Потом был ужин, ни чем не отличающийся от вчерашнего, за исключением сдобы, которую Эдвардс достал из небольшой котомки. Девушки, кстати, оказались правы: в его мешке, кроме булочек, оказалась новая одежда и обувь для меня и Элизи. Мне так же достались совсем новые ножны, в них был потайной карманчик, в котором прятался небольшой метательный нож. В детстве я любил метать ножи в большую деревянную дверь на бабушкином хозяйственном дворе. Как то я целое лето провел, метая все, что смог найти, от здоровенного заостренного гвоздя, до древнего и ржавого серпа. Но это было лет двадцать назад, да и ничего похожего по форме и размеру, на этот небольшой клинок у меня в арсенале никогда не было.

Однако Пройдоха оказался не только хорошим учеником, но еще и дельным инструктором. Примерно через час (мне кажется, что солнце по здешнему небу двигается так же, как и у нас) я уже уверенно определял расстояние для прицельного броска и был уверен, что нож попадет в цель именно острием. Конечно, мне еще не была ясна правовая основа использования холодного и метательного оружия в этом обществе, но проблемы ведь нужно решать по мере их наступления, не так ли?

Уже ближе к ночи в окно, закрытое ставнями, постучали. Эдвардс переговорил с пришедшим через дверь. Потом оглядел улицу в специальную потайную смотровую щель и, наконец, убрал засов и отомкнул замки. Оказалось, что пришел плотник и принес небольшую разобранную односпальную кровать.

Видимо, меня окончательно приняли в семью.

Я помог Эдвардсу собрать кровать, чем вызвал у него удивление, граничащее с изумлением. Ну, а что? Мне с детства нравились конструкторы!

Силенки в руках, правда, было совсем мало, зато пальцы были на удивление крепкими. Я даже нашел в доме высокую крепкую полку и повис на ней на одних пальцах, отсчитывая про себя секунды. На третьей минуте я понял, что и пальцы у меня цепкие и сильные, но и вес – бараний, как говорили у нас в спортзале.

А, между тем, сильные пальцы меня радовали, потому что это давало мне возможность атаки сразу по нескольким болевым точкам. Раз уж Пройдоха меня так настойчиво вооружает, думаю, что рано или поздно, может произойти нечто такое, чего он опасается, и в решении чего могут пригодиться ножи. А теперь еще и пальцы.

После этих размышлений, я начал нарабатывать в них жесткость: открывать и закрывать двери тычками пальцев, отжиматься на них. Причем при первом же подходе я понял, что достаточно уверенно могу отжиматься всего на шести пальцах, вместо десяти. И это меня порадовало. Первое свое занятие я провел вечером перед сном. Элизи сначала смотрела на меня удивленно и насмешливо, но потом даже попыталась что-то за мной повторять. Упражнения на гибкость и статодинамику дались ей легко, а вот силовые не получались совсем. Но она не унывала и раз за разом пыталась сделать правильно хоть что-то. Возможно, я и ее обучу чему-нибудь в скором будущем.

Ночью во сне меня снова посетила мой преподаватель по иномирному языку. На этот раз задержалась она дольше, да и я уже учился усерднее, так что мы хорошо выучили с ней слов, эдак, сто, не меньше. Некоторые из них я даже уже мог складывать в словосочетания и простейшие предложения. А потом сон сменился, а я снова стал спокойным, уверенным в себе и даже слегка ленивым увальнем, живущим в свое удовольствие и ни о чем особо не заботящимся.

Утром я проснулся сам. Лежал в своей новой кровати и вслушивался в приглушенные деревянными стенами звуки улицы. Но ни щебета птиц, ни собачьего лая, ни петушиного крика я так и не услышал. Вскоре в дверь негромко стукнули. Элизи в ту же секунду встала с кровати и направилась будить меня.

- Пошли! – сказала она, увидев, что я уже не сплю и показала рукой направление.

- Умываться! – гордый своими успехами в изучении ее языка, многозначительно добавил я.

Элизи расплылась в улыбке и подтвердила: «Умываться!».

В «умывалке» я мельком глянул на ее спину. Спина, как спина – ничего необычного. Пришлось раздеваться, отходить подальше от зеркала и вставать на цыпочки, глядя себе через плечо.

