Он поджимает губы, на которых блестят капельки крови, и задает закономерный вопрос:

– Ты испугалась меня, потому что думала, что я ударю тебя? Так?

Глубокий, отрывистый вдох, и я киваю, проглотив ком в горле, слова не лезут из меня, кажется, голосовые связки потеряли естественные навыки, забыли в один миг, как выдыхать и складывать звуки.

– Я не ударю тебя, – говорит Ян и, поднявшись, протягивает мне руку. Чтобы я могла встать с его помощью.

Но я не могу пошевелиться, я уж не говорю о доверии, которая подтолкнула бы меня к тому, что я без колебаний приняла бы эту руку, мужскую руку, которая всё еще таит в себе опасность. Так вот доверия как не было, так и нет. Ничего не изменилось. Мне всё еще страшно.

– Я не сделаю тебе больно. – Не найдя отклика и после этих слов, он, хмурый, снова опускается рядом, вглядывается в мое лицо и произносит мягко, почти шепотом: – Обещаю.

– Отойди, я… – мой подбородок с вызовом приподнимается вверх, – я сама встану.

– Что с тобой не так? Сначала бьешь ни за что. Удивительно профессиональным хуком справа. Потом вдруг пугаешься, как невинный олененок, с усердием хамелеона пытаешься слиться со стенкой. Говорю, не трону тебя, не обижу, а ты всё равно дичишься. И это после того, что ты сломала мне нос, – он указывает пальцем на свое разбитое лицо и продолжает, уже сверля меня недовольным взглядом. – Если бы я хотел что-то тебе сделать, я бы уже это сделал. А раз я этого не сделал, значит уже не сделаю. Ты логически думать умеешь? Не надо видеть во мне монстра, когда я им не хочу быть. Я скажу, когда можно.

И он криво усмехается.

– Это типа шутка такая, да? – не оценив юмор, я еще больше настораживаюсь.

– Типа да. – Секунда, и мужчина становится предельно серьезным. – Хорошо, раз тебе нравится сидеть на полу – пожалуйста. Только ответь на вопрос: почему ты ударила меня?

Сузив глаза, он с подозрением разглядывает мое лицо.

Что он там ищет? Ответ? Вот уж чего-чего, а правильного ответа он точно в моем лице не найдет, просто такое ему никогда бы не пришло в голову, даже если он переберет в мыслях, казалось бы, все возможные варианты.

– Я не выношу чужих прикосновений. Не терплю их.

Он недоумевающе приподнимает брови, он удивлен.

– Совсем?

– Совсем.

Ян долго смотрит мне в глаза, время тянется в бесконечность, мои ноги на полу уже затекли от неудобного положения, и, быстро потянувшись и поправив полы юбки, зацепившейся о шпильки туфель, я решаю наконец подняться. Скользя ладонями по стенам, чтобы ненароком не коснуться мужчины, который очень близко, дышит рядом, накаляет воздух между нами.

Выходит неуклюже, но я справляюсь. Встаю. Глаз от Яна не отвожу, не могу позволить себе потерять его из виду, это небезопасно.

– Ты серьезно? – чуть наклоняет голову в бок, будто под таким углом ему легче осознать то, что я говорю правду. Легче понять мои мотивы. Легче распознать ложь. Но лжи нет, и, кажется, он читает это по моему лицу, позволяет себе поверить, быть может, только на миг, но поверить. Знаю, что верить такому сложно, мое психическое расстройство – такая редкость, что не каждый способен воспринимать ее всерьез.

Следующие слова заставляют меня вздрогнуть:

– И как же ты всё это время жила без прикосновений? А как же родители, друзья, парни? Последним точно захочется как минимум поцеловать тебя, я уж не говорю о большем. Парни, знаешь ли, не монашки. Какими бы одуванчиками ни были, им рано или поздно захочется запрыгнуть с подружкой в койку. Что ты на это скажешь?

Прямолинейно. И жестко. А значит – впрочем, неудивительно – он не поверил, хотел, но не смог.

Я молчу, потому что больнее темы и не придумаешь. Вытянувшись в струнку, высоко задрав подбородок, я возвращаю себе лицо Снежной Королевы. В этот раз понадобилось больше времени на то, чтобы взять себя в руки, но и случай довольно не ординарный, его поистине устрашающий вид вывел меня из привычной колеи.

– А может быть, ты мне лжешь? – насмешливо приподнимает бровь.

