– Артур, мы все спросить хотели, – неуверенно начал Юрка, поглядывая на Макса. – Ты нас гоняешь, как негров на плантации. И такие вещи рассказываешь, о которых мы никогда не слышали. Хотя у нас некоторые и в десанте служили, и в морской пехоте.

– Это плохо?

– Да нет… – подхватил Макс. – Просто непонятно. Мы вроде как группа быстрого реагирования, а не спецназ. А натаскиваешь ты нас сильно. Даже, как ты говорил, и по короткой программе.

Я вновь обвел их взглядом, мысленно отметил, что парни сообразительные. Поняли, что объем материала явно выходит за рамки обычной программы охранников, пусть даже из ГБР.

– Что вам сказать, парни. Я не знаю, какие задачи перед вами поставит Жора, но, думаю, они никаким образом не будут касаться подметания дорожки перед офисом и похода на рынок за мясом. Возможно, то, что вы станете делать, выходит за рамки закона, и противостоять вам будут братки не из последних. Я не хотел бы, чтобы вы сложили свои головы в какой-нибудь потасовке или перестрелке в подворотне. Или попали под раздачу на очередной стрелке. Жора хоть и обходит острые углы, но иногда даже он не в силах обеспечить спокойствие бизнеса только легальным, законным путем. И тогда настанет ваш черед.

Они задумались. Нарисованная картина не отличалась привлекательностью и оптимизмом. Наоборот, сквозила нешуточной опасностью.

– Думаешь, нам предстоит схлестнуться с бандюками?

– Не знаю. Но исключать такого нельзя. И потом, бандюки – полдела. Хуже, если вам придется пойти против… скажем так, органов правопорядка. В каком-то отдельном случае…

Пожелав спокойной ночи, я пошел к машине, оставив парней осмысливать услышанное. Судя по всему, они впервые всерьез обеспокоились перспективой и возможными последствиями.

Ничего, пусть попереживают. Полезнее будет. Уйдет наносная круть из головы и шапкозакидательское настроение. А то они последние недели ходят гоголем, видя, что на занятиях получается то, что раньше никак не выходило. Размышления еще никому никогда не вредили…

…Хотя нет, наврал. По поводу размышлений, что не приносят вреда. Мне-то эти самые размышления скоро мозги осушат. Потому как голова упорно катает старые воспоминания, не давая покоя даже во сне. Особенно во сне. Подсознание ни с того ни с сего вдруг решило еще раз проиграть все три года скитаний, только в виртуальном варианте. Все, начиная от первого перехода и заканчивая последним боем на пороге Ворот.

Поняв, что поделать с этим ничего не могу, я сначала просто смотрел сны, как кино. А потом попробовал кое-что изменить. Подправить сон. И в какой-то момент это удалось. Так я понял, что могу влиять на сон. Управлять им. А это прямой путь к управлению подсознанием.

Еще не зная, к чему приведет странное увлечение, я упорно тренировался, понимая, что организм под влиянием мутации выдает новые способности на-гора. И что это – не последний фокус организма…

…Есть в году день, когда вся академия встает на уши, и нормальный ритм жизни вдруг приобретает бешеный темп. По этажам проносится шумный многоголосый вал с топаньем по ступенькам, с хлопаньем дверей и со скандированием речевок типа «РТФ[6] – впереди!» или «Да здравствует радик!».

В аудитории, где солидные, умудренные сединой профессора и доценты ведут лекции, вдруг врывается толпа, лезет обниматься с преподавателями, фотографируется, невнятно кричит, что-то пишет на доске и так же внезапно исчезает. Чтобы через минуту влететь в другую аудиторию и повторить процедуру варварского танца.

И так по всей академии. По всем этажам и переходам. Но никто их не останавливает. Не пытается прекратить бесчинства, повлиять на разошедшихся студентов.

Улыбаются профессора, довольно хмыкает декан, а Злобин[7] задумчиво посматривает из окна своего кабинета и на все возмущенные вопли начальника охраны невозмутимо отвечает: «Ничего страшного».

Причина такого всепрощенчества одна. Сегодня – последний звонок у пятого курса. Сегодня сотни студентов заканчивают обучение, и у них праздник. Гуляет выпускной курс! Все, свобода! Впереди только экзамены и диплом!