Что ж, больше всего увиденное походило на следы от банок, которые раньше ставили при простуде. Практически вся спина была в окружностях всех возможных оттенков красного цвета. Они не пересекались между собой, но какой-то конкретной логики или порядка их размещения я усмотреть с первого взгляда не смог. На ощупь они на коже не выделялись. Стереть их пальцем не получалось даже, если на палец предварительно хорошенько поплевать.

В итоге, пожав плечами, я принялся умываться и «чистить» зубы. Если в прошлый раз, этот отвар мне не слишком понравился, то теперь я воспользовался им почти что с удовольствием. Видимо, в нем есть ингредиент, способный вызывать привыкание. Стоило мне избавиться от зависимости к кофе, как угодил в новую. Хотя, пристраститься к гигиене ротовой полости, наверное, полезнее, чем к ароматному бодрящему напитку.

Завтрак был абсолютно такой же, что и вчера. Сдобы на столе уже не было, потому что Элизи еще вечером все съела. Я в детстве тоже мог есть сладкое килограммами, но у этой девочки, определенно, талант в части уничтожения сдобы.

А вот после еды я вновь начал удивляться. Мы опять вышли из дома всем своим странным семейством и направились прямиком в школу!

То, что это была именно школа, я понял еще издали. Нет, не по количеству детворы у ее крыльца или еще по каким внешним признакам. Просто на душе стало муторно, тоскливо и беспросветно просто при взгляде на само здание. И предчувствие меня не подвело! Эдвардс проводил нас до самого класса, первым заглянул в него и, видимо оставшись доволен, убежал по своим делам, предварительно сказав что-то напутственное Элизи.

Войдя в класс, я снова удивился, в этот раз тому, что взрослых в нем было на одного человека больше, чем детей. За каждой партой сидел один взрослый и один ребенок, у доски стоял учитель. Почти все взрослые были мужчинами довольно сурового вида. Несколько присутствующих женщин тоже не отличались миниатюрностью или кротостью во взгляде. Напрашивалась мысль, что тут все приличные дети ходят в школу с телохранителями. Очень странная особенность. Тем более, что почти все телохранители (пока не появится ясность, буду их так называть) внешне больше похожи на душегубов.

Непроизвольно передернув плечами, я двинулся вслед за Элизи, которая плюхнулась за свою парту и тут же принялась общаться с соседкой сзади, не обращая никакого внимания на учителя.

Быстро осмотревшись, я убедился в том, что вообще мало кто из детей слушал преподавателя. Но тот не обращал на это внимания и монотонно рассказывал свой урок.

Вскоре, устав от трескотни у себя под ухом, я толкнул Элизи локтем и подбородком указал на учителя.

- Нужно слушать! – самым наставительным тоном, на который только был способен мой тоненький голосок, сказал я девочке.

Та улыбнулась и согласно закивала, демонстративно впиваясь взглядом в учителя.

Я же с чувством выполненного долга скучающим взглядом уставился в маленькое окно.

Урок, в большинстве своем, оказался самым обычным. Дети периодически что-то отвечали учителю. Иногда с места, а иногда и у доски. Необычности продолжились на перемене. Точнее, это я решил, что наступила перемена, а там, кто его знает, что это вообще было.

Внезапно, по команде учителя, дети оживленно повскакивали со своих мест и едва ли не наперегонки бросились к небольшой двери, находящейся слева от классной доски за спиной у учителя.

Я хотел было последовать за Элизи, но увидел, что никто из взрослых не сдвинулся с места, и решил последовать их примеру. В итоге дети с учителем ушли в соседнее помещение, а их телохранители тут же затеяли какую-то игру. Судя по звукам, в кости.

На меня внимания никто не обращал.

Сидеть без дела было скучно. Идти смотреть на чужую игру я как-то не решался. В итоге, чтобы хоть как-то скоротать время, я достал из потайного карманчика на поясе свой новый метательный нож и начал вспоминать древнюю, как мой мир игру – Четыре пальца. Одно время мы с ребятами во дворе играни в нее часами, пока кто-нибудь из взрослых не отбирал у нас нож. Понятно, что былой моторике в этом теле взяться было неоткуда, но, видимо, в этой игре было что-то сродни езде на велосипеде: если один раз понял принцип движения, то уже никогда не забудешь. Уже спустя минуту я упоенно, лишь немного проигрывая в скорости швейной машинке, быстро-быстро вонзал нож между пальцами левой руки по въевшемуся в память алгоритму.