Я как можно аккуратней раздвинула стебли и листья цветов и осторожно, держа тело двумя пальцами за уголок, извлекла конверт из глубин букета. Никаких опознавательных знаков или следов отправителя на нем не было.

– Итак, первый признак есть, – открыла я счет известным мне признакам. – Один-ноль не в мою пользу.

Однако темно-голубой конверт из плотной бумаги всем остальным признакам соответствовать никак не желал. Обыкновенный конверт, сделанный скорее всего по заказу специально для вкладывания в букет. Ни пятен, ни необычного запаха обнаружить мне также не удалось. Я посмотрела конверт на просвет. Плотная бумага плохо пропускала сквозь себя солнечный свет из окна, но можно было заметить, что, кроме небольшого прямоугольника, там ничего больше нет.

– Ну что ж, приблизительно восемь против одного, что бомбы там нет, – подвела я итог.

Я положила конверт на столик и достала пилку для ногтей, чтобы распечатать его. В этот момент в моей памяти всплыл фрагмент конспекта, который я уже вспоминала. Точнее, приписка мелким почерком, сделанная в самом конце.

«Помните, что большинство современных писем-бомб гораздо тоньше и более компактно, чем обычно, – жизнеутверждающим аккордом сообщала она, – и поэтому у них может не быть тех признаков, которые были упомянуты выше. Единственным способом определения таких писем и посылок может быть их сканирование на рентгеновской установке или детекторе определения взрывчатых веществ».

Перспектива стать жертвой неизвестного бомбиста мне как-то не улыбалась. Ладонь с пилкой заметно вспотела.

Состояние опасности было давно знакомо мне. Однако ничто так не волнует кровь и не заставляет учащенно биться сердце, как именно это чувство. Внутренне я не ощущала исходящей от конверта угрозы. Но времени, прошедшего с момента окончания последнего моего дела, прошло вполне достаточно, чтобы интуиция успела притупиться. А хорошо известно, что интуиция, как и любой другой навык, требует постоянной тренировки.

В комнате стало тихо. Только тикали часы. Они тикали на стене, внутри меня, в такт сердечному ритму, и повсюду вокруг.

Я погрузилась в особое состояние, когда ты перестаешь чего-либо бояться, и руки сами, совершенно отдельно от меня начинают делать все, что надо. Плотно запечатанный конверт не желал с легкостью уступить напору металлического ребра пилки.

Я усилила нажим, и верхний клапан конверта с треском неровно рвущейся бумаги на этот раз поддался. Отложив пилку, я начала осторожно отгибать бумажный треугольник, как вдруг… пространство комнаты взорвалось резким хлопком и звоном бьющегося стекла. Мой взгляд быстро метнулся к окну, отметил целостность стекол и рамы и тут же вернулся обратно к конверту.

Конверт по-прежнему безмятежно лежал на столике. Я снова перевела взгляд на окно и внимательно прислушалась. С улицы донесся шум и раздались возмущенные крики, из которых следовало, что открытие футбольного сезона дворовой детворой успешно состоялось. И разбитое стекло было весомым тому подтверждением. Мое внимание вновь всецело вернулось к конверту. Я раскрыла его, наклонила, и из него на поверхность столика с мягким шлепком вывалился маленький кусок картона.

Кусок картона оказался несколько большей принятых стандартных размеров визитной карточкой. Во всяком случае, в первый момент из-за крупной, напечатанной в середине фамилии мне показалось, что это была именно визитная карточка. А в следующее мгновение прозвучали резкие телефонные звонки.

– Женечка! Это тебя, – раздался через несколько секунд тетин голос. – Какой-то мужчина. И голос такой солидный, – зажав микрофон рукой, полушепотом сообщила она прежде, чем передать мне трубку.

– Угу, – неопределенно буркнула я в ответ.

Тетя широко и загадочно улыбнулась мне напоследок и исчезла на кухне.

– Слушаю, – произнесла я.

– Здравствуйте, – сказал в трубке действительно солидный и, похоже, уверенный в себе голос. – Охотникова?

– Здравствуйте. Да я – Охотникова.

– Евгения Максимовна? – дотошно продолжал уверенный голос.

– Да, Евгения Максимовна.

– Это Соболев.

Фамилия Соболева мне абсолютно ничего не говорила. Человек на том конце провода, видимо, почувствовав это, немножко занервничал.

