– Это сын Головатова, которого сегодня убили, – расслышала я шепот бармена, кивавшего метрдотелю как раз в направлении стола, стоявшего рядом с нашим. – То ли горе заливает, то ли еще что. В общем, скандал будет, задницей чую.
Половина хорошо прожаренного стейка была съедена. Тетушка Мила была вполне довольна вечером, но уже и она, при всей ее терпимости к окружающим, начинала недовольно коситься через плечо.
А разгульное веселье между тем у наших соседей шло по нарастающей. Казалось, еще чуть-чуть, и что-то непременно должно произойти.
– Официант! – раздался крик, сопровождавшийся ударом кулака по столу. – Еще водки! Немедленно! И шампанского для Илонки!
– Марочного! – понесся вдогонку официанту визгливый женский голос. – И чтоб с черной этикеткой! Ах, Пашенька, да не грусти ты! Все, что ни делается, все к лучшему! Сегодня будем пить, а там посмотрим!
Паша мрачно посмотрел на нее, хмыкнул, но возражать не стал. Его подруга между тем не унималась:
– Ты думаешь, что я совсем бессердечная, да? Не-ет, милый, я очень даже хорошо все понимаю! – с вызовом говорила она. – Просто у меня такая философия!
– Что? – с трудом переспросил Паша.
– Философия! Древняя, между прочим. «Лови момент» называется! Так вот, Паша, это твой день! Несмотря ни на что! – провозгласила Илона.
– Удобная философия, – огрызнулся Паша. – Пей лучше, а не болтай, мне от твоих слов совсем тошно!
Я отметила, что Пашина подруга явно косила под Кейт Уинслет в «Титанике», – такая же прическа, мимика, косметика.
Но это был как раз тот случай, когда довольно приятная наружность никак не может сочетаться с откровенной вульгарностью. Так что все сходство с кинозвездой заканчивалось, когда Илонка открывала рот и начинала нести какую-нибудь околесицу.
– Что-то здесь шумно, – виновато улыбнулась тетя Мила, посмотрев на меня.
Можно было подумать, что это моя тетушка виновата в происходящем! Кстати сказать, типичная позиция для пожилых интеллигентных людей – они до сих пор думают, что на них лежит ответственность за моральный климат в обществе, а насчет молодежи – укоряют себя, что плохо воспитали ее в свое время. Позиция чересчур уж гуманная, но, думается, неверная в принципе.
– Самое занятное, что это импровизированные поминки, – сказала я, обращаясь к тетушке. Мои слова, хотя я говорила достаточно внятно, были едва слышны, так как перекрывались взрывами хохота наших соседей.
– Поминки? – несказанно удивилась тетя Мила. – Да не может быть!
– Я краем уха слышала, что убит некто Головатов, а за соседним столиком сидит его сын, – пояснила я тетушке. – Выходит, что поминки.
– Головатов! – ахнула тетя Мила и прижала ко рту ладонь с платком, словно хотела подавить крик. – Господи, да неужели тот самый?
– Тот самый? – переспросила я заинтересованно. – Вы знакомы с этим человеком?
– Ну… я не знаю точно, о ком ты говоришь, – осторожно ответила тетя Мила.
– Такой представительный, лет пятидесяти. Седоватые брови, статный… – припоминала я черты человека, который вошел в кафе «Ромашка» и больше оттуда не вышел. – Очень хорошо одет.
– Похоже, конечно, – неуверенно произнесла тетя Мила. – Был у меня такой знакомый. Вернее, он у меня учился давным-давно, умница был невероятный. Знаешь, ведь даже среди студентов юридического светлые головы – большая редкость. Вот… Потом был юрисконсультом на здешнем оборонном предприятии, затем подался куда-то по партийной линии. А в последнее время занялся бизнесом и очень в этом преуспел.
– Так вы встречались и после учебы? – уточнила я. – Поддерживали отношения?
– Не то чтобы дружили, но виделись довольно часто, – кивнула тетя. – Он ведь даже как-то ко мне с дочкой приходил.
Мила вздохнула и осушила бокал шампанского. Задумчиво повертев сосуд на тонкой ножке, она добавила, грустно посмотрев на меня:
– Я ведь его помню еще совсем зеленым юнцом. А тут он с дочкой приходит… Знаешь, человек начинает замечать, что он старится, когда видит детей своих учеников, есть такая закономерность.
Я молча слушала тетю Милу, которая предавалась невеселым воспоминаниям.
– Ну, что еще можно сказать, – продолжала она. – Последний раз я видела его именно тогда, лет восемь-десять назад. Потом Головатову уже было не до визитов – бизнес ведь всегда жрет много времени.
Между тем шумная компания снова потребовала водки. Официанта они теперь звали хором, стараясь перекричать друг друга.
– Но, надо сказать, Ваня – теперь, конечно же, Иван Семенович – каждый мой день рождения звонил, и мы минуту-другую беседовали по телефону, – заметила тетя Мила. – А сегодня он мне не позвонил.
«И теперь не позвонит больше никогда», – с горечью продолжила я про себя ее фразу.
Тетя Мила немного отвлеклась от грустных мыслей о дне сегодняшнем, погрузившись в дела давно минувших дней. Она стала вспоминать о Головатове и по ходу дела рассказала мне потрясающую историю:
– Знаешь, ведь у него вторая жена попала в ту самую передрягу с самолетом. Помнишь, в начале восьмидесятых, когда по городу ходили слухи?
– Тетушка, дорогая, – я чуть тронула Милу за плечо, возвращая ее к реальности, – как же я могу это помнить? Я ведь жила в то время во Владивостоке! Через всю Россию такие сведения доходили только по «Голосу Америки». А мой папа не мог по чину слушать западное радио – среди генералитета это не поощрялось!
– Ну да, конечно, – кивнула тетя Мила. – Просто мне кажется, что ты живешь здесь целую вечность, а на самом деле – даже двух лет не будет.
Действительно, мы очень хорошо уживались с Милой. После того как я вынуждена была уйти из разведшколы (в процессе обучения начали вторгаться жесткие политические мотивы, которые подверстывались начальством под ту или иную фигуру во властном раскладе, а интересы государства отошли на второй план), путь домой мне был заказан. Я не могла простить отцу его женитьбу после смерти матери. Может быть, я была к нему излишне строга, как я сейчас думаю, но тогда я просто не видела себя в той, прежней жизни. И если бы не тетушка Мила, пригласившая меня к себе, кто знает, как сложилась бы моя судьба!
– В советское время терроризм был из ряда вон выходящим явлением, – напомнила я тетушке заинтересовавшую меня тему.
– Конечно, дорогая моя… Господи, да что же они так орут? Ну да ладно, пусть веселятся как умеют… Так вот, история та была довольно скверная, о ней и в перестройку писали как-то вскользь.
– А что произошло?
– Какие-то негодяи захватили самолет, – объяснила тетя Мила. – Уж и не знаю, как они разрабатывали план угона, но захватчики повели себя довольно непрофессионально. Когда стало ясно, что их затея провалилась, они стали убивать заложников. Среди них была и супруга Вани Головатова. Жуткая история, солнышко!
Компания по соседству окончательно освинела. Один из братков, напившийся вдрызг, подставил ножку официанту, который спешил по проходу с подносом.
Официант, разумеется, бухнулся оземь и не удержал в руках поднос со всем содержимым. Дорогой ковер был заляпан соусом, тушки перепелов разлетелись по полу, раздался звон стеклянных графинов, и в воздухе резко запахло пролитой водкой.
Илона стала хлопать в ладоши, запрокинула голову и зашлась в приступе хохота, а Головатов-младший сморщился и, достав из кармана стодолларовую купюру, протянул ее соседу по столу, чтобы тот урегулировал конфликт. Но тот воспринял пожелание более чем своеобразно и ловко засунул ее в рот красному как рак официанту.
– По-моему, нам уже пора, – со вздохом сказала тетя Мила, наблюдая эту безобразную сцену. – Тем более что с десертом мы уже закончили.
– Идемте, тетушка, – согласилась я. – Пирожные были замечательные. А вторую порцию кофе не будем дожидаться – можем выпить его и дома.
Мы расплатились по счету и направились по проходу к тяжелой занавеси, отделявшей зал от холла. За нашей спиной тем временем уже вовсю шла «разборка» – вежливый, но строгий работник службы безопасности о чем-то беседовал с подгулявшей компанией.
