых гребцах; маленьких, темноволосых людях с непроницаемыми глазами.
Сквозь шум прорвался голос Торфеля: “Привет, друзья!” Они замолчали и повернулись, когда молодой морской король поднялся на ноги. “Сегодня вечером, ” прогремел он, “ я беру невесту!”
Гром аплодисментов потряс закопченные стропила. Турлох выругался с болезненной яростью.
Торфел с грубой нежностью подхватил девушку и поставил ее на доску.
“Разве она не подходящая невеста для викинга?” крикнул он. “Правда, она немного застенчива, но это вполне естественно”.
“Все ирландцы - трусы!” - крикнул Освик.
“Что доказано Клонтарфом и шрамом на твоей челюсти!” - прогрохотал Ательстан, отчего легкий толчок заставил Освика вздрогнуть и вызвал рев грубого веселья у толпы.
“Берегись ее нрава, Торфел”, - крикнула юная Юнона с дерзкими глазами, сидевшая с воинами. “У ирландских девушек когти, как у кошек”.
Торфел рассмеялся с уверенностью человека, привыкшего к мастерству. “Я преподам ей уроки крепким березовым хлыстом. Но хватит. Становится поздно. Священник, обвенчай нас”.
“Дочь”, - неуверенно сказал священник, поднимаясь, “эти язычники насильно привезли меня сюда, чтобы я совершил христианское бракосочетание в нечестивом доме. Ты выходишь замуж за этого человека добровольно?”
“Нет! Нет! О Боже, нет!” Мойра закричала с диким отчаянием, от которого на лбу Турлоха выступил пот. “О пресвятейший учитель, спаси меня от этой участи! Они оторвали меня от моего дома – убили брата, который мог бы спасти меня! Этот человек увез меня, как будто я была движимым имуществом – бездушным животным!”
“Молчи!” - прогремел Торфел, шлепнув ее по губам, легко, но с достаточной силой, чтобы с ее нежных губ потекла струйка крови. “Клянусь Тором, ты становишься независимой. Я твердо решил обзавестись женой, и все визги хнычущей маленькой девчонки меня не остановят. Почему, ты, некрасивая потаскушка, я не обвенчаю тебя по-христиански, просто из-за твоих глупых суеверий? Позаботься о том, чтобы я не отказался от бракосочетания и не взял тебя в рабыни, а не в жены!”
“Дочь, ” дрожащим голосом произнес священник, испуганный не за себя, а за нее, - подумай сама! Этот человек предлагает тебе больше, чем многие мужчины могли бы предложить. Это, по крайней мере, почетное супружеское государство ”.
“Да”, - прогрохотал Ательстан, “ выходи за него замуж как хорошая девушка и сделай все возможное. На скамьях северян не одна женщина из южных земель”.
Что я могу сделать? Вопрос разрывал мозг Турлоха. Оставалось только одно – дождаться окончания церемонии и ухода Торфеля со своей невестой. Затем украл ее, как мог. После этого – но он не осмеливался заглядывать в будущее. Он делал и будет делать все, что в его силах. То, что он делал, он по необходимости делал в одиночку; у человека без хозяина не было друзей, даже среди людей без хозяина. Не было никакого способа связаться с Мойрой, чтобы сообщить ей о его присутствии. Она должна пройти через свадьбу, не имея даже слабой надежды на избавление, которую могло бы дать знание о его присутствии. Инстинктивно его глаза метнулись к Темноволосому Мужчине, мрачно стоящему в стороне от разгрома. У его ног старое ссорилось с новым – язычник с христианином – и Турлох даже в этот момент почувствовал, что старое и новое одинаково молоды для Темного Человека.
