Грома интересовало совместное российско-германское предприятие «Gediehen». Точнее, не оно само, а его руководитель Карл Ридле. Он был гражданином Германии, но постоянно проживал в России. Ридле было сорок семь лет («Почти ровесник Грома!» – почему-то подумала я). Репатриировался в Германию в 1990 году. До этого жил в Тарасове. Куда и вернулся, чтобы организовать собственную фирму в 1996 году. Гром подозревал Ридле в шпионаже на германский бундесвер.
Информации о Ридле было много. В документах, что прислал мне Гром, было все: список родных и друзей Ридле, его адрес (тарасовский и в Германии), его привычки и все такое. Не было только одного – ни одного намека на его предполагаемую шпионскую деятельность.
Я подумала, что Гром проверял какие-то свои домыслы, основанные на не совсем достоверной информации. Именно поэтому мой командир вышел со мной на связь через газету, а не прислал срочную телеграмму. Раз не торопился Гром, значит, и мне спешить было некуда.
Ближе к полуночи я занялась изучением материала по СП «Gediehen». Фирма существовала на тарасовском рынке три года и занималась продажей иномарок. Поскольку автомобильный рынок у нас в городе находится под пристальным вниманием мафии, то я ничуть не удивилась, увидев совладельцем фирмы Андрея Голованова. Среди местных бандитов он был довольно известным авторитетом и гордо носил кличку Голова.
В материалах, присланных мне Громом, был и его адрес, и адреса всех сотрудников фирмы и ее деловых партнеров, а также краткая информации о них. В общем, данных было столько, что оставалось только подивиться проделанной людьми Грома работе.
– Интересно, а у нас на каждую фирму такой материал собирают или Ридле исключение? – неизвестно у кого спросила я вслух и продолжила читать дальше.
У СП «Gediehen» была одна не совсем обычная черта. Дело в том, что с завидной периодичностью – приблизительно раз в десять дней – в фирму приезжали какие-нибудь гости. Нельзя сказать, что в другие СП не приезжали гости из-за границы, но мне что-то не доводилось раньше слышать, чтобы это происходило так часто и в таком количестве.
В конце концов от работы с компьютером у меня зарябило в глазах, и я решила немного передохнуть. Взяв с собой розового игрушечного медведя, я завалилась на диван и принялась раздумывать о том, как мне попасть в фирму Ридле.
Самым простым способом собрать информацию о немецком бизнесмене было, проникнув в фирму и к нему домой, насовать «жучки» прослушивания в каждый угол. Этим я пренебрегать не собиралась, но все проблемы простое прослушивание не решит.
Я очень сомневалась, что Ридле будет разговаривать в офисе или у себя дома с агентами бундесвера. Если он, конечно, работает на германскую разведку. В чем лично я не была уверена. Просто не представляла себе поле деятельности шпиона в Тарасове. Разве что попытаться выяснить секрет постоянных поломок комбайнов, что выпускает тарасовский завод. А потом использовать эти секреты для диверсионной работы среди иранских механизаторов.
Оставалось только надеяться, что мой любимый командир не впал в маразм и не начал гоняться за солнечными зайчиками. Гром очень редко ошибался. Но он был человеком! Очень умным и честным, но все же – человеком. И ничто человеческое ему не было чуждо. Гром мог ошибиться, а мне не хотелось делать такую кропотливую работу впустую.
Если честно, я очень ценила свое время и труд, чтобы разбазаривать его налево и направо. Именно поэтому после того, как меня отправили из Югославии в отставку, я больше не пожелала работать на спецслужбы. Если бы не Гром, никогда бы меня не удалось уговорить: я не прощаю оскорблений! Об этом могли бы рассказать те ребята из Калининграда, если бы могли говорить.
Неожиданно волна воспоминаний захлестнула меня с головой. Да так, что я забыла обо всем остальном…
* * *
Прокуратура Калининградского военного округа помещалась в старом двухэтажном доме, который, казалось, должен был помнить еще канцлера Бисмарка. Неизвестно, как этот дом пережил две войны, но разваливаться он явно не собирался.
Здесь у меня был отдельный кабинет, где номинально я работала старшим следователем. Впрочем, почему номинально?! Работы, как у следователя, у меня было более чем достаточно.
