Я тотчас понял, что мой друг Ричард Хейдон сильно увлечен красоткой, и догадался, что вся вечеринка затеяна просто как декоративный фон для нее. В ее чувствах к нему я столь уверен не был. Постоянной в своих благосклонностях ее назвать было трудно. Один день она могла разговаривать исключительно с Ричардом не замечая никого вокруг, а на другой — благоволить к его кузену Эллиоту, почти не видя существования Ричарда. А затем начать расточать самые очаровательные улыбки спокойному и застенчивому д-ру Саймондсу.

В утро моего приезда наш хозяин показал нам все поместье. Дом сам по себе ничего выдающегося не представлял — прочное строение чз девонширского гранита. Построенное с расчетом выстоять время и ненастье. Постройка малоромантичная, но зато очень удобная. Из окон дома открывалась панорама торфяника увенчанного обдуваемыми ветрами скалами.

На склонах ближайшей скалы находились ярусы хижин — следы прошедших дней каменного века. Другой холм представлял собой Курган, где недавно были произведены раскопки, среди который нашли и некоторые предметы утвари из бронзы. Хейдона, между прочим, интересовала всякая старина, и он рассказал нам о ней с огромной долей энтузиазма. В частности, как он объяснял здешние места особо богаты памятниками прошлого.

«Жилища времен неолита, друидов, римлян, и здесь даже обнаружены следы ранней финикийской культуры. Но особенно интересно именно это место, — сказал он, — вы знаете его название «Тихая роща». Итак, нетрудно догадаться, откуда пришло это название».

Он протянул руку. Среди достаточно пустынной местности — валунов, вереска, папоротника-орляка — примерно в сотне ярдов от дома находилась плотно засаженная деревьями роща.

«Примета давнего прошлого, — продолжал Хейдон. — Деревья вымери и были пересажены, но в целом все сохранилось почти таким, каким было. Быть может, во времена финикийских поселенцев. Пойдемте и посмотрим».

Му все тронулись за ним следом. Едва мы вошли в рощу, как на меня навалилась странная подавленность. Думаю, что из-за тишины. Казалось, ни одна птица не вьет гнезд в этих деревьям Все кругом было пронизано отчаянием и ужасом. Я приветил, что Хейдон смотрит на меня, странно улыбаясь.

«Какие-нибудь необычные ощущения из-за этого места, Пендер? — спросил он. — Внутреннее сопротивление? Или чувство стеснительности?»

«Мне просто здесь не нравится», — спокойно ответил я.

«Это твое полное право. Здесь находился один из опорных пунктов древних противников твоей веры. Это — роща «Астарты».

«Астарты?»

«Астарты или Иштар — называй как хочешь. Я предпочитаю финикийское название «Астарта». Как известно, в древнейших мифах, относящихся к временам, когда бог любви еще не родился, стрелы страсти пускали сами богини любви: Астарта, нагая всадница, стреляла из лука, а колчан был за спиной. Это, полагаю, единственное место, связанное с культом Астарты в окрестностях. Доказательств у меня нет, но я предпочитаю верить, что перед нами подлинная роща «Астарты». Здесь, за плотным кольцом деревьев, совершались священные ритуалы».

«Священные ритуалы, — прошептала с мечтательностью Диана Эшли. — А в чем они состояли, интересно?»

«Малопочтенное дело по всем меркам, — бессмысленно громко засмеялся капитан Роджерс. — Горячительное занятие, как представляю».

Хейдон не обратил на него ни малейшего внимания.

«В центре рощи должен был возвышаться храм, — сообщил он. — Храмов я содержать не могу, но позволил себе удовольствие на собственную маленькую фантазию».

В этот момент мы вышли на небольшую поляну в центре деревьев. Посредине находилось нечто, не совсем похожее на каменный домик. Диана Эшли подняла вопросительный взгляд на Хейдона.

«Я назвал его кумирней, — пояснил он, — кумирней, или храмом «Астарты».

Он приблизился к домику. Внутри на грубовато сделанной эбеновой подставке находилось странное небольшое изображение женщины с рогами из полумесяцев, сидящей на льве.

«Астарта финикийская, — объявил Хейдон, — богиня луны!»

«Богиня луны! — воскликнула Диана. — Давайте устроим настоящую оргию сегодня вечером. Наденем маскарадные костюмы, придем сюда и при лунном свете свершим ритуал в честь Астарты!»

