Первыми, через тридцать два часа, к финишу пришли Виктор Сансзорей – он лучше всего осознавал необходимость командной игры, – епископ Бурж и Камелия Дзинтарс. А вот Эмиль Линдсей и Брем Гордон оказались самыми неудачливыми, хотя я подозревала, что Гордону просто понравилось погибать разорванным волками или затоптанным пещерным броненосцем – такого опыта смерти у него ещё не было.
После игры никто из гостей у нас не задерживался, потому что жёсткие условия – запрет на использование Колец, вполне натуральные болота, камни и тому подобные препятствия, а самое главное настоящие голод, боль от ран и усталость вымотали их до невозможности. И в то же время дали столько новых ощущений, что гости с полигона возвращались как пьяные. Мы их не задерживали: пускай приходят в себя и обдумывают, чему нужно учиться, чтобы победить.
В следующий месяц мы расширили полигон, постепенно добавив все остальные локации игры и здорово её доработав по сравнению с оригиналом. Участников теперь насчитывалось несколько сотен, включая вечно недовольного упадком нравов проповедника Алекса Кёнинга и такую же недовольную Лину Ли, его идеологическую противницу.
Правда, вскоре с игрой возникли непредвиденные сложности. Никто из местных не умел ни читать, ни считать, а озвученные задания и подсказки понимались очень плохо, так что пришлось делать пояснительные картинки и шкалы. Но мода на новое развлечение росла, и вскоре Эмиль Линдсей стал создавать свои игры, которые были или перепевками нашей, или выдранными «с мясом» кусками исторических хроник – тогда кровь на его полигоне лилась рекой. Соблюдая этикет, мы иногда посещали вечера у Линдсея, но никогда не играли: запрет на причинение нам травм дошёл до мозгов почти всех обитателей Петли Времени, и никто не обижался.
***
Работа над игрой и поиск решения проблемы, поставленной перед нами Шалорном, всё больше сближали меня и Ланта, чему способствовали несколько обстоятельств.
Во-первых, живя в небольшом доме, мы общались только друг с другом, что усиливало раздражение от всей этой ситуации, и мы невольно срывались друг на друге, сердясь из-за каждой мелочи. Постоянно сдерживаться очень сложно, а «накрутить» себя, приписав собеседнику кажущуюся враждебность, наоборот, легко. Ну а когда мы переехали в созданный Лантом дворец, постоянные столкновения прекратились сами собой, потому что теперь у каждого была не небольшая комната, а настоящие апартаменты, в которых на самом-то деле очень тоскливо и одиноко. Эта возможность в любой момент уйти на свою половину помогала нам обоим воспринимать друг друга как равных собеседников.
Во-вторых, на наши отношения сильно повлияла необходимость общаться с людьми Петли Времени – взбалмошными, необязательными, а то и агрессивными. Мы противостояли всему этому миру «золотого века», и пусть и не говорили этого, но ощущали, что надеяться можно только друг на друга.
И, наконец, третья, уже упоминавшаяся мной причина. Постоянные обсуждения того, что делать с играми, как помочь Шалорну, поиск сведений в созданных Лорном архивах с информацией из нашего мира, позволяли, не нарушая запретов, всё-таки немного рассказать о себе и узнать о собеседнике.
Ну и ещё мы оба могли в свободное время заниматься своими хобби, что тоже помогало держать себя в руках. Я с удовольствием рукодельничала, создав с помощью браслета огромную палитру великолепного бисера. Лант построил рядом с дворцом мастерскую, куда мне вход был запрещён, общий спортзал с тренажёрами, на которых он гонял себя до седьмого пота, и бассейн, ставший любимым моим спортивным развлечением. Купаться в море мы не рисковали, опасаясь какой-нибудь подлости от Адониса или Медеи. С них станется.
***
Прошло месяца полтора. Мы постепенно привыкали к новой жизни, к чужому, сумасшедшему миру и его странным жителям. Ощущение постоянной опасности, непредсказуемости стало привычным, и только в своих комнатах мы могли чувствовать себя относительно спокойно. Комнаты эти, точнее, личные покои, каждый обставил по собственному вкусу, который оказался во многом схож: никаких излишеств, но и не спартанские условия, просто удобная неброская мебель, спокойные цвета и несколько безделушек и репродукций, чтобы оживить обстановку. По сравнению с остальными помещениями дворца, тоже очень сдержанными по меркам этого мира, наши комнаты казались почти нищими, но это нам и требовалось.
