М.С. Перекусихина

Пользуясь особым доверием Екатерины, Перекусихина любила ее не только как могущественную государыню, но и как обыкновенную женщину, со всеми присущими ей слабостями. Конечно же она знала больше всех о том, что называлось «комнатными обстоятельствами», но умела держать язык за зубами: ни один из ее многочисленных рассказов, записанных современниками, не касался интимной стороны жизни императрицы.

После смерти матери Павел пожаловал Перекусихиной пожизненную пенсию и земельные угодья. Кроме того, как написано в указе, «в рассуждении долговременной и усердной службы, всемилостивейше пожаловали ей в вечное и потомственное владение дом бывшего придворного банкира барона Сутерланда… состоящий на берегу реки Невы, с принадлежащим к нему местом и строением»[3].

Мария Саввишна не пожелала перебираться в пожалованный ей особняк на Английской набережной (дом № 66), продав его голландскому купцу Бетлингу, а сама поселилась в собственном небольшом домике неподалеку от дворца. Там, окруженная портретами Екатерины и ее мебелью, она мирно доживала свой век среди близких людей – племянницы Е.В. Торсуковой, ее мужа и дочери.

«Как теперь гляжу я на эту милую старушку, скромно, но всегда опрятно одетую, низенькую ростом, худенькую, в белом, как снег, накрахмаленном чепчике, из-под которого виднелись слегка напудренные волосы, сидящую за своим столом с книжкою или за гранпасьянсом», – пишет в своих воспоминаниях, относящихся к 1818 году, Д.Н. Свербеев. Он же изображает ряд забавных сценок, разыгрывавшихся время от времени в доме отставной камер-юнгферы.

Среди посетителей гостеприимного жилища был П.И. Сумароков, некогда известный, ныне же забытый писатель, племянник знаменитого драматурга. «По семейному чувству он предпочитал… дядю своего, Сумарокова, как поэта и автора, великому Ломоносову. Я был однажды свидетелем весьма интересной литературной, а вернее сказать, ругательной схватки между двумя потомками этих двух великих писателей давно минувшего времени. Соперницей в споре с Сумароковым была девица Константинова, внучка Ломоносова.

Спорили, а потом бранились они между собой за обедом у Перекусихиной, к соблазну десятка собеседников. Старушка-хозяйка долго с негодованием их слушала и насилу угомонила», – писал в своих «Записках» Д.Н. Свербеев.

Этот словесный поединок как будто продолжил яростные застольные стычки между самим Ломоносовым и Сумароковым, нередко происходившие в доме их общего покровителя И.И. Шувалова.

Заезжала проведать Марию Саввишну и небезызвестная московская барыня Н.Д. Офросимова, послужившая прототипом сразу для двух писателей – А.С. Грибоедова (старуха Хлестова) и Л.Н. Толстого (М.Д. Ахросимова). Она специально приезжала в Петербург для наблюдения за служившими в гвардии сыновьями.

Этикетная Перекусихина с трудом мирилась с новыми модами. Однажды, вспоминает тот же Свербеев, когда он приехал к ней с визитом в белых панталонах поверх сапог (в ту пору это только что стало входить в моду), она отправила его обратно, а на все объяснения сурово ответила: «Не у меня, только не у меня! Ко мне, слава богу, никто еще в портках не входит. Отправляйся домой, переоденься и непременно приезжай к обеду: я буду ждать».

Внучатая племянница М.С. Перекусихиной, крестница Екатерины II Мария Ардальоновна Торсукова, вышла замуж за Петра Андреевича Кикина, человека весьма примечательного. Его портрет можно видеть в Военной галерее Зимнего дворца. Отец Петра Андреевича принадлежал к служилому московскому дворянству, потерявшему значение при Петре I, после того как один из Кикиных примкнул к сторонникам царевича Алексея и кончил жизнь на плахе.

