А этот поцелуй – начало совершенно другой книги. Книги, в которой чудеса, возможно, не такая уж и выдумка.

Открыв глаза, я сажусь. В принципе, я и не спал. В этой дыре никто спать не может. Стискиваю кулаки, не понимая, как это раньше до меня не дошло: она не говорила «как ты…». Она правда сказала «Картер»!

– Шлюха ебучая!

Я легонько стучусь в дверь палаты. Никто не отвечает. Тогда я заглядываю внутрь и вижу, что Люк спит. Звук телевизора приглушен. Райан лежит на диване: тоже уснул, на боку и надвинув на глаза козырек кепки.

Я придерживаю дверь, чтобы стуком никого не разбудить. Впрочем, Райан все равно услышал: садится и потягивается, зевая, потом встает.

– Привет, – говорит он. – Побудешь пока тут?

– Останусь, наверное, на ночь, – шепчу я, кивнув. – А ты иди, отдыхай.

Райан еще раз смотрит на Люка и сообщает:

– Заходил врач, сказал, что завтра его выпишут. Какое-то время ему будет прописан строгий постельный режим. Надо, чтобы кто-то за ним приглядывал. В принципе, и я готов побыть сиделкой, но, думаю, Люк предпочел бы тебя.

Я кладу сумочку на диван.

– Все хорошо. Я побуду с ним, если он не против.

– Совсем не против, – подает голос Люк.

Я оборачиваюсь, и он сонно мне улыбается.

Райан со смехом произносит:

– Я заскочу к вам с утра, после разговора с Янгом.

Люк кивает, а потом делает мне знак рукой.

– Иди сюда.

Райан выходит из палаты, а я приближаюсь к койке. Люк, как обычно, с тех пор как пришел в себя, двигается в сторону, освобождая мне место.

Я ложусь, закидываю ногу ему на колени, руку – на грудь, а голову кладу на плечо.

– Как братишка? – спрашивает Люк.

– Хорошо. Очень хорошо. Если захочешь, скоро вместе его навестим. Стивен постоянно на дверь косится, ждет. Расстраивается, что я без тебя приезжаю.

Его грудь слегка подрагивает от смеха.

– Я хотел сегодня улизнуть отсюда и съездить к нему, но меня кое-кто опекой душит.

Я качаю головой.

– Люк, тебе стреляли в грудь. Ты чуть не умер. Не хочу рисковать. – Приподнимаюсь. – Кстати, о риске: что там врачи говорят о твоей завтрашней выписке? Постельный режим? Без нагрузок?

Он гладит меня по голове, улыбается.

– А если я скажу, что мне прописали больше отдыха и нагрузок?

– Я бы ответила, что ты лжешь.

Люк корчит недовольную мину.

– Месяц-полтора, – признается он. – Врач говорит, что мне нельзя нагружать сердце. Знала бы ты, как будет трудно выполнять предписание с такой-то сиделкой.

Я глажу пальцами его по груди, под больничной пижамой чувствуются бинты перевязки.

– Подумаешь, какие-то полтора месяца. У нас с тобой вся жизнь впереди.

Он негромко смеется.

– Тебе легко говорить. Парни о сексе каждые семь секунд вспоминают.

– Это миф. Всего-то тридцать четыре раза в день. Я узнала на курсе биологии.

Некоторое время Люк смотрит на меня молча, потом говорит:

– Все равно в сумме за следующий месяц воздержания накапает почти тысяча раз.

Я с улыбкой качаю головой.

– Тогда постараюсь облегчить тебе жизнь. Не буду принимать душ, чистить зубы и пользоваться косметикой.

– Не поможет. А то и хуже будет.

Я снова целую его в шею.

– Раз ты такой слабовольный, найдем сиделку-мужчину.

Люк крепче прижимает меня к себе и, зевнув, шепчет:

– Выхаживать меня будешь только ты.

Видно, что начинает действовать обезболивающее, поэтому я не отвечаю. Мы еще некоторое время лежим, и уже кажется, что Люк заснул, но неожиданно он спрашивает:

– Слоун, а где ты живешь?

Этого вопроса я и боялась. Люк уже две недели в больнице, и всякий раз, как он заводит речь о том, где я остановилась, я старательно ухожу от ответа.

Однако сегодня он явно не позволит мне увильнуть.

– В отеле.

