Она с огорчением вспомнила, что так и не сумела попасть на сборище рекламистов в Дюнах. Это было бы полезно, да и к тому же прикольно – соберутся рекламные люди со всей страны. Узок круг этих людей и страшно далеки они от народа. Добыть приглашение для скромной студентки факультета журналистики оказалось почти невозможно. То есть вроде как можно, но через постель. Три дня в Дюнах, все основные шишки из Москвы, и не только. Заманчиво? Еще бы! Но Настя не подписалась. Дело не в том, что через постель в принципе табу, отнюдь. Просто она посчитала, что цена слишком высока.

Нянькой в семействе Мартыновых она подрабатывала почти полгода. И что – неплохо, особенно для материального положения скромной провинциальной студентки. Бывают, конечно, напряги, вот как сегодня. Переполненные маршрутки и не думали останавливаться. Она представила себе, как Анечка сиротливо ждет ее на улице – маленький замерзший столбик в красной курточке, и черт с ними, с деньгами – остановила такси, точнее, левака.

Приехала даже раньше, чем нужно. Возле школы наблюдалось обычное оживление: мамы, бабушки, множество машин. Целый выводок будущих женщин под управлением учительницы загружался в автобус. Настя обратила внимание на давно не мытый «жигуленок». В салоне трое ребят бандитского вида, и все курили. А, может, и не бандиты? Но зачем же курить так дружно, если сейчас в машину сядет ребенок? И зачем трое встречающих? Подкатила дама на отутюженном «Вольво», посигналила этим, в «жигуленке» – подвиньтесь, мол, дайте припарковаться. Парни даже не пошевелились. Ну, нравится им стоять именно здесь, у фонаря, на том самом месте, где она всегда встречается с Анечкой.

А вот и наша школьница в красной курточке. Увидела Настю, помахала варежкой, топает навстречу.

– Извините, – рядом вдруг оказался один из тех, что загорали в «Жигулях». Он по-хозяйски отодвинул Настину руку, которую та уж протянула к девочке. – Аня? Мартынова?

– Ну, да, – растерянно подтвердила Настя. – А в чем дело? Парень мельком взглянул на нее, но как-то странно, словно поверх нее, возможно, увидел что-то позади. И именно оттуда, сзади, на Настю обрушился страшной силы удар.

Она пришла в себя, не понимая вполне, сколько времени прошло. Наверное, немного, несколько минут. Две тетки помогли ей подняться. На затылке, под шапкой вздулась шишка. Крови не было, и голова, кажется, цела.

Анечки нет. Ее посадили в грязный «жигуленок» и увезли. Семинар с Андреем Булкиным накрылся медным тазом – пронеслась нелепая, неуместная мысль. Не иначе, как травма головы дает себя знать.

Это было их первое похищение, но Серафима держалась уверенно. Она позвонила Мартынову из обычного таксофона.

– Девочка у нас, – сказала она. – Если обратитесь в милицию, больше никогда ее не увидите.

– Что вам надо?

– Миллион долларов.

– Но откуда?! У меня нет таких денег, – растерянно произнес Мартынов.

– Понятно, что нет. Знали бы, что они лежат у вас в тумбочке, просто взяли бы, и все. Вы сумеете быстро собрать такую сумму, это вполне в ваших силах.

– Быстро? Но…

Но Фима уже отключилась.

Мартынов удивленно уставился на замолкшую трубку, затем обвел глазами сидевших в комнате.

– Бред какой-то, а? – пробормотал он.

– Теперь ясно, чего они хотят. Они еще позвонят, – произнес Антон. Все присутствующие слышали разговор через громкоговоритель.

– Больше часа прошло, – заметила Настя. – Почему они требуют, чтобы не обращались в милицию? Может, уже обратились?

– Возможно, следили за тобой.

– И за квартирой?

– И за квартирой. И потом, похитители всегда говорят, чтобы не ходили в ментовку, – сказал Антон.

– Плевать на то, что они говорят! – Лена встала. Глаза у нее были красные от слез. – Я иду в милицию!

– Сядь! – приказал Мартынов. – Антон, что ты думаешь?

