– Вы видели синьорину Роберти в воскресенье утром?

– Глупая девка. С незнакомым мужчиной. Вы думаете, я не знала, чем они там будут заниматься? – Приподняв плечи, она повертела головой. – Уж такая она распорядочная.

– Кто был с синьориной Роберти?

– Мужчина. А она была в стельку. Чего удивляться-то – сегодня вся молодежь пьет. И она и пьет, и курит. А я видела, как она поздно возвращалась и на нем прямо повисла. Мужчина невысокий такой.

– В каком часу это было?

– В полчетвертого – аккурат колокола на церкви отзвонили. Полчетвертого, а эту дуру – хуже проститутки дешевой – новый хахаль домой волоком тащит.

– Вы узнали мужчину?

Глаза старухи ядовито блеснули.

– Как он из дома выходил, я не видала.

Блеснули ядовито и алчно.

Они вышли из сырой квартиры и очутились в неподвижном пекле площади Сан-Теодоро. Пизанелли надел очки от солнца.

– Вы дома не ночевали, комиссар?

– Я ночевал в Ферраре, в казармах карабинеров.

Пизанелли присвистнул.

– Карабинеры нашли «фиат-панду», в котором Розанна уехала из гостиницы. Он или сам съехал в канал, или его туда спихнули.

– Она утонула? – Пизанелли сочувственно посмотрел на Тротти. Они пересекали площадь, а навстречу им шел прелат в черной сутане и черной широкополой шляпе, частично скрывавшей его лицо. Он говорил по радиотелефону, пот лил с него градом. Тротти расслышал слово «исповедь». Погруженный в разговор, он прошел мимо полицейских, не обратив на них внимания. Взбежав по ступенькам на паперть, он скрылся в церкви.

– Розанна Беллони утонула? – переспросил Пизанелли.

– В машине никого не было. – Тротти покачал головой. – Машину взяли напрокат, феррарский номер. Отпечатков пальцев нет. Неудивительно: два с лишним дня простояла под водой.

– А ее вещи в гостинице «Бельведер»?

Тротти снова покачал головой:

– Карабинеры говорят, что там была только одежда. Все остальное Розанна, наверное, забрала с собой при отъезде.

Они прошли в узкую калитку, вырезанную в деревянных воротах, и очутились все в том же запущенном дворике. Потом стали подниматься по лестнице с грязными крашеными стенами.

– Когда вы с Анной уезжаете, Пиза?

– Я решил остаться в городе, – просто ответил Пизанелли и снял очки.

– Тогда сможешь поехать со мной. Мне обязательно нужно навестить в Гарласко Карнечине.

– Комиссар, а настроение-то у вас вроде наладилось. Съешьте еще вишневый леденец.

– Мне, конечно же, приходило в голову, Пизанелли, что Розанна Беллони в убийстве сестры невиновна.

Они подошли к двери с овальной до блеска надраенной медной табличкой: «Доктор Роберти». Пизанелли позвонил в колокольчик и сказал:

– Если у Лауры Роберти есть хоть что-нибудь в голове, она смоталась в Ланге или отправилась на розыски своего Джан-Марии.

– В Феррару.

– В Феррару. Где зарегистрировалась и ваша «панда». Совпадение, комиссар? – Пизанелли снова позвонил в колокольчик, на сей раз сильнее. Какое-то время за дверью было совершенно тихо. Через пару минут за окошком с темным стеклом появился свет. Дверь отворилась.

Все шторы в огромной квартире были задернуты.

Лаура Роберти зевала. В ночной рубашке она выглядела еще более хрупкой. Черные волосы спутались. Косметики не было. Маленьким кулачком она терла сонные глаза. Она стояла босая; там, где ее ступню обычно облегали вязаные матерчатые тапочки, кожа была светлее.

– Доброе утро. – Смущенная улыбка, заставившая Тротти вспомнить другую женщину. Лаура пробежала рукой по волосам, и они упали ей на лицо ровной челкой. Хотя, очевидно, она только что вылезла из постели, ее лицо было удивительно свежим. Она откинула несколько прядей волос с глаз и посмотрела на Тротти. – Извините за беспорядок. – В ее дыхании чувствовался запах эвкалипта, словно она только что почистила зубы. – Я спала. – Спохватившись, она прибавила: – Вам бы лучше пройти.

