Через некоторое время мне представили десятки гостей, из которых я запомнила по имени хорошо, если половину, а знала из книги всего нескольких. Особо среди них выделялся красивый высокий мужчина с узким аристократическим лицом будто со старинной фотографии какого-нибудь английского лорда и мягким, добрым и одновременно растерянно-равнодушным взглядом серо-карих глаз. Одет он был в чёрный корсет на голый торс, чёрные облегающие лосины, ботфорты выше колен, дамские лайковые перчатки до плеч и галстук-бабочку, тоже чёрную, но в мелкий белый горошек. Это оказался славящийся своим добродушием, гостеприимством и патологическим отсутствием вкуса Эмиль Линдсей, видимо, выбравший для приёма одежду с фотографий нашего времени – такие красавцы у нас кое-где в моде.

В отдалении мелькал традиционно чёрный, но с золотистой (дань цветам хозяйки) отделкой в виде скелета костюм Брема Гордона Вертински – когда-то «иконы» течения готик-мортенизма, актёр в свите Камелии, выбравший себе вычурное имя в честь своих кумиров. Теперь же он был среди высшей аристократии и наслаждался всеми благами, не отказываясь от своего увлечения грустными паяцами и смертью. Рядом с ним маячила зелёно-синяя фигура того мужчины, который оказался здесь вместе со мной, но Брем, видно, не отпускал его от себя, точно так же, как Камелия – меня. Впрочем, через некоторое время её внимание ослабло, и меня закрутил хоровод гостей – людей, полулюдей, совсем не людей с виду, да и люди часто были в масках.

Вскоре ко мне подошёл высокий стройный красавец в ярко-голубой, гармонировавшей с его глазами, рубашке, слишком облегающих бёдра и расширяющихся книзу блестящих синих брюках и со сросшейся с кожей серебряной полумаской на лице. Почти идеальный мужчина, если не считать видневшихся из-под брюк копыт и маленьких посеребрённых козьих рожек, выглядывавших из пышных русых волос. Представиться он не спешил, откровенно разглядывая меня, потом странным, низким и при этом слегка блеющим голосом сказал несколько проходных комплиментов и попытался обнять меня за талию. Я отшатнулась, он рассмеялся ещё более блеюще, посчитав, что я заигрываю, и снова потянулся облапить меня.

Дорогой Адонис, вы неисправимы! – раздался смеющийся голос Камелии. – Моя гостья не хочет вас, вы же видите!

– Вре-еменно, сударыня, вре-еменно, – полусказал-полупроблеял рогатый красавец и недовольно отошёл от нас, откровенно продемонстрировав торчащую под тканью брюк часть тела.

– Ах, младший Гэотуэй иногда становится несносным, – вздохнула Камелия, с интересом поглядывая на удалявшегося Адониса. – Или я всё неправильно поняла и помешала вам развлечься? Прошу простить за бестактность, моя дорогая. Но какая у него попка!

– Нет, вы подошли как раз вовремя.

Я едва сдержала улыбку, потому что восхищение Камелии частями тела Адониса напомнило мне такое же восхищение одной знакомой ханжи, которая невольно проговаривалась, восхищаясь тем же самым местом мужчин, при этом уча всех морали. Правда Камелию назвать ханжой было бы очень опрометчиво, как и развратницей. Но вот другие…

Я оглядела зал, в тёмных закутках которого раздавались характерные охи и стоны. Надо поскорее выбираться отсюда, но как? Проблема не в дороге – благодаря вуалетке я видела указывающие на выход метки, – а в том, что требовалось пройти мимо сотен возбуждённых людей. Почему они так себя ведут? Вроде бы в книге упоминалось, что такие вещи начинались ближе к концу парадных мероприятий, и то далеко не все хозяева вечеров одобряли подобное. Уж Камелия – точно. Она, насколько я помнила, отличалась утончённостью и излишней по меркам этого мира строгостью нравов. Но даже у самых раскрепощённых подобные развлечения были чем-то вроде бонуса, так что кто хотел, успевал уйти раньше, да и принуждения не бывало. Вообще в этом мире существовал только один незыблемый закон: никакого насилия без согласия партнёра. А тут меня уже раза два или три дёрнули то за штанины, то за полупрозрачные рукава блузки (надо было делать их атласными, как лиф).

Хозяйка опять скрылась в толпе, но я успела уловить, что Брем перестал «пасти» мужчину в джинсах, и тот целенаправленно протискивается ко мне.