Как-то Лант зашёл ко мне. Не в спальню, а в комнату, которую можно было бы назвать гостиной и кабинетом.
– Деми, Лили Голд прислала приглашение на вечер. Придётся идти, там будут участники завтрашней игры.
Я уже собиралась ответить что-то вежливое и длинное, смысл которого сводился к короткому «поняла», но тут Лант заметил, что я делаю, и усмехнулся знакомой презрительной улыбкой:
– В принцессу играете? Камушками любуетесь?
– Любуюсь, – ответила я, ссыпая в прозрачную стеклянную вазу-шар искрящиеся яркие камушки. – А что тут такого стыдного?
– Ничего. Вижу, этот мир начинает на вас действовать, – снова усмехнулся Лант.
– Знаете, лет в пять мне подарили книгу о самоцветах. Отец покупал её для себя, но так получилось, что она стала одной из моих любимых. Там были очень красивые фотографии, и я всю жизнь хотела поиграть с такими камнями. – Я пересыпала в ладонях горсть крупных кабошонов. – Мне иногда даже снилось, что я открываю книгу и беру камни со страниц.
Лант, ожидавший, что я буду оправдываться или огрызнусь, удивлённо посмотрел на меня. Я улыбнулась:
– Яркие цвета меня успокаивают. И вот такие игрушки – тоже. Возьмите. Они хорошо лежат в руке.
Он непроизвольно протянул ладонь и взял несколько камушков. Я подняла повыше налившийся густой синевой звёздчатый сапфир и спросила:
– Вы знаете, как отличить настоящий камень от стекла? Можете сказать, сколько здесь камней, а сколько стёклышек?
– Н-нет, – удивлённо ответил Лант.
– Настоящий камень дольше нагревается в ладони, – улыбнулась я. – То, что у вас в руке, обычное стекло. Красивое, правда? Шалорн нашёл старинные рецепты и помог сделать всё это. Тут всего несколько настоящих камней.
– Зачем тогда вам всё это? – не понял Лант.
– Я же говорю: я с детства хотела такие красивые камушки. Не из-за цены, просто потому что они красивые. А драгоценные или нет – какая разница? Знаете, на изломе каменный уголь почти так же переливается, как чёрный опал. Они успокаивают. Вот посмотрю на них, и хватает сил на все эти вечера ходить. У Лили сегодня будет жуткая тоска, так что…
Лант, немного удивлённый разговором, ссыпал камни в вазу и, улыбаясь чуть извиняющейся улыбкой, вышел из комнаты.
***
Одной игрой мы, конечно, не ограничились, тем более что симулятор выдавал тот же результат: вероятность новой волны безумия составляет восемьдесят процентов от усреднённого уровня. Ни больше, ни меньше.
Следующую игру мы создали сами, и она здорово отличалась от первой. Основную идею мы с Лантом обдумывали параллельно, даже не подозревая об этом, и заговорили о ней неожиданно друг для друга.
– Эта игра хорошая, но нужно что-то другое. – Лант ел нежное суфле, рецепт которого нашёл в местных архивах – это как раз был день его дежурства по столовой. – Люди играют поодиночке и это их всё больше разъединяет.
– Я тоже об этом думала. – Я налила себе чай. – Нужны командные игры, иначе им всё скоро приестся. А когда люди что-то делают вместе, то и психика меньше разрушается, и, уж простите за пафос, нравственность, хотя о ней здесь говорить не приходится, как и о пороке. Они тут вообще не имеют представления ни о том, ни о другом.
– Я пересмотрел подборку игр, но ничего подходящего не нашёл. – Он потянулся к кофейнику. – Все командные игры сделаны в основном под войну. Если мы попытаемся их повторить, то люди вообще слетят с катушек.
– А если сделать игру самим? – Я взглянула на него. – Придумать сценарий?
– Нужна основа! А её взять неоткуда.
– Как раз наоборот! Вы же сами говорили, что местные – дети. Они сейчас, наверное, на уровне трёхлеток по психическому развитию, так что для них самое лучшее – сказки. Наша игра у них потому так и пошла, а идеи Эмиля Линдсея никто не оценил, даже он сам признал, что ничего не получается.