Искусственно охлажденный воздух; Тротти расслышал тихий гул кондиционера. Охлажденный, но не влажный – как в квартире старой вдовы.

По коридору они проследовали за ней до ее собственной спальни-гостиной.

На экране стоявшего в углу маленького телевизора беззвучно мелькали кадры утреннего японского мультфильма. Тротти обежал взглядом кухонную утварь – посудомойку, холодильник, плиту и нависший над ней воздуоочиститель. Пара грязных тарелок в раковине.

Узкая постель не застлана.

На полу в прежнем беспорядке валялись одежда и обувь.

Тротти снова узнал чемоданы марки «Vuitton», такие накануне последнего своего отъезда из Италии приобрела и Аньезе. Из них по-прежнему вылезала на деревянный пол одежда.

– Все еще не успели разобрать вещи, синьорина?

Лаура Роберти потерла рукой глаза:

– До поздней ночи вчера занималась. – Она дернула плечами. – Господа, не хотите ли кофе? – Не дожидаясь ответа, она подошла к плите, взяла кофеварку, открутила крышку и добавила туда воды и кофе.

Тротти примостился на краешке постели.

Пизанелли подошел к окну, распахнул его и поднял жалюзи. В комнату хлынул поток света. Он снова закрыл окно.

– Синьорина Роберти, – проговорил Тротти, когда девушка протягивала ему чашку его любимого дымящегося кофе с пенкой, – я должен задать вам несколько вопросов. – Он отвел взгляд от нежной груди, показавшейся под рубашкой, когда Лаура Роберти наклонилась вперед с чашкой в руке.

Она подняла голову и улыбнулась.

– Боюсь, что во время последнего нашего разговора вы мне лгали. – Он помолчал. – Думаю, что вы знаете о смерти синьорины Беллони гораздо больше, нежели стараетесь показать.

– Сахару, комиссар?

Кофе был превосходным и очень горячим.

– «Сайкаф»? – спросил Тротти, облизав губы.

– «Лавацца»,[31] – а чего еще ждать от жительницы Турина?

Тротти смотрел на нее, и ему не верилось, что Лаура Роберти способна лгать. Нежное изящное личико, хрупкое маленькое тельце, так и взывающее к защите.

– Почему вы думаете, что я вам лгу? – спросила она спокойным, бесстрастным голосом.

– Вы сказали нам, что на прошлой неделе были в Санто-Стефано, синьорина. Мне же кажется, что из города вы никуда не уезжали. Что во время убийства были здесь. И что вам известно гораздо больше, чем вы мне сообщили.

– Об убийстве Розанны я ничего не знаю. – Выражение ее лица не изменилось, но нежная кожа побледнела.

– Нет, синьорина Роберти, убили отнюдь не Розанну. Убили ее сестру, – сестру, которая жила в Гарласко. Марию-Кристину Беллони.

Рот у Лауры Роберти слегка приоткрылся. Она закрыла его и приложила руку к груди под ночной рубашкой.

– Марию-Кристину?

Играет, заметил про себя Тротти, девица врет.

– Тогда где же Розанна, комиссар?

– Хотелось бы мне самому знать. – Он сидел на неубранной постели и смотрел на Лауру. – Прошлой ночью на моих глазах ее машину выудили из канала в дельте По.

– Она утонула?

– Машина была пуста.

Девушка закусила губу:

– Надеюсь, Розанна жива.

– У вас есть что-нибудь от нее?

– У меня? – Она удивленно подняла брови.

– В каких отношениях вы были с Розанной Беллони?

– Я уже говорила вам. Синьорина Беллони прекрасно ко мне относилась. Иногда она со мной беседовала – как тетушка или крестная. Очень добрая женщина.

– И вы понятия не имеете, где она?

– Почему вы думаете, что я должна что-то знать?

– Почему вы нам лгали, синьорина? – Большим пальцем Тротти ткнул в сторону стоявшего у окна Пизанелли.

– Лгала, комиссар?

– В Санто-Стефано вас не было. Вы все придумали. Как ехали назад, как устали в дороге.

– Комиссар…

Тротти поднял руку.

– Дайте-ка мне лучше телефон ваших родителей.

– Зачем?

– Телефон вашего отца. Я спрошу у него, где вы были ночью в прошлую субботу. – Тротти пожал плечами. – Он сообщит мне, были ли вы в Санто-Стефано.