Сокращение наших войск в Калининградской области шло тогда полным ходом, и наши бравые военные, выезжая оттуда, старались прихватить с собой побольше армейского имущества. Тащили все, начиная от полушубков и кончая стрелковым оружием. Оставалось удивляться, что никому в голову не пришло прихватить с собой пару танков.
Впрочем, воровство казенного имущества хоть и было повальным, но куда страшней было дезертирство. После европейского Калининграда никто не хотел возвращаться в бардак любимой Родины.
Бежали солдаты, дезертировали офицеры. Все стремились в Польшу, с которой и настоящей-то границы не было. Причем, если первых польские власти выдавали охотно, то вторых старались придержать у себя. По крайней мере, до тех пор, пока не вытягивали из них всю секретную информацию, которая могла бы хоть как-то пригодиться.
В общем, работы было выше головы, и я совсем забыла о существовании Грома. Впрочем, Андрей Суров был не тем человеком, который позволял о себе забывать! В тот день я только что закончила допрос майора береговой охраны, которого утром получила от поляков, как Гром вошел ко мне в кабинет.
– Я вижу, ты в поте лица трудишься на благо Родины? – с усмешкой спросил Андрей.
– Где ваше «здравствуйте», сударь? – Я улыбнулась. – Каким ветром?
– Почти попутным. – Гром враз стал серьезным. – Заканчивай свою работу. Я жду тебя в кафе напротив.
Он ничего не объяснил. Просто повернулся и вышел, уверенный, что я пойду следом. Что я и сделала. Собрала документы, закрыла их в сейф и покинула кабинет. На все это ушло не больше двух минут, но, когда я вошла в кафе, Гром уже сидел за столиком и пил свой любимый спрайт. Он махнул мне рукой, приглашая к столику.
Андрей придерживался правила: меньше знаешь, крепче спишь. Он никогда не разжевывал своим людям смысл поставленной задачи. Просто говорил, что, когда и как нужно делать. Крайне редко он объяснял, зачем ему это понадобилось. Сегодня был как раз такой случай.
– Девочка, сегодня вечером ты должна быть в ресторане «Кенигсберг». Ты позволишь двум мужчинам себя «снять», поэтому должна выглядеть сверхсексуально, – оглядев меня, Гром усмехнулся. – Впрочем, для этого тебе ничего особенного и не требуется… После этого поведешь их на нашу квартиру. Только запомни: эти люди очень опасны! Ни в какие конфликты не вступай. Соглашайся на все, но говори, что сделаешь это на квартире. Когда придешь туда, мы их возьмем. Нужно арестовать их очень тихо, чтобы некоторое время никто не знал, что они у нас. Стрельбы не будет. Но, если она все же начнется, падай на пол и не поднимай головы…
– Я не ребенок, Гром! – обиделась я, но он не стал со мной спорить.
Андрей сунул мне фотографии этих типов и поднялся из-за стола. Секунду он смотрел на меня, а затем сказал:
– Ровно в двадцать два ноль-ноль. За тобой будут наблюдать…
Больше он ничего не добавил. Подмигнув мне, Андрей пошел к выходу, а я, как дура, смотрела ему вслед. Обида настолько переполняла меня, что я даже не сразу услышала вопрос официанта-латыша:
– Что-о бу-удэте за-аказыва-ать?..
Ровно в двадцать два часа я вошла в ресторан «Кенигсберг». Выполняя распоряжение Грома выглядеть сексуально, я надела короткую кожаную юбку, прозрачную белую рубашку, расстегнутую до самых грудей, и красный жилет, не достающий до талии. В общем, образу ресторанной шлюхи я вполне соответствовала.
В первую очередь я обратила внимание, что в ресторане не было ни одной моей «конкурентки». Видимо, это постарались ребята Грома, чтобы мои клиенты не «подсняли» никого до моего появления. А их я увидела сразу: парни сидели у самой сцены и пялились на полураздетую певичку.
Вихляя бедрами, я прошла прямо у них перед носом к стойке бара. Сесть на вращающийся стул я уже не успела. Один из парней мгновенно оказался возле меня и с самодовольной ухмылкой спросил: