Выживший.

***

Нестабильная зима выдалась в том году. Уже перевалило за середину, и позади остались Новогодние праздники. Дело шло к лютым февральским морозам. Тем самым, с метелями и порывами ветра, что сбивало с ног.

Как вдруг началась оттепель. Да не просто сутки, а уже около недели стояла плюсовая погода. Мокрый снег вперемешку с дождем, осыпался на землю. Огромные сугробы, превращались в тяжелые, похожие на ватные горы. Днем это великолепие понемногу таяло, а ночами с легкими отрицательными температурами, подмораживало. Превращая горы снега, в настоящие ледяные айсберги.

Толик Лосев выйдя на маршрут, по привычке закурил. Да так, что называется со смаком. Он вышел на железнодорожные пути, достал из мягкой пачки сигарету с желтым фильтром и сунул в рот. В правом кармане притаилась зажигалка. Толя щелкнул кремнем и запах табачного дыма, с примесью свежего и уже не морозного воздуха, повис облаком над его головой.

Он больше десяти лет работал путевым обходчиком. И на удивление всех вокруг, не сильно сетовал на свою жизнь. Складывалось ощущение, что ему во все даже, нравится его работа.

А она ему и в правду нравилась. Скорей даже, взаимная симпатия. Толя не очень любил сборища людей. Даже уже довольно долго знакомых мужиков, он старался обходить стороной. Нет, он не был бирюком. Здоровался, пара дежурных фраз. Бывало даже, выпивали вместе, но сближаться он не хотел.

И вот так, год за годом, он шел по железной дороге, простукивая и осматривая полотно. Наедине со своими мыслями. Можно даже сказать в тишине и на природе. Его участок плавно перетекал, в область. Вокруг красоты. Деревья укутанные снежными одеждами. Непроходимые поля и кустарники. А он шел себе, да дело свое делал.

Пройдя не один километр, снимет теплую шапку и варежки. Положит на рельсы под задницу и сядет. И все так же медленно и с чувством невиданной эстетики, которую бы оценили даже Английские лорды, достанет из мятой пачки сигаретку и закурит. И будет сидеть и смотреть вокруг. А там, тишь да гладь. И так спокойно и легко, не смотря на пройденные километры и не высокую зарплату.

Толя шел, привычно выполняя свою работу. Мысли и думы, постукивали в такт, его огромному шагу. От фамилии Лосев, без малейшей доли воображения, многие, его за глаза так и звали " Лосярой ". Ростом под два метра. Косая сажень в плечах. Сверху ватник и оранжевая жилетка, они придавали Толяну, еще более огромный и внушительный вид.

Слегка отдышавшись и сняв перчатки и привычно положив их на рельсы, Лосев сел и плюнул в сторону. Затем он снял шапку, положил ее на колени и протер рукой, вспотевшие волосы. Все как он любил. Вокруг тишина. Можно посидеть и покурить. В эти минуты, странное чувство накатывает. Словно ты один, где то посреди бескрайних снегов. На крайнем севере или в Сибири. И по соседству с тобой, лишь немые пейзажи. Твои вечные спутники, в этой завораживающей тишине.

Толя не торопился докуривать. Он растягивал момент. Шагать еще долго и следующий перекур, он позволит себе, лишь в конце маршрута. Совершенно случайно, его взгляд упал на, что то непонятное. Уж тем более, для этой местности. Лосев наморщил лоб. Что это? Похоже на одеяло. Только, как то свернуто, словно конверт какой. Народ совсем обалдел. Уже швыряют из окон поездов, что попало.

Он снова прильнул к желтому фильтру, когда тот уже начал обжигать губы, Толя потушил сигарету. Еще раз плюнул в сторону и кряхтя поднялся. Взгляд, как заколдованный притягивал, к странной находке.

Это, что же получается? Кто то свернул одеяло и швырнул из окна. По другому, оно бы и не пролезло через окно поезда. Для чего?

" – Идиоты " – бурчал про себя обходчик и забрав рукавицы, начал двигаться дальше по маршруту.

Но с в следующую секунду, будто молния прошила его с головы до ног и вышла под железнодорожные пути. Он отчетливо услышал детский голос. Так показалось ему вначале. Толя испугался и резко обернулся. Тишина. Лишь ветер в высоковольтных проводах. Лосев застыл. Все к одному. Не могло здесь быть таких звуков. Ну попросту неоткуда взяться. Вдруг из одеяла, донесся еще один звук. Это не голос ребенка. В ужасе обходчик сделал два шага вперед. Это плач или крик младенца. Как в кино показывают, когда они рождаются.

Следующие движения, Толя делал как в тумане. Словно автопилот включился. Он спустился с полотна. Рядом, буквально в двух, трех шагах лежал сверток из одеяла. Крик еще раз, нарушил тишину и без того прыгающего сердца. Толя бросил свой инструмент и ринулся к находке.

Сознание мерцало, как светофор. Взяв в руки сверток, он сразу понял, что там живое существо. Вес, тепло тела и подрыгивание, несмотря на погоду. Он взял свернутое одеяло. В моменте думал потеряет сознание, потому, как голос из под одеяла, завопил во всю мощь.

Лосев развернул краешек и звук стал громче и четче. Это был младенец. По маленькому сморщенному личику, текла кровь.

Толя выронил на свет, столько мата, в одном предложении, что и сам никогда не слыхивал.

– Господи, боже мой! – Единственное приличное, что смог он из себя выдавить.

Он схватил находку, и махнув рукой на брошенной инструмент, быстро побежал в обратном направлении, по своему маршруту. Превозмогая одышку, одной рукой он достал простенький мобильник и набрал дежурного, по соседней станции…

***

Жора Шлыков ехал на своей " двенашке ". Он терпеть не мог зиму. Особенно в Питере. Казалось бы, пора привыкнуть. Но он всеми силами своей огромной души, не переваривал холодное время года.

Неожиданно наступившая оттепель, не могла не радовать. Но обильное количество воды, появившееся на фоне таяния "ледников", все так же на удовлетворяло бывалого опера. И по совместительству заместителя начальника, одного из отделов уголовного розыска.

Когда позвонил Корнилов, Жора напрягся еще больше. Старый знакомый, а уже скорее всего, даже друг, в рабочее время звонил не просто так. Тем более пару дней назад они виделись, прекрасно попарившись в одной из бань, на окраине города. Они пытались завести – это как некий ритуал, но служба вносила коррективы в планы. И предыдущий поход в парную, был аж месяц назад.

Шлыков выслушал товарища и пообещав скоро заехать, бросил телефон на сиденье.

Корнилов стоял на поребрике, широкого проспекта. Черное полупальто было не застегнуто. Волосы по привычке уложены гелем. Увидев знакомое авто, он махнул рукой.

Жора резко остановился, чуть не обдав следователя дорожной жижей.

– Ну ты и гонщик! – Миша плюхнулся на сиденье и закрыл дверь.

Они поздоровались.

– Ну и куда путь держим? – Жора внимательно смотрел на своего пассажира, пытаясь понять в каком направлении выдвигаться.

– Выезжай на Выборгское шоссе – скомандовал Корнилов – Там за постом на лево к железке…

– Подробности будут? – Спокойно поинтересовался Шлыков, и машина тронулась…

– Ну какие могут быть подробности! Сейчас приедем, все и узнаем. Если вкратце, то путевой обходчик нашел завернутого, судя по всему только новорожденного младенца. Рядом с полотном лежал. С его слов голова в крови. Он ноги в руки и пулей до ближайшей станции. Дежурная вызвала скорую и полицию. Ребенок пока жив. Но не май месяц на дворе. Неизвестно сколько он там пролежал. И какая травма.

– Я охреневаю – выпалил Шлыков – Ну к дверям дома ребенка подкладывают. К больницам там… Но подложить, младенца на рельсы…

Корнилов тяжело вздохнул:

– Все так! Только вот, в подкладке на рельсы, я что то сильно сомневаюсь.

– В смысле?

– Ну сам посуди, если бы положили именно на пути, то даже представлять не хочется, что бы с ним было. Плюс машинисты уже сообщили бы, о странном свертке. Да и местность там, насколько я помню глухая. Вокруг снега. По пояс на открытой местности, если кто и подложил бедолагу, то уйти не оставляя следов он не мог…