– Одни считают снарков жертвами варварских экспериментов, несчастными животными, выжившими под скальпелем доктора Моро и уже по факту своего появления заслуживающими милосердия. Другие видят в них чуть ли не геометров нового мира – воплощённое логическое начало, разум, лишённый химер, устремлённый в грядущее. Третьи предпочитают не замечать, для них снарки – это… Уродливый младший брат. Держать в подвале его стыдно, и людям показать нельзя, хотя он и умеет чудесно решать головоломки. А некоторые…

– А кем считаете их вы? – остановил Бейти. – Вы лично?

Миллер пошарил по карманам.

– В мои обязанности входит охрана периметра, – не ответил он. – И минимизация ущерба.

– Минимизация – это понятно… А на вас? Они пробовали напасть на вас?

– Нет.

– Почему? Вы же тесно с ними общаетесь.

– Снарки любопытны, я же вам говорил. А я отличаюсь от других людей; видимо, это их забавляет.

– Чем отличаетесь? – спросил с интересом Бейти.

– Я не оправдываю их, не боюсь их и не пытаюсь их понять. Я ненавижу их и хочу истребить.

Миллер посмотрел на часы.

– Кассель задерживается, – сказал он. – Впрочем, у нас все задерживаются, вы привыкнете, здесь все опаздывают.

– Да, я знаю, они не любят часы.

– Поэтому я их и ношу, – Миллер постучал по часам. – Кассель тоже, кстати, носит. Но по другим причинам, он у нас всё-таки релятивист…

За стеной начался дождь, возле гор начался дождь, облачные башни стали обычными облаками.

– По статистике, они чаще нападают в солнечную погоду, – сообщил Миллер. – Вам повезло.

– Это хорошо. И всё же эти нападения… нельзя их как-то предотвратить? – спросил Бейти.

– В некоторой мере, – ответил Миллер. – Я вижу, если они кого-то наметили. И тогда я отправляю его на Землю.

– И приказываете не болтать?

– Нет, – сказал Миллер. – Не приказываю. Никто и так не рассказывает. Это не те вещи, которые хочется вспоминать.

Дождь и серая пена спустились с гор, по прозрачной стене побежали ручьи, похожие на трещины.

Миллер сощурился.

– Ладно, – сказал он.

– Что?

– Кассель встретится с вами… Через полтора часа.

– Отлично!

– Не знаю, не знаю. Впрочем, ваш выбор, вы же можете быть везде, где ступала нога человека.

– А…

– Снарки завтра, – ответил Миллер. – Лучше с ними с утра, они с утра сонные, риска меньше. Знаете, Бейти, на Земле склонны недооценивать риски. На Земле считают меня паникёром, параноиком. Но я прав, я прав… Пойдёмте в фойе, Кассель спустится туда.

Миллер поднялся из кресла, направился к шлюзу. Бейти за ним.

– Кассель проведёт вас по Институту и наверняка покажет вам командный центр, – говорил Миллер. – Обратите внимание, там справа возле стены есть панель активации планетарного ключа. Вы финишировали над южным?

– Над северным.

– Значит, вы видели «Воргу». А над южным – «Шор». При активации системы изоляции терраформеры запускают над полюсами реакцию выжигания кислорода. С севера и юга сходят огненные стены, встречаясь в районе экватора. Примерно через полтора часа все формы жизни крупнее бактерий на планете уничтожены.

– Зачем вы мне это рассказали?

– Затем, чтобы вы понимали: будь моя воля, я бы повернул ключ в любое мгновенье.

Они проследовали через внутренний шлюз, преодолели короткий коридор и оказались в фойе. Бейти подумал, что не любит современную архитектуру ещё сильнее: фойе Института пространства представляло из себя сплющенный пузырь, мебель отсутствовала, а воздух имел синий металлический оттенок. В фойе имелся единственный выход, и Бейти подумал…

– Да, похоже на сыр, – подтвердил Миллер. – Но здесь всё так. Может, оно и к лучшему… Отвлекает.

– Кстати, вы спрашивали про костюм, – напомнил Бейти. – Мне должны были выдать какой-то костюм?

– Ерунда, – отмахнулся Миллер. – Забудьте.

– И всё-таки? Какой костюм? Химической защиты? Бактериологической? Глубинной, может?

– Костюм клоуна.

Бейти хмыкнул.

– Нет, это не плохая шутка, – уточнил Миллер. – Среди сотрудников Института распространено… не знаю, как это назвать… Поверье, предрассудок… Одним словом, считается, что ношение уродливой одежды снижает риск нападения.

– Почему?

– Вы что, совсем не знакомились с материалом?! – возмутился Миллер.

– Разумеется, знакомился. Но, наверное, не так хорошо.

– Наверное. Снарки обладают…

Миллер усмехнулся.

– Развитым чувством прекрасного, – сказал он. – Некоторые сотрудники полагают, что, если ты напялишь… кружевной фрак и рейтузы в ромб, снарки побрезгуют такой добычей. Но это чушь, на самом деле им плевать. Лично мне кажется, что это всё придумали сами снарки, они… – Миллер потёр вспотевший лоб. – Умеют внушать. Ведь весь этот нелепый птичий камуфляж есть проявление страха. А им нравится смотреть, как мы их боимся. Наверное, это весело.

– То есть, значит, надо не испытывать страх? – спросил Бейти.

– Поверьте мне, Бейти, не испытывать страх у вас не получится, – сказал Миллер. – Теперь слушайте…

– Айван Кассель, директор Института, – представился человек с дёргающейся щекой.

– Роберт Бейти, прикладная журналистика. Спасибо, что нашли для меня время.

Они пожали руки. Ладонь Касселя была болезненно горячей, руку Бейти он не отпускал дольше, чем позволяли приличия.

– Мы пошли навстречу Совету, – сказал Кассель. – Мы понимаем, что наша работа вызывает определённый резонанс, но… сейчас это не лучшая идея, поверьте. Впрочем, спорить у меня нет никаких сил…

Бейти удалось добыть ладонь из рукопожатия, Кассель этого, кажется, не заметил.

– Я расскажу вам о нашей работе, познакомлю с исследователями, покажу Институт… Вы прошли инструктаж?

– Да, – Бейти скептически улыбнулся. – Ваш начальник периметра меня проинструктировал. Интересные правила.

– Эти правила лучше соблюдать.

Кассель неожиданно оглянулся. Бейти тоже оглянулся. Никого. В фойе Института находились только они двое.

– Наверное, нам лучше пройти в более удобное место, – сказал Кассель. – В библиотеку? Это классика, интервью в библиотеке. Я бы предложил часовню…

Кассель рассмеялся собственной шутке.

– Да, пожалуй, в библиотеку имеет смысл, – согласился Бейти.

– Тогда следуйте за мной.

Кассель пересёк холл. Коридор был узок, без дверей и окон, напоминал овальную трубу. Кассель шагал так быстро, что Бейти не сразу сумел его догнать.

Они шагали по трубе, Кассель неожиданно остановился и повернулся.

– Что вы знаете о синхронной физике? – спросил он.

– Как все. Совету был нужен непредвзятый человек, поэтому в рамках университетского курса. Предположение о существовании потока Юнга в начале двадцать первого века, «Поправки в общую теорию поля», теоретическое обоснование Сойером возможности синхронизации. Строительство лаборатории по исследованию синхрон-эффектов над Меркурием, катастрофа, исследования потока Юнга, как потенциально опасные, прекращены…

– Да-да, почти на сорок лет, – кивнул Кассель. – Это считалось невозможным, я сам не верил… Мы тогда занимались надсветовыми скоростями, это тоже считалось невозможным, но мы всё-таки копошились, да…

Кассель замолчал, замер, уставившись в стену. Бейти побоялся его беспокоить.

– У меня была пара перспективных мыслей, как мне представлялось, – Кассель погладил пластик стены. – Конечно, мы поняли, что это была тупиковая ветвь, уже потом, когда появились снарки.

Щека у Касселя дёрнулась, он нащупал заусеницу в пластике и принялся увлечённо выкручивать её ногтями.

– Им был неинтересен надсвет, их занимало другое…

Кассель замолчал, оглянулся, посмотрел вдоль коридора.

– Наутилусы, – сказал Бейти.

– Да, они изучали строение ископаемых моллюсков, – сказал Кассель. – Думаю, это было…

Кассель опять замолчал. Бейти начинала раздражать эта манера общения: недомолвки, смена темы, паузы, быстрые рассеянные взгляды. И Бейти казалось, что от доктора Касселя тоже пахнет мятным ликёром.