– Евгения Максимовна, – заговорил он после небольшой паузы в нашем разговоре, – вы получили букет?

Я посмотрела на картон из конверта – это, значит, все-таки оказалась визитка, которую я прихватила со стола с собой, и быстро пробежала по ней глазами. «Соболев Семен Петрович, ООО „Эдем“, генеральный директор», – сообщала она.

– Да, конечно. Я получила.

Несколько напряженная тишина в трубке после моего ответа сменилась неким подобием сдержанного вздоха облегчения.

– Вам понравилось?

– Разумеется, – ни в малейшей степени не кривя душой, ответила я.

– Это вам от меня.

– Огромное спасибо, – начала я, вполне справедливо полагая, что просто так в наше время никто не будет дарить незнакомой девушке цветы. – Но…

– Евгения Максимовна, я сейчас вам все объясню, – торопливо перебил меня Соболев.

Из его дальнейших слов следовало, что мой адрес, телефон, равно как и род моей деятельности известны ему от одного из моих бывших клиентов, с которым Соболев одно время состоял в деловых отношениях. Именно от него он и получил восторженный отзыв о моей работе и способностях.

– Евгения Максимовна, – сказал Соболев после перечисления всех лестных эпитетов, которыми я была награждена нашим общим знакомым, – как вы относитесь к перспективе пообедать сегодня со мной в ресторане?

– Смотря по какому поводу, – уклончиво ответила я. – Кстати, можете называть меня Женей.

– Разве полученные вами цветы не являются лучшим из всех поводов и доводов, вместе взятых? – шутливо изумился Соболев.

– Если вы зовете меня на свидание, то это – аргумент, разумеется, более чем достаточный. А если по работе – то не могу вам ничего обещать заранее. Поэтому определенный ответ я дам только после того, как узнаю суть дела.

Я почувствовала, что на том конце провода несколько замялись.

– Видите ли, Женя, во время обеда вы мне нужны в вашем профессиональном качестве.

– Тогда нам необходимо обязательно встретиться до обеда, – твердо заявила я.

– Хорошо, – сдался Соболев. – Где мы можем это сделать? У меня довольно мало времени – обед должен состояться через… час и двадцать минут.

– Тогда приезжайте ко мне, – предложила я.

– Хорошо. Я буду приблизительно через пятнадцать минут.

Через пятнадцать минут, как и было обещано, раздался звонок. Соболев вполне соответствовал своему голосу – солидного и уверенного в себе человека лет тридцати семи. Сразу же, как вошел, он одарил меня широчайшей улыбкой и поцеловал руку. Тетя Мила была удостоена такой же улыбки и такого же поцелуя, чем мгновенно была совершенно очарована.

Мы прошли в комнату, журнальный столик в которой украшал присланный моим посетителем букет. Мы расположились в креслах по разные стороны от столика.

– Итак, Семен Петрович, – сказала я, – учитывая дефицит времени, давайте обсудим вашу проблему.

– Проблемы, Женя, как таковой не существует, – начал Соболев. – Просто мне необходимо, чтобы во время обеда со мной был охранник. Причем желательно, чтобы это было как можно менее заметно со стороны.

– Это какой-то необычный обед?

– Обед самый обычный. Скорее это даже бизнес-ленч, как это принято сейчас называть.

– Вас нужно охранять от человека, с которым вы встречаетесь?

– Нет. Этот человек надежен и проверен, и я знаю его давно.

– Это не показатель, – вставила я свое возражение.

– Да, конечно, – кивнул Соболев. – Но здесь совсем другой случай – мы зависим друг от друга.

– Тогда я пока не совсем вас понимаю.

– Знаете, Женя, пожалуй, я могу быть откровенным с вами.

Я согласно кивнула. Хорошо, что клиент быстро сам пришел к такому выводу. Мне частенько приходилось сталкиваться с тем, что заказчики охранных услуг не считали нужным посвящать телохранителя во все подробности своих дел, личной жизни и так далее. Что, естественно, не самым лучшим образом сказывалось на качестве охраны, не говоря уже о моей последующей профессиональной репутации. При этом бывали случаи, когда клиент сознательно умалчивал некоторые детали, чем самым натуральным образом подставлял меня. Но теперь, имея имя, я могла позволить себе не кидаться на первое же предложенное дело, как это было в самом начале моей карьеры, до четкого прояснения всех интересующих меня подробностей.