…Я с двойным чувством наблюдал, как мои однокурсники летают по этажам, прыгая, крича что-то невнятное и забегая в кабинеты. Учеба окончена, все позади. На душе щемящая тоска, грусть. Самого бегать по лестницам не тянуло, хотя настроение было приподнятое.

Мои товарищи по скитаниям все-таки присоединились к всеобщему ликованию и тоже бродили по академии. На губах улыбки, в руках колокольчики и трещотки, а глаза застывшие. Нет обычной радости, нет искренности. И веселье их немного наигранное.

На выходе из академии меня перехватили девчонки – Оксанка и Лена.

– Артур, погоди.

Я замер на последней ступеньке, глядя, как они спускаются вниз. Оксана при этом держала руки перед собой. Живот стал заметен даже под курткой, шел, наверное, пятый месяц беременности.

Девчонки встали рядом, Лена сдула локон волос со лба и сказала:

– Наш поток[8] надумал отметить последний звонок в Солотче, на базе отдыха. Завтра. Дискотека с ночевкой.

– Неплохо.

– Ты как? Присоединишься?

– Вряд ли, – с некоторым сожалением ответил я. – Идея классная, но времени нет. Много дел.

Оксана глянула на Лену, добавила:

– Едут почти все. У одного парня там знакомый работает, он все устроит. Довольно дешево. Стол накроют, остальное с собой привезем. Зал большой, все поместимся. Последний звонок, неужели не поедешь?

– Нет. Не успею…

Никаких особых дел у меня не было, только вечерняя тренировка, но я просто не хотел куда-то ехать, сидеть за праздничным столом, видеть радостные лица студентов, пить водку, танцевать… при том, что вообще не умею передвигать ноги под музыку.

– Вряд ли, – повторил я, отметив легкое недовольство на лице Лены.

Та скривила губы, бросила:

– Как хочешь.

Потом повернулась к Оксанке:

– Зайду на кафедру. Встретимся на остановке.

Она пошла обратно в здание. Оксана проводила ее задумчивым взглядом, как-то странно хмыкнула и вдруг сказала:

– Пентюх ты, Артур!

– Не понял?

– Да так. – На губах Оксанки играла невеселая улыбка. – Наверное, ты и вправду не замечаешь, потому что так придуриваться не станешь.

Я озадаченно посмотрел на нее, соображая, что нашло на девчонку. Та сунула руки в карманы куртки и с несколько загадочной миной произнесла:

– Ты что, не замечаешь, как она на тебя смотрит?

– Кто? – совсем растерялся я.

– О господи! – вздохнула Оксана. – До чего мужики бывают тупыми! Да Ленка! Ленка на тебя смотрит, остолоп!

Я буравил девчонку пристальным взглядом, соображая, чего это нашло на обычно вежливую и спокойную Оксану и с чего она решила начать столь странный разговор.

– Она же вроде с Андреем, – сказал я, пытаясь прояснить происходящее.

– Она, она, – передразнила Оксанка. – Не она, если на то пошло, а Алка. С Аллой Андрей был всегда, раз ты не знал.

– Не знал, – кивнул я.

– Ну конечно, ты же у нас ничего не знаешь. Ты же делами однокурсников никогда не интересовался.

Оксана хмыкнула, глядя на мое растерянное лицо, и пояснила:

– Андрей был вместе с Аллой еще до… провала. А там, в Аберене, начал за Ленкой ухлестывать. Иначе и быть не могло, если помнишь.

– Ну-у…

– Ах да, ты же с нами в столице не был, не в курсе тамошних проблем. Так вот, там они были вместе. А потом Андрея выкинуло сюда, а Лена… И после твоих подвигов, особенно после чудесного спасения Ленка начала думать о тебе больше, чем… чем надо. Понял теперь, господин полковник?

Понял. Понял, что, не зная того, затронул нежные чувства однокурсницы, оставил в ее душе слишком заметный след. Ничуть не желая этого. Нет, Ленка – девчонка видная, красивая. По ней, насколько я, конечно, в курсе, не один студент сох. Но я-то подобных «чуйств» не испытывал. Были на то свои причины. Довольно уважительные для меня.