Я сделал инстинктивное движение уйти, и Эллиот Хейдон, двоюродный брат Ричарда, быстро обернулся ко мне:

«Вам не нравится все это, а, падре?»

«Нет, — сурово отрезал я, — не нравится».

«Но ведь все это лишь дурачество, — сказал он, разглядывая меня, будто забавляясь. — Дик не может знать, где на самом деле находилась священная роща. Это просто его фантазия, и ему нравится подыграть ей. Во всяком случае, если бы это было…»

«Если бы это было…»

«Ну, — неловко рассмеялся он. — Не верите же Вы в такого рода вещи? Вы — приходской священник».

«Не уверен, что в этом качестве мне не следует верить в подобное».

«Ну, с подобными вещами все покончено».

«Не уверен, не уверен, — ухмыльнулся я. — Знаю только одно:

я, как правило, не очень чувствителен к общей атмосфере места, но, как только я вступил в рощу, я почувствовал странное присутствие зла и опасности вокруг».

Эллиот непроизвольно посмотрел через плечо.

«Да, — согласился он, — что-то здесь неладно. Понимаю, что Вы подразумеваете, но это лишь Ваше воображение действует на Вас. Что скажете Вы, Саймондс?»

Доктор помолчал минуту-другую, а затем тихо произнес:

«Не нравится мне все это. Не знаю почему. Но так или иначе — не нравится».

Тут ко мне подбежала Виолет Маннеринг.

«Мне страшно, — плакала она, — ненавижу это место. Давайте уйдем отсюда».

Мы с ней пошли первыми, за нами двинулись остальные. Лишь Диана Эшли задержалась. Я оглянулся и увидел ее стоящей перед храмом или кумирней. Ее горящие глаза неотрывно смотрели на изображение женщины-богини.

День выдался необычно жарким и чудесным, а поэтому и предложение Дианы Эшли о костюмированном бале вечером было воспринято в целом благоприятно. Начались обычные перешептывания, смех и лихорадочное шитье втайне от остальных. Когда мы вышли к ужину, раздались принятые в таких случаях крики восторга. Роджерс с женой обрядились в жителей времен неолита, объясняя недостатки в костюмах нехваткой каминных ковриков. Ричард Хейдон объявил себя финикийским матросом, а его кузен — предводителем разбойников. Д-р Саймондс предстал шеф-поваром, леди Маннеринг — больничной сиделкой, а ее дочь — черкешенкой. Меня самого бурно приветствовали как монаха. Диана Эшли вышла к ужину последней, вызвав у нас некоторое разочарование — ее фигуру укутывало черное домино свободного покроя.

«Неизвестная! — объявила она. — Вот кто я. А теперь, ради бога, поспешим к столу».

После ужина мы вышли из дома. Вечер был прелестным — тепло-бархатистым. На небе поднималась луна.

Мы гуляли, болтали, и время летело быстро. Где-то через час мы обнаружили, что Дианы Эшли среди нас нет.

«Наверное, отправилась спать», — решил Ричард Хейдон.

«О нет, — покачала головой Виолет Маннеринг, — я видела, как она пошла туда четверть часа тому назад», — и она показала рукой на рощу, отливающую черной тенью в лунном свете.

«Интересно, что у нее на уме, — задумался Ричард Хейдон, — клянусь, какие-нибудь дьявольские шутки. Пойдемте взглянем».

Мы отправились всей группой, немного заинтригованные, на что нацелилась г-жа Эшли. Хотя я со своей стороны испытывал странное нежелание проникнуть за этот черный, предвещающий дурное, пояс деревьев. Нечто более сильное, чем я, казалось, сдерживает меня. Я почувствовал определеннее, чем когда-либо, неотъемлемую греховность данной точки. Думаю, кое-кто из остальных испытывал то же самое, что и я, хотя и не хотел сознаваться в этом. Деревья в лунном свете стояли так близко друг к другу, что, казалось, между ними невозможно пройти. Вокруг нас витали дюжины каких-то тихих звуков-шепотков и вздохов. Из-за сверхъестественно жуткого чувства и негласного единодушия мы держались вместе, кучкой.

Неожиданно мы достигли поляны в центре рощи и остановились как вкопанные от изумления, так как там, на пороге кумирни, стояла переливающаяся светом фигура, плотно укутанная в прозрачную ткань с двумя полумесяцами, поднимающимися из черной массы волос на голове.