Днём разницы особой нет.
Приглашение на шоу Страшный суд
Когда ведут по жизни нас любовь и знания,
И вера нам – не молоко прокисшее,
Какое ждать нас может наказание,
Когда оно, конечно, от Всевышнего?
Нам даже приглашенье принесут
На шоу представленье – Страшный суд.
Все индульгенции купившие заранее
Поборники добра и добродетели,
Участники высокого собрания
Мы будем вызываться как свидетели,
Рвачей и лицемеров обличать,
На жизни соучастников стучать.
Весьма возможно, человек я безответственный,
Но если и грешу, то ненамеренно,
По совести живущих всех приветствую,
Хоть совесть есть понятье эфемерное…
А потому на шоу Страшный суд
Билетов мне, увы, не принесут.
В пику Соломону
"Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь".. (Соломон)
В мир благоденствия, возможно,
Для всех людей открыта виза.
Но если мы туда не вхожи,
Откуда взяться оптимизму?
Надежды юношей питают
И вдохновляют на свершенья,
Чтоб тайной негой истекая,
Бежать от плотских искушений.
С молочной зрелостью покончив,
Любой из нас остепенился,
Был молотилкой обмолочен
И будто заново родился,
Всем доказал, что не убогий,
Не слушал «Марью Алексевну»
И на обочине дороги
Не рос как во поле обсевок…
На ярмарке пустых амбиций,
Где всех роднит налёт сусальный,
Взирая на чужие лица,
Мы удивляться перестали.
Не удивляют нас мерзавцы,
Ни жадность, ни тупые рыла,
Ни даже мысль – откуда взяться
Тому, что нас бы удивило.
Во многой мудрости печали,
Как Соломон сказал, в избытке,
Но мы её не замечали,
Приумножали не под пыткой.
Жизнь проскакали в ритме скерцо,
Блаженство да пребудет с нами!
А от дурных реминисценций
Спасёт слабеющая память.
Под тяжестью познаний горбясь,
Находим глупые ответы.
И раз нет мудрости без скорби,
То нафига нам мудрость эта?
Пусть на душе скребутся кошки,
И с мудростью у нас не очень,
Нам Соломон не свет в окошке
С премудростью ближневосточной.
Екклесиаст о подарках
Подарки портят сердце! Много —
Волнение… За что дают?
А мало – гнать таких с порога,
С неподающим надо строго…
А люди – просто ни в тую,
Какой порыв на них накатит?
Что если ультрафиолет…
И лет на восемь? В результате:
Подарков на всю жизнь не хватит,
Кардиограмма – хуже нет,
Таблеток груда на подносе,
Левосторонние шумы
И санитары с миной постной…
Когда же сердце на износе —
Беги подарков, как чумы.
Конец всегда начала лучше,
Ведь человек кузнец и жнец…
А вот меня сомненья мучат.
Добавлю я на всякий случай —
Это смотря какой конец!
Коваль, судьбы своей дневальный
В орало меч перековал,
Да сам попал на наковальню…
Когда б он знал итог финальный,
Ковать бы век не начинал.
Подарки портят сердце! Много —
Волнение… За что дают?
А мало – гнать таких с порога,
С неподающим надо строго…
А люди – просто ни в тую…
Екклесиаст о смехе и печали
Ходить в дом плача об умершем
Куда главней, считал мудрец,
Чем пировать – ведь разомлевших
От пьянства и совсем не евших
Ждёт одинаковый конец.
С подобным кто ж не согласится….
И как поведал царь царей:
От смеха злы людские лица,
Но если горе приключится,
То скорбь их делает добрей.
Печаль в своей одежде мрачной
Не отправляется на бал,
Где высший свет в мазурке скачет.
И сердце мудрых в доме плача,
А сердце глупых там, где гвалт.
Уж лучше слушать обличенья
От мудрого, чем в песнь глупца
Вникать с особенным почтеньем
И ждать какого-то значенья
От ламца-дрица-гопцаца.
Смех глупых – что в костре терновник,
Треск хвороста из-под котла,
В котором плавает половник…
И слышать нам уже не внове,
Что это тоже суета.
А притесняющий кого-то
Иной влиятельный мудрец,
Каких бы ни достиг высот он,
С ним ясно всё до подноготной —
Глупец и в Африке глупец.
Баллада о "Лучше всех"
Себя с рождения всех лучше
Вдруг ощутить – спасибо, мать,
За данную нам свыше сущность —
Сомнением себя не мучив,
Свой путь особый осознать.
Ни комплексов тебе, ни стрессов,
Ведь ты назначен быть таким
Самим всевышним – повсеместно
Твои блюдёт он интересы
И набивает сундуки,
Сказав: «Всех прочих ты не очень,
Сын, сторонись, Моих – держись!»
И силой высших полномочий,
Авторитетов и пророчеств
За них мы держимся всю жизнь.
Жить с тайной миссией особой
Во все отпущенные дни,
Едва лишь выйдя из утробы —
Как это сделать, нам подробно
Изложит равви-духовник.
Его поймёшь ты, может статься,
Не так, как он хотел вменить
Нам всем… а ты уже зазнался —
Ты гений, а кругом мерзавцы
Тебя желают отравить.
Охолонись, они же стадо,
А ты для них что поводырь,
Всё делающий так, как надо,
Твердя заблудшим до упада —
«Не убивай, не лги, не тырь!»
Перекроить весь мир под кальку,
Как заповедовал пророк,
Ты призван – где немного тальку
Подсыпать, где убрать фекальку
Тебе вручили мастерок
И циркуль, чтобы перемерить
Точнейшей мерой из всех мер,
Где у туземцев зад, где перед,
И жить по совести, по вере —
Ты лучше всех, миссионер!
А если, эка незадача,
Какой-нибудь Авимелех
Про стадо думает иначе
И что-то выпишет на сдачу,
Ты и получишь больше всех.
(Из книги «Лучше всех или завоевание Палестины»)
Без харакири нельзя
Мир совершенен в своих катаклизмах
(Тем, кто одет и обут)…
Жить можно было при социализме.
Социализму капут.
Жить по понятиям принято в стае
Даже для тех, кто клыкаст.
Честь – это главное для самурая.
Нет самураев у нас.
Некому сделать себе харакири,
Чтобы отчизну спасти.
В мире с одною заботой, что стырить,
Честь у воров не в чести.
Рыцарем ордена был наш царь Павел.
Тот же печальный итог -
Сыном задушен был в собственной спальне,
Орден царю не помог.
Ложи людей не спасут и мундиры,
Суд Страшный не избежать…