– Есть варианты. Но, скорее всего, это недоразумение. Кто-то что-то пронюхал о нашем китайском госте, но информация искаженная, и похитители переоценивают наши возможности.

– Это ладно. Но что сейчас делать?

– Если ты о ментах, думаю, Лена права.

Старший лейтенант милиции Рустам Губайдуллин готовился в зарубежную командировку, во Франкфурт. Там коллеги из дружественной германской полиции задержали некого Селина, группу которого он как раз и разрабатывал. Еще в прошлом году все бандиты оказались за решеткой, а сам Селин ухитрился удрать за границу. И хорошо сделал, потому как теперь у Рустама появился замечательный повод съездить во Франкфурт. Об экстрадиции бандюги даже речи не велось – он там у немцев натворил всяких чудес, но снять с него показания следовало обязательно. И кому ж это сделать как не Рустаму? Решение начальства о командировке он воспринял как заслуженное поощрение. Приняли это решение две недели назад, и с тех пор Рустам тем только и занимался, что распихивал зависшие на нем материалы разным товарищам по работе.

И в такой-то момент принять к производству похищение дочки бизнесмена Мартынова! Но на то и начальство, чтобы раздавать указания. Мол, в отделе никого более подходящего нет, до отъезда, мол, все еще можно сделать по горячим следам, а в случае чего, найдем, кому передать. Главное, начинай, Рустам!

С одной стороны, подобное отношение начальства душу, что несомненно, грело. Как ни крути, а, стало быть, никто лучше старшего лейтенанта Губайдуллина не сумеет расстроить злые козни. Но, с другой стороны, глядишь, и во Франкфурт вместо него запросто может слетать какой-нибудь сотрудник прокуратуры в хорошем дорогом костюме.

Короче, Мартынов со своими проблемами явился совсем некстати. И это была только одна из причин, и не главная, из-за чего старший лейтенант демонстрировал визитеру сдержанную нахмуренность, переходящую даже в суровость. Главная же причина такого отношения заключалась в том, что Рустам органически недолюбливал каждого, у кого в кармане водилось более пяти тысяч рублей. А с этого скромного трудяги-бизнесмена хотят снять миллион баксов! Неслабо! И ведь ясно же, что злодеи не ошиблись адресом – деньжата у убитого горем отца, конечно, имеются. Так что особого сочувствия к потерпевшему не наблюдалось.

Да и чем можно его утешить? Тем, что дочь, возможно, еще жива? По статистике преступники не всегда сразу же убивают похищенного – не всегда, а только в 70 % случаев. Да, такая статистика. Высказываться на эту тему Рустам не стал из гуманных соображений.

Потерпевший выглядел пришибленным, словно после мучительного похмелья, говорил медленно, а Рустам строчил быстро, размашистым, неразборчивым почерком. Так часто пишут участковые терапевты и вообще люди, которым по долгу службы приходится много записывать. Рустам в причудливости своего почерка достиг заметных успехов. Почти каждое слово, даже не самое длинное, растягивалось у него в целую строку разлинованного протокольного листа со щедрым отгибом для последующей склейки. При этом он не фиксировал дословно, а литературно обрабатывал текст, превращая сбивчивый рассказ потерпевшего в привычный милицейский канцелярит. Из всех знаков препинания Рустам признавал только точку. И вот он поставил последнюю, в конце, и придвинул стопку листов Мартынову.

Тот не стал даже делать вид, что разбирает каракули, вывел под диктовку, мол, записано верно, поставил подпись. Возвращая листки, он взглянул прямо в глаза Губайдуллину. Было очевидно, что ничего хорошего от милиции потерпевший не ждет.

Это зря вы так, господин Мартынов! Бывалый опер Рустам Губайдуллин сделает все, что возможно в оставшиеся до отъезда дни. А уж что он при этом думает о вас лично – это, извините, его дело. Хотите услышать сюсю-мусю и разные сочувственные слова – это не сюда, не по адресу. А что касается работы – не извольте беспокоиться.

И все-таки, уже немного позднее, хотя он и не чувствовал перед Мартыновым никакой вины, Рустаму делалось немного не по себе, стоило только вспомнить тяжелый, немигающий взгляд темных глаз. Врагам этого миллионера не позавидуешь – этот человек мог быть очень опасен!