– Простите, это вы были сегодня в тех развалинах?

– Да. – Я посмотрела на его бледное ошалелое лицо. Думаю, я сама выглядела также, и мужчина опознал меня по этому нехарактерному для местных выражению. – Только сменила одежду, потому что появляться среди этих вот в той пижаме было бы слишком рискованно.

– Вы знаете, что тут происходит? Мне хочется верить, что это просто мой бред, но я никогда до подобного не напивался, да и о наркотиках только слышал.

Мужчина (или всё-таки парень?) старался держать себя в руках, но у него это плохо получалось. Мне было легче только потому, что я знала книгу. И поэтому же я боялась больше мужчины. Не уродливых фриков, а того, что они далеко не всегда понимают слово «нет», считая всё на свете лишь игрой.

– Это реальность, – вздохнула я. – Самая реальная реальность, и надо поскорее выбираться отсюда. Вон там должен быть выход.

– Где? – Он обернулся в указанном направлении. – Там только колонны.

– Сейчас. – Я достала запасную пару очков. – Возьмите, через них можно увидеть метки.

– Откуда вы?.. – начал было мой собеседник, но тут передо мной, словно из пустоты, возникли пятеро невысоких мужчин – все как под копирку: коренастая фигура, круглая голова, крохотный нос-пуговка, серо-голубые глаза под белёсыми ресницами, такие же белёсые брови, пшеничные короткие волосы и усы, грубая, навсегда обветренная кожа с редкими веснушками, одинаковая одежда вроде бы военного образца. На первый взгляд это были обычные вояки, словно сошедшие из книг о доблестных англичанах, отстаивающих цивилизацию где-нибудь на Востоке во времена Конан Дойла. Вели они себя свободно, как и все присутствующие. Только вот у них не было Колец или чего-то похожего, да и огромные обвисшие уши в манере Дамбо вызывали недоумение – слишком не гармонировали они со всем остальным обликом. Значит, это не хозяева, а наиболее приближённые слуги, доверенная челядь, и я даже догадалась, кто именно. Все пятеро смотрели на меня как на законную добычу.

– Девка! Мужики, девка, …!

Я отшатнулась, и меня за локоть поддержал, а точнее сказать, ухватил столь же неожиданно возникший Адонис, уже в одной рубашке, не скрывавшей его возбуждённого «источника наслаждений» (мне вспомнились истории о вирусах-вымогателях с подобными картинками на весь экран), и похотливо проблеял:

– Моя бе-есце-енная, бе-ежим туда, в бе-есконе-ечное-е наслажде-ение-е…

Он не закончил, потому что в прямом смысле получил в рог от моего спутника и на мгновенье окосел, выпустив из полуруки-полукопыта мой локоть. Потом встал на все четыре конечности и потряс головой, но воспользоваться преимуществом козлиного облика не захотел. Мужики насупились, встопорщив бледно-рыжие усы, и попытались сплотиться, перегораживая мне дорогу.

– Бежим! – Мой спутник потянул меня вбок, в возникший на мгновенье просвет между телами гостей. Сзади раздалось обиженное блеянье Гэотуэя, ругань коротышек и особый, только ей свойственный заливистый смех Медеи Менгель:

– Охота! Ах, дорогая Горги, ты умеешь забавлять гостей! Охота, охота! Ловите их!

Громадное помещение казалось бесконечным, возбуждённые, а то и перевозбуждённые гости тянулись к нам, кто-то медленно вставал с пола, отцепляясь от своего партнёра. Очаровательная Мелисса, выглянув из-под потной мужской спины, попыталась сделать нам подножку, но её кавалер как раз в этот момент менял позу и брякнулся на неё. Я бежала, радуясь, что додумалась сделать удобную одежду и обувь, и старалась не всматриваться в то, что происходило вокруг – это понравилось бы только самому необузданному режиссёру порнофильмов. Когда читаешь книгу, можно перелистнуть несколько страниц, да и авторша повести, при всей своей экстравагантности, всё же не де Сад и не вдавалась в такие подробности, ограничиваясь лёгкими полунамёками. Но книга и реальность – слишком разные вещи. И видеть всё это – бр… мерзко, даже когда за тобой гонится половина гостей. Вернее, особенно поэтому, ведь они, если нагонят… Так, бежать, не думать, искать выход!