– До утра это не терпит? Сильно затопило? Погоди, Кать, не истери! Сейчас приеду.

Я быстро поднялась с кровати и выбежала в коридор. Отец уже поспешно натягивал светлый модный плащ.

– Ты куда? Ты ведь совсем недавно пришел! А пицца?

– Вера, мне нужно ненадолго отлучиться, скоро вернусь.

– Кто звонил?

– У моей знакомой возникли неприятности.

– Это у той, с которой у меня много общего?

Отец медленно застегивал пуговицы на плаще и смотрел на меня. Растерянный, напуганный, будто провинившийся мальчишка, которого застали за совершением какой-нибудь пакости.

– Я не могу между вами разорваться, – наконец сказал он. – Но дело правда серьезное.

Будто я просила его разрываться между мной и кем-то еще… Но все-таки обиженным голосом произнесла:

– Ты почти дома не бываешь. Я всегда одна! За окном уже темно.

Отец не умел проявлять любовь, но все-таки подошел ко мне и неуклюже приобнял. Иногда мне казалось, что он сам в шоке от того, что у него такая взрослая дочь. Вряд ли мои мама и папа вообще планировали стать родителями так рано. Я появилась в жизни отца, когда ему едва исполнилось девятнадцать лет.

– Вера, ты умница. Обязательно найдешь, чем себя занять дома.

– Угу, – проворчала я, вдыхая горький аромат мужского одеколона.

Отец выпустил меня из объятий, рассеянно чмокнул в макушку, схватил со шкафчика ключи от машины и, по привычке щелкнув по выключателю, выскочил в подъезд. А я осталась одна посреди темного коридора. Только из моей комнаты сквозь дверную щель проглядывал свет. А из открытого на кухне окна доносился шорох машин.

Я так и простояла где-то с минуту, решая, существенно ли теперь изменится моя жизнь. Уже в эту пятницу отец меня «кое с кем» познакомит. А если она стерва? А если решит переехать сюда?..

В задумчивости не сразу расслышала, как завибрировал телефон. Бросилась в спальню, чтобы успеть ответить. Снова беспокоил неизвестный номер.

Я решила сбросить вызов. Зачем Соболь звонит так поздно? В том, что это она, я ни капли не сомневалась.

Телефон снова загудел. Тогда я все-таки приняла вызов и прислушалась. Сначала раздалось невнятное шебуршание, а затем кто-то тяжко вздохнул.

– Алло? Кто это?

Послышался странный щелчок, и в трубке заиграл траурный марш Шопена. Запись шипела и кряхтела, будто звучала со старой пластинки.

– Какая же ты дура! – проговорила я в трубку и отключилась.

Оксана давно с головой не дружит. И Ирка была права: это именно Соболь выжила из нашей школы беднягу Наташу. Испорченная косметичка и заточение в душе – это еще не самое страшное. Третьякова не в курсе, что Соболь вместе с какими-то девицами не из нашей гимназии подкараулила Сухопарову после уроков и пригрозила распустить самые грязные выдуманные слухи о Наташе и Кузе, если та от Макса не отстанет. Но Сухопарова – тихая девчонка. Конечно, она испугалась. А вот я себя в обиду не дам, пусть только попробуют сделать что-то подобное.

Телефон снова завибрировал. На сей раз на экране высветился номер Ирки.

– Я поговорила с мамой по поводу лагеря! – выпалила подруга.

– Класс! – не сразу отозвалась я, все еще обдумывая дурацкие поступки Соболь. – Отпустят тебя?

– В том-то и беда… – замялась Ирка.

– Что такое?

– Без Даньки меня мама в лагерь не отпустит.

– Бли-ин, – протянула я. – Ир, серьезно? Ну вы же не сиамские близнецы!

– Я знаю! – возмущенно запыхтела на том конце провода подруга. – Ты маме моей это объясни! С тех пор как у меня в начальной школе телефон за домом отобрали, она заставляет Даню со мной везде таскаться. Ладно, эти два года Вадим рядом был, а теперь?

– Ты едешь в образовательный лагерь, а не на рейв, – сказала я.

– Моя мама так не думает, – хмыкнула Ирка. – У нее совсем другие представления о лагерях, в которых тусуются подростки.

Мