Я подошел ближе, кивнул всем.

– Привет честной компании! Как дела?

Последний раз я видел однокурсников до Нового года, после окончания практики. И сейчас, подойдя ближе, с интересом рассматривал их, отмечая изменения во внешности.

Сильнее всех изменилась Оксана, что вполне естественно. У нее был седьмой или восьмой месяц беременности. Лицо раздобрело, стало мягче, на подбородке и скулах малозаметные пятна. Взгляд напряженный, какой-то ожидающий. Фигура давно потеряла стройность, напоминала бочку.

У Лены погрустнели глаза, вроде как светлее стали. Обтянутые джинсами ножки все так же стройны, шея так же тонка, вид гордый, независимый. Но какой-то пришибленный.

Парни… Прежние, в общем. Только слишком заметен диссонанс молодых лиц и взрослых, много повидавших глаз. Так смотрят двадцатилетние мальчишки, прошедшие Афган и Чечню.

– Место вы, господа, для встречи выбрали не самое лучшее. Тем более в такую погоду.

Я взглянул на небо. Тяжелые тучи медленно плыли над головой, напрочь закрывая солнце, легкий ветерок гнал снежную порошу по земле. С утра похолодало, и сейчас термометр застыл на отметке минус десять.

– Ну так что за дело?

Андрей вздохнул, бросил взгляд на Дениса и Лену и как бы нехотя сказал:

– Света и Николай погибли.

– ?..

Я не сразу осознал услышанное, так неожиданно оно прозвучало. Потом резко выдохнул и спросил:

– То есть как – погибли?

Оксана вдруг всхлипнула, закрыла ладонью рот и отвернула голову. Лена закусила губу, глаза наполнились слезами.

– Погибли оба, – пояснил Андрей. – Два дня назад.

Он зло сплюнул, вытер губы тыльной частью ладони и нехотя объяснил.

Два дня назад утром у Светы начались предродовые схватки. Состояние стало резко ухудшаться. Ее отвезли в роддом, где она через четыре часа во время родов, не приходя в сознание, умерла. Врачи попробовали спасти ребенка, сделали кесарево сечение уже умершей женщине, но младенец вскоре умер.

Николай, узнав о начавшихся родах, приехал в роддом прямо с работы. Когда ему сообщили о трагедии, он упал в обморок. Врачи привели его в чувство и отправили домой. Там, уничтожив бутылку водки, накатал небольшую записку и повесился на крюке от люстры.

Труп обнаружили его родители, заехавшие утешить сына. Утешать пришлось их самих. В один день они потеряли сына, невестку и внука.

– А вы как узнали? – спросил я Андрея.

– Отец Колькин позвонил. Вчера.

Я осмысливал услышанное, лихорадочно прикидывая, не могли ли пришельцы неведомыми мне путями возникнуть в нашем мире и устроить двойное убийство?..

«Бред. Хватит ерундой заниматься… Еще мистику притяни. Но как же так вышло? Светка не пережила родов – понять с трудом можно. Но Колька-то!.. Идиот! Вот так новость!..»

– Мы хотим съездить на похороны, они завтра, – вставил Денис. – Ты как? Не поедешь?

Я отрицательно покачал головой, все еще переваривая услышанное.

– Не смогу.

Андрей понятливо кивнул, в его глазах, впервые за все время знакомства, я не нашел неприязни и вражды.

– Ладно. Мы поедем.

– Ей ехать незачем, – кивнул я на Оксану, что стояла, отвернув голову и спрятав лицо в ладонях. – Срок большой.

– Я поеду, – упрямо сказала та, разворачиваясь. – Хочу проводить… Светланку… Коленьку… У них сын должен был родиться… Хотели Андреем назвать…

Она активнее зашмыгала носом, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Лена подошла к ней, обняла, погладила по голове.

– Ну что ты ревешь? Тебе вообще нельзя волноваться… – Денис встал, подошел к жене, обнял ее и зашептал в ухо: – Успокойся… уже ничего не исправить.

– Андрей, – позвал я. – Поговори с родителями Николая. Если сможешь, выясни подробности его гибели. Не было ли непонятных и странных эпизодов. С ним и со… Светой.

Тот кивнул, мрачно глядя на Оксану и Дениса.

– Поговорю.

– Артур. – Оксанка отстранилась от мужа и подошла ко мне. – Скажи, это не может быть из-за… Ворот? Это не они повлияли на смерть Светки?

Ее умоляющий взгляд рыскал по моему лицу, требуя ответа и страшась его. Глаза, полные слез, смотрели настолько жалко, что мое сердце, способное поспорить крепостью с железом, дало сбой.

– Вряд ли. Ворота здесь ни при чем. Это бывает иногда. Очень редко, но женщины гибнут при родах. Еще реже гибнут дети. Тебе нечего волноваться…

– Нечего?! – почти крикнула она. – Нечего? Да я вторую ночь уснуть не могу. Денис уже извелся весь, а я… как представлю, что может быть. Что и мой ребенок!..

Денис прижал жену к себе, гладя по голове, взгляд у него стал затравленный, беспокойный. Он тоже боялся, хотя и скрывал это.

– Если будешь рвать сердце и душу, то нервы пойдут к черту – это факт. И ребенку станет хуже. Так что зажми свои чувства в кулак и терпи. Иначе никак! Ты теперь не только за себя отвечаешь, но и за дитя.

Теперь Оксанку успокаивали на пару Лена и Денис. Андрей стоял рядом, кусая губу, бросая на них тревожные взгляды. А я смотрел на своих товарищей по скитаниям, не в силах отвертеться от странной мысли: гибель наших товарищей – только первый знак грядущих перемен. Перемен не к лучшему…

Длинный наманикюренный ноготок, слегка щекоча кожу, зигзагами скользил вдоль позвоночника. Легкое теплое дыхание приятно согревало спину, а мягкие волосы ласкали шею.

– А это у тебя откуда? – спросила Наташка.

– Что?

– Синяк. На правой лопатке.

– А-а… На тренировке попали.

Ноготок продолжил скольжение, уходя вниз, к пояснице. Я лежал на животе, подперев голову рукой, и смотрел выпуск новостей по телевизору. Вернее – просматривал. По привычке.

– Ой! А это что? – вновь отвлекла меня подружка.

– Где?

– На правом боку. Тут еще царапина. – В ее голосе прорезались ревнивые нотки. – Кто тебя так?

– Это… – протянул я, вспоминая, где получил царапину. – На борьбе. Ногтем зацепили.

– Да? – Недоверчивости в голосе поубавилось, но тон был строгим. – Вы что там, на тренировках, рвете друг друга на куски?

– Вроде того. И не только на куски.

Наташка промолчала, продолжила исследование моего тела. Теперь ноготок скользил по ягодицам и ногам.

Дикторша в телевизоре зачитывала какую-то бумажку, я прибавил звук и услышал очередное заявление правительства о недопущении эскалации войны на Северном Кавказе. Опять лапшу на уши вешают.

– А здесь? На бедре? – с настойчивостью следователя допытывалась Наташа, выясняя причины возникновения тех или иных микротравм на мне.

– На бедре? – переспросил я. – Это, милая моя, твоя работа. Не далее как полчаса назад. Видишь, свежая.

Наташка сконфуженно замолчала.

– Вот-вот. В порыве страсти пустили свои коготки в ход.

Она смущенно чмокнула меня в шею, прошептала:

– Больно?

– Ну-у… если вы готовы повторить все сначала, то так и быть – прощу ваше покушение.

Я повернулся к ней, обхватил руками хрупкие плечи и притянул к себе. Девчонка послушно подставила губы для нового поцелуя, но когда я уложил ее рядом, взмолилась.

– Не надо. Артур! У меня после вчерашнего и сегодняшнего там все болит! Знаешь, как печет?!

Легкий румянец на щеках ей очень шел. Я чмокнул ее и улыбнулся.

– Ладно, бедная моя. Оставим вас ненадолго в покое. Выздоравливайте.

Я вернулся в исходное положение, а Наташа продолжила исследование моего тела при помощи своих пальцев. Легкий массаж в исполнении нежных рук погружал меня в приятную полудрему. Класс! В девочке пропадает массажист.

«Хорошо начинается пятница. И вообще… все хорошо. Весна, солнышко, птицы поют. Настроение какое-то игривое. Замечательное… – текли ленивые мысли. – Вот она – спокойная жизнь. Без напрягов, проблем, резких движений. Все идет хорошо…»

Может, виной всему благодушное настроение, что охватило меня сегодня с утра, или просто стих напал, но сейчас я видел все в светлых тонах, а жизнь казалась легкой и прекрасной.

И правда, чего в ней плохого? Тренировки идут своим ходом. В академии вообще все классно – диплом почти готов, никаких проблем с ним нет. И поводов для волнений нет.