— Кошмар! Кошмар!! — носился по квартире Ворон. — Кошмар!!!

Вещи по всей гостиной были разбросаны, картины перевернуты, часы с ходиками остановились, а кукушка в них притаилась и боялась показаться на свет белый.

— И в чем сей кошмар заключается? — спросил Соловей.

Ворон был ни кем иным, как концертным директором и по совместительству продюсером Соловья.

— Кошмар заключается в том, дорогой мой Соловей, что если ты помнишь, нас, ну точнее тебя, в эти выходные ждут на большом концерте в честь очередного дня рождения царя-батюшки-ампиратора.

— И в чем же милый Ворон тут кошмар? — удивился Соловей. — Это же здорово! Я буду петь перед царем-батюшкой-ампиратором и боярами! Это же успех!

— Это отлично, согласен, это вознесет тебя в рейтинге в пятерку лидеров! — кивнул перевозбужденный Ворон. — А ужас мой друг заключается в отсутствие у тебя репертуара для такого мероприятия!

— Ну и что? — хмыкнул Соловей. — Что тут такого страшного? Я выйду, в красивом смокинге и спою что-нибудь.

— Что именно ты споешь? — настаивал Ворон. — Что у тебя есть для исполнения в присутствии царя-батюшки-ампиратора?

— Так вот какую-нибудь хвалебную песню про него и исполню.

Боже Царя храни!

Царь-ампиратор!

Царствуй во славу!..

— Ты с ума сошёл? — упал на кресло Ворон.

— Почему? — удивился реакции Соловей.

— Нельзя петь про царя-батюшку-ампиратора при нём же самом. Вдруг ему что-то не понравится? Это тебе не князю с гор в душу плюнуть, тут извинениями не отделаешься. Тут сразу со сцены можешь в казематы попасть.

— Хорошо, — чуть подумавши, произнёс Соловей, — тогда я про бояр спою, чай они не царь-батюшка-ампиратор, глядишь, и казематов избегу.

Бояре, а мы к вам пришли,

Молодые, а мы к вам пришли…

— Тю, не избежишь.

— Почему? Ты же сам мне только что говорил, что, даже охаяв всесильного князя с гор можно лишь извинениями отделаться.

— Это раньше можно было, — махнул крылом Ворон, — а сейчас указ царский вышел, считать охаивание бояр и оскорбление их самолично или их чести, а так же и достоинства преступлением супротив основ государства и карать по самым жестким правилам.

— Ну, давай про дружину нашу знатную спою?

Могучая, кипучая,

Никем непобедимая,

Дружина царя-батюшки

Ты самая…

— Сдурел? — каркнул Ворон.

— А чего?

— Сейчас кто дружинников обидит, тот и дня на свободе не переживет! Статья называется за дискриминацию дружины!

— Тьфу ты, — сплюнул Соловей на паркет гостиной, — ну давай не про боевую дружину, так про жандармерию нашу.

— Правильно, — кивнул Ворон, — пой.

— Правда?

Из кони чёрным — черны,

И черен их шаг печатный…

— Конечно, но учти, если им не понравился, то послезавтра у тебя в кармане какой-нибудь запрещенный порошок найдут, и полетишь ты сизым голубем поднимать культуру где-нибудь на севере.

— Давай тогда эту…

Эх, дороги…

Дыры да пыль,

Холода, тревоги

Да степной ковыль…

— Ты идиот при царе-батюшке-ампираторе петь о самой сложной проблеме нашей державы? Даже о двух.

— А почему о двух?

— Потому что одна другую делает.

— Это какая первая?

— Дураки вроде тебя.

— Хорошо, давай просто спою про нашего брата, про артиста.

Повесил свой пиджак

На спинку кресла музыкант…

— Ты еще про отношения среди музыкантов спой и получишь срок за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений.

— Ты хам!

— Зато пока в тюрьме не сижу, куда ты упорно собираешься, как я погляжу.

— Просто спою о любви!

Люби меня как я тебя,

И будем верные друзья…

— И дурак!

— Почему? — опять удивился Соловей.

— Во-первых, это уже не модно, во-вторых сейчас при дворе царя-батюшки-ампиратора много сильных женщин есть, они такое не любят, и всегда гордятся, что сами всего добились.

— Тогда просто про этих женщин и спою.

Сильная женщина плачет…

— Тогда обидится мужская часть, ибо про них ни слова не будет.

— А может тогда просто о светлом будущем?

Прекрасное далеко,

Ты вовсе не далеко…

— Ага, и завтра из тебя сделают горе-пророка во всех деревенских газетах, и рейтинг твой рухнет ниже плинтуса. Все, можешь уже сейчас бежать на базар и продавать картины, драгоценности, кои ты заработал. Ибо я с тобой после этого работать перестану, мне неудачники не нужны.

— Про цветочки и деревца то можно?

— Про какие?

— Акация там, тополь, тюльпан, — стал перечислять Соловей.

— А я смотрю, тебя тюрьма то не притягивает? Ты сразу на кол сесть решил? — положил крыло на лоб Ворон.

— Сейчас-то что не так?

— Там послы заграничные будут, а ты про Тополя с Акациями решил спеть, ты еще спой координаты их расположения, это ж разглашение военной тайны…

— Ох ты, а я не подумал…

— Думает он, — фыркнул Ворон, — ворона думала и альбиносом становилась.

— Так что же петь то тогда?

— Значит так… Свистишь под музыку без слов, но красиво и все.

— Но это же не интересно!

— Зато надежно и безопасно!