“Отдай свой меч, юный господин!” - воскликнул Сулла. “Центурион Публий, арестуй его. Несколько дней в камере на черством хлебе и воде научат тебя обуздывать свою патрицианскую гордость в вопросах, касающихся воли империи. Что, юный глупец, неужели ты не понимаешь, что не мог бы сделать собаке более любезный подарок? Кто бы не предпочел быструю смерть от меча медленной агонии на кресте? Уведите его. А ты, центурион, проследи, чтобы стражники остались у креста, чтобы тело не срубили, пока вороны не обглодают кости. Партха Мак Отна, я иду на пир в дом Деметрия – ты не составишь мне компанию?”

Эмиссар покачал головой, его глаза были прикованы к безвольному телу, которое обвисло на покрытом черными пятнами кресте. Он ничего не ответил. Сулла сардонически улыбнулся, затем встал и зашагал прочь, сопровождаемый своим секретарем, который церемонно нес позолоченное кресло, и флегматичными солдатами, рядом с которыми шел Валерий, опустив голову.

Человек по имени Партха Мак Отна набросил широкую складку своего плаща на плечо, остановился на мгновение, чтобы взглянуть на мрачный крест с его ношей, мрачно вырисовывающийся на фоне багрового неба, где собирались ночные тучи. Затем он гордо удалился, сопровождаемый своим молчаливым слугой.

II

Во внутренних покоях Эборакума человек по имени Партха Мак Отна хищно расхаживал взад и вперед. Его ноги в сандалиях бесшумно ступали по мраморным плиткам.

“Гром!” он повернулся к скрюченному слуге: “хорошо, я знаю, почему ты так крепко держал мои колени – почему ты пробормотал "Помощь Лунной женщины" – ты боялся, что я потеряю самообладание и предприму безумную попытку помочь этому бедняге. Клянусь богами, я верю, что этого хотел пес Роман – я знаю, что его сторожевые псы в железных доспехах пристально следили за мной, и его травлю было переносить тяжелее, чем обычно.

“Боги черные и белые, темные и светлые!” он потряс сжатыми кулаками над головой в черном порыве своей страсти. “Что я должен стоять в стороне и смотреть, как моего человека убивают на римском кресте – без правосудия и без суда, кроме этого фарса! Черные боги Р'лайеха, даже вас я бы призвал к разрушению этих мясников! Клянусь Безымянными, люди будут умирать, стеная за это деяние, и Рим будет вопить, как женщина в темноте, наступившая на гадюку!”

“Он знал тебя, господин”, - сказал Гром.

Другой опустил голову и прикрыл глаза жестом дикой боли.

“Его глаза будут преследовать меня, когда я буду лежать при смерти. Да, он знал меня, и почти до последнего я читал в его глазах надежду, что я смогу помочь ему. Боги и дьяволы, неужели Рим собирается убивать моих людей у меня на глазах? Тогда я не король, а собака!”

“Не так громко, во имя всех богов!” - испуганно воскликнул Гром. “Если бы эти римляне заподозрили, что ты Бран Мак Морн, они пригвоздили бы тебя к кресту рядом с тем другим”.

“Они скоро узнают об этом”, - мрачно ответил король. “Слишком долго я оставался здесь под видом эмиссара, шпионя за моими врагами. Они думали поиграть со мной, эти римляне, маскируя свое презрение только изысканной сатирой. Рим вежлив с послами варваров, они предоставляют нам прекрасные дома для проживания, предлагают нам рабов, потворствуют нашим похотям с помощью женщин, золота, вина и игр, но все это время они смеются над нами; сама их вежливость является оскорблением, и иногда – как сегодня – их презрение сбрасывает весь лоск. Бах! Я видел их травлю насквозь – оставался невозмутимо безмятежным и проглатывал их заученные оскорбления. Но это – клянусь исчадиями Ада, это выше человеческих сил! Мой народ надеется на меня; если я подведу их – если я подведу хотя бы одного – даже самого низкого из моих людей, кто поможет им? К кому они обратятся? Клянусь богами, я отвечу на насмешки этих римских собак черной стрелой и острой сталью!”

“А вождь с плюмажами?” Гром имел в виду губернатора, и его гортанные звуки звенели от жажды крови. “Он умирает?” Он выхватил кусок стали.

Бран нахмурился. “Легче сказать, чем сделать. Он умирает – но как я могу до него добраться? Днем его немецкая охрана прикрывает ему спину; ночью они стоят у дверей и окон. У него много врагов, как римлян, так и варваров. Многие бритты с радостью перерезали бы ему горло.”

Гром схватил Брана за одежду, заикаясь, когда яростное рвение разорвало оковы его нечленораздельной натуры.

“Отпусти меня, господин! Моя жизнь ничего не стоит. Я убью его посреди его воинов!”

Бран свирепо улыбнулся и хлопнул ладонью по плечу низкорослого гиганта с силой, которая свалила бы человека поменьше.

“Нет, старый боевой пес, ты мне слишком нужен! Ты не должен бесполезно растрачивать свою жизнь. Кроме того, Сулла прочитал бы намерения в твоих глазах, и дротики его германцев пронзили бы тебя насквозь, прежде чем ты смог бы добраться до него. Не кинжалом в темноте мы поразим этого римлянина, не ядом в чаше и не стрелой из засады.”

Король повернулся и мгновение расхаживал по комнате, задумчиво склонив голову. Медленно его глаза затуманились от мысли, настолько страшной, что он не стал высказывать ее вслух ожидающему воину.

“Я немного познакомился с лабиринтами римской политики за время моего пребывания в этой проклятой пустоши из глины и мрамора”, - сказал он. “Предполагается, что во время войны на Стене Тит Сулла, как губернатор этой провинции, поспешит туда со своими центуриями. Но Сулла этого не делает; он не трус, но самые храбрые избегают определенных вещей – у каждого человека, каким бы смелым он ни был, свой особый страх. Поэтому он посылает вместо себя Кая Камилла, который в мирное время патрулирует западные болота, чтобы бритты не перешли границу. А Сулла занимает его место в башне Траяна. Ha!”

Он развернулся и сжал Грома стальными пальцами.

“Гром, возьми красного жеребца и скачи на север! Пусть трава не растет под копытами жеребца! Скачи к Кормаку на Коннахте и скажи ему, чтобы прочесал границу мечом и факелом!" Пусть его дикие гэлы насытятся резней. Через некоторое время я буду с ним. Но пока у меня дела на западе ”.

Черные глаза Грома сверкнули, и он сделал страстный жест своей скрюченной рукой – инстинктивное движение дикости.

Бран вытащил тяжелую бронзовую печать из-под своей туники.

“Это моя охранная грамота как эмиссара при римских дворах”, - мрачно сказал он. “Она откроет все ворота между этим домом и Баал-дором. Если какой-нибудь чиновник будет задавать вам слишком пристальные вопросы – сюда!”

Подняв крышку окованного железом сундука, Бран достал маленький тяжелый кожаный мешочек, который он передал в руки воина.

“Когда у ворот не найдется ни одного ключа, ” сказал он, “ попробуй золотой ключ. Иди сейчас же!”

Между королем варваров и его вассалом-варваром не было никаких церемоний прощания. Гром вскинул руку в жесте приветствия; затем, повернувшись, он поспешил к выходу.

Бран подошел к зарешеченному окну и выглянул на залитые лунным светом улицы.

“Подожди, пока сядет луна”, - мрачно пробормотал он. “Тогда я выберу дорогу в – Ад! Но прежде чем я уйду, мне нужно заплатить долг”.