Люк напрягается и, взяв меня за подбородок, разворачивает к себе.

– Ты шутишь?

Я пожимаю плечами.

– Там хорошо, Люк. Скоро найду квартиру.

– Что за отель?

– Тот, который на Страттон.

Он стискивает зубы.

– Чтобы сегодня же оттуда съехала. Тебе одной там не место, это небезопасный район. – Люк приподнимается, пытаясь сесть поудобнее. – Почему сразу не сказала?

Я отмахиваюсь.

– Люк, ты чуть не умер. На тебя и так нагрузка большая, не хватало еще, чтобы ты о моем жилье беспокоился.

Он снова откидывается на подушку и растирает лицо ладонями. Смотрит мне прямо в глаза.

– Будешь жить со мной. Все равно мне нужна помощь. Какой смысл тратиться на отель?

– Не перееду я к тебе. Буду приходящей сиделкой. Мы едва друг друга знаем. Это как-то слишком. Зачем торопиться?

Он пристально смотрит на меня исподлобья.

– Ты переезжаешь ко мне, Слоун. Не навсегда, разумеется. До тех пор, пока не поправлюсь, а ты жилье не подыщешь. В отель не возвращайся.

В отеле и правда страшно, однако лучшего жилья я позволить себе не могу. Когда Эйсу арестовали, я прихватила заначку да кое-какие вещи и больше в тот дом не заходила.

Киваю.

– Две недели максимум. Потом я подыщу себе нормальное жилье.

Люк вздыхает с облегчением, довольный, что я не стала упираться. Если честно, я не представляю, откуда у меня через две недели возьмутся деньги на жилье. Надо подыскать работу и машину. Сегодня, например, чтобы навестить Стивена, пришлось одолжить тачку Люка. А еще я езжу на ней на занятия в универ, но вечно так продолжаться не может.

Люк запускает руку мне в волосы, кладет ладонь на затылок, смотрит на меня с нежностью.

– Не забивай себе голову, – тихо говорит он. – Больше ты не одна. Ясно?

– Ясно, – выдохнув, шепчу я.

Впервые у меня появляется чувство, что больше не придется одной нести бремя. Люк – первый человек в моей жизни, кто привносит в нее облегчение, а не беды.

Любовь – это ведь не ярмо на шее. Напротив, она должна окрылять.

С Эйсой мне было не продохнуть.

А с Люком я словно летаю.

Наверное, это и есть разница между беззаветной любовью и тираничной. Тебя либо якорь на дно тянет, либо уносят ввысь крылья.

– Принести еще чего-нибудь? – спрашиваю.

Я сегодня первый раз в доме у Люка. Поразительно нормальная берлога примерно в часе езды от района, в котором жил Эйса. Теперь мы даже ближе к Стивену.

Люк говорит, что дом не его, съемный. Мол, зачем обзаводиться собственным жилищем, если не знаешь, куда тебя завтра занесет служба?

– У меня все есть, – говорит он, – не переживай. Скажу, если что-то понадобится.

Я оглядываю спальню, не зная, куда приткнуться. Люк, наверное, хочет вздремнуть.

– Не хочешь полежать со мной, кино посмотреть? – предлагает он, приподняв край одеяла.

– Шикарное предложение.

Я залезаю в кровать и прижимаюсь к нему совсем как тогда в больнице. А он включает телевизор и принимается листать каналы. Где-то через минуту говорит:

– Спасибо, Слоун.

– За что? – поднимаю я на него взгляд.

– За все, – шепчет он, пристально посмотрев на меня. – За то, что заботилась обо мне. За то, что ты такая сильная, невзирая на долю, которая тебе выпала.

Доктор запретил ему напрягаться, но вряд ли он предвидел, что Люк наговорит мне таких нежностей. Я целую его в губы, ведь слышать благодарности и комплименты чертовски приятно. Проклятие, да я и к вежливости непривычна, таю всякий раз, слыша Люка.

Он обнимает меня за шею и целует еще крепче.

Это не к добру. Люк прав, как тут воздерживаться целый месяц? Господи боже, нам конец.

По счастью, нас отвлекает громкий стук в дверь.

– Разберусь, – говорит Люк, вылезая из постели, но я останавливаю его и снова укрываю.

– Нет, ты никуда не пойдешь. Я сама открою.

Едва успеваю встать, как он хватает меня за руку.