П.А. Кикин

По отзывам современников, в молодости П.А. Кикин считался остряком, галломаном и модным светским щеголем, однако знакомство с адмиралом А.С. Шишковым и его кружком круто изменило его взгляды: он сделался убежденным славянофилом и вступил в члены литературного общества «Беседа любителей русского слова». Незадолго до начала Отечественной войны Кикин принял участие в реформировании русской армии. Во время боевых действий Петр Андреевич проявил большое мужество, за что был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени и произведен в генерал-майоры. Потом он участвовал в кампаниях 1813–1814 годов, командовал бригадой, а по возвращении из Парижа вышел в отставку, женился и поселился в известном нам доме.

В 1816 году Кикин назначается статс-секретарем «у принятия прошений на Высочайшее имя приносимых» и в этой должности проявляет свойственные ему черты характера – независимость суждений, неподкупность и настойчивость в отстаивании решений, кои он считал справедливыми. Особое место принадлежит Петру Андреевичу в истории русской культуры: он стал одним из учредителей и первым председателем Общества поощрения художников, основанного в Петербурге в 1820 году. Благодаря Кикину получили заграничную командировку братья Брюлловы, он покровительствовал Венецианову, содействовал выкупу на волю крепостных художников.

Крупнейший русский живописец Александр Иванов, не особенно щедрый на хвалебные отзывы о художественных деятелях своего времени, отметил в записной книжке, что «Кикин есть один из почтенных людей и весьма радушных к пользе художников». Кикин состоял членом Вольного экономического общества и, выйдя в отставку, занялся усовершенствованием сельскохозяйственной техники, много сделав также для улучшения быта своих крестьян.

Дочь Кикина, Мария Петровна, вышла замуж за светлейшего князя Дмитрия Волконского. Между тем дом Марии Васильевны Ланской после ее смерти в 1842 году перешел в собственность Екатерины Алексеевны Волконской, известной в обществе под именем «1а tante mili-taire» («воинственная тетушка»), каковой она приходилась отцу Дмитрия Петровича, министру двора светлейшему князю Петру Михайловичу Волконскому. Еще при жизни тетушка пожелала передать любимому племяннику все свое имение, включая дом на Дворцовой набережной, с условием получать от него весьма солидную пенсию и квартиру в нижнем этаже. Неизвестно, однако, знал ли племянник, что тетушка должна казне около 400 тысяч рублей. На его счастье, император Николай I в 1845 году простил ему этот огромный долг.

М.П. Волконская

Отец отдал дом сыну, и таким образом два доселе отдельных здания соединили в одно, о чем пишет в своих «Записках» граф М.Д. Бутурлин: «Дом, или, правильнее, дома Волконских, потому что таковых было два рядом, составляли угол Дворцовой набережной и Мошкова переулка… Хотя оба дома были отделены снаружи, даже и по архитектуре, но внутри соединены в один общий. Один из них выходил на Большую Миллионную».

Теперь о самих супругах Волконских. Что касается Дмитрия Петровича, то о нем особенно говорить нечего. Как отмечает тот же Бутурлин, «князь был неблестящего ума… но был добродушный человек откровенного и незаносчивого нрава». В отличие от мужа Мария Петровна являлась натурой одаренной, унаследовавшей от отца любовь к живописи. Предоставим слово хорошо знавшему ее М.Д. Бутурлину: «Княгиня была великая любительница и знаток по всем отраслям художеств, но специальнее занималась русскою стариною в зодчестве и живописи. По утрам ее гостиная представляла вид рисовального класса…Все они (имеется в виду хозяйка дома и работавшие с ней художники-любители. – А. И.) под руководством академика Ф.Г. Солнцева писали акварельными и гуашными красками роскошные святцы со славянским текстом и иконописными картинками, с орнаментами, составлявшими рамку страницы… Огромный и кропотливый труд этот был чем-то вроде итальянских и французских рукописных часовников и молитвенников с миниатюрами XII–XIV веков, писанных на пергаменте; но святцы, над которыми трудились княгиня Волконская и ее окружающие (по рисункам Ф.Г. Солнцева), писались, для большего удобства, на плотной веленевой бумаге, и все фоны фигур были из золота».