– Думай, что хочешь, – отвечаю с холодным спокойствием и обхожу препятствие в его лице по широкой дуге, но не показывая своих истинных чувств, не показывая своего страха и шаткое равновесие между желанием ускорить темп шага, поскорее сбежать отсюда и тем, чтобы споткнуться о собственный страх и упасть, ибо колени мелко трясутся, сердце стучит молотом о реберные кости, а серые глаза пронзают насквозь.

Следя за моими перемещениями по комнате, он каждый раз стоит ко мне лицом, плавно поворачиваясь вокруг своей оси, но не сходя с напряженной позы.

Кажется, сделай я резкое движение – он тут же напрыгнул бы на меня и повалил на пол. И я благоразумно уговариваю себя не спешить, говорю себе, что ничего мне не угрожает и я успею: и дойти до двери, и покинуть эту комнату без вреда для здоровья.

У двери я не выдерживаю, едва моя рука, нервно вцепившаяся в круглую ручку, открывает последнее препятствие, срываюсь на бег. Туфли звонко стучат о паркет, на лестнице я чуть не сталкиваюсь лоб в лоб с сеньором Германом, сбивчиво извинившись, пообещав позвонить и назначить другой день для занятий, спешу по ступенькам вниз, лечу по коридору, толкаю наружу дверь, и свежий поток воздуха бьет мне в лицо. Пробежав метров пять, я нахожу в себе силы остановиться и дальше уже спокойным шагом пройти по садовой дорожке к кованой калитке.

– Софи! Стой!

Я не слушаюсь, снова прибавляю шаг, продолжая свое целенаправленное движение. Мне во что бы то ни стало, немедленно нужно покинуть это место, мою грудь стягивают путы стали, а моя голова точно не в порядке. Сомнения и беспорядочные мысли гложут меня изнутри, не могу сосредоточиться и принять правильное решение.

"Софи, успокойся, всё обошлось. Ты можешь даже спокойно поговорить с ним. За воротами этого дома полно неравнодушных людей, помогут, если ситуация выйдет из-под контроля".

"Нет, я не готова к разговорам. Не к таким личным. Поэтому даже не уговаривай! Мне нужно остыть. Сейчас мне нужно домой".

Вылетаю за калитку, делаю неуклюжий жест рукой, и решетчатая дверь железным грохотом бьется о две металлические пластины на столбе, быстро сворачиваю влево и двигаюсь по бетону тротуара.

"Он идет за тобой. Слышишь? Зовет тебя. Тебе не спрятаться от него. Он хочет поговорить с тобой. Софи, поговори с ним. Может, он единственный, кому ты вообще когда-либо откроешься? Может, это он? Дай ему шанс, Софи. В конце концов, ты его ударила, он разозлился, но в итоге и пальцем тебя не тронул. А ведь мог бы, и был бы в своем праве".

"Заткнись! И… я не готова, слышишь?! Не сейчас. Мне нужно время, стена и краски. А уже после… после, думаю, смогу что-либо решить".

"Ты боишься не его, ты боишься себя. Своей возможной реакции на этого парня. Она необычная, и ты сама это знаешь. Он другой, ты это чувствуешь. А еще ты боишься разочароваться в нем. Но ведь если не попробуешь, не узнаешь. Ну же, рискни".

Я не отвечаю ей, но она не сдается.

"Если ты сейчас же не предпримешь что-нибудь, этот парень последует до самого твоего дома. Спроси себя, тебе это нужно?"

"Стерва! Ты снова победила", – со вздохом признаю я и замираю, не дойдя до дорожной зебры.

"Глупая, я это ты. Победила не только я".

Когда подходит Ян, я уже готова к разговору, встречаю его не спиной, а лицом к лицу.

Первым заговаривает он:

– Я требую объяснений. Нормальных объяснений. Какого черта я должен за тобой гнаться по всей улице?

– Ты ждешь от меня ответа на последний вопрос? – отзываюсь со снисходительной усмешкой на губах, и его лицо мрачнеет. Ему явно не нравится, что я строю из себя идиотку или идиота строю из него я. А еще больше – моя надменность, которой еще пять минут назад во мне не было ни грамма, зато в данный момент льется через край.

– Софи, не испытывай мое терпение. Если тебе есть что сказать, прекрати изображать из себя стерву и ответь… Что это было? Почему ты боишься? Чего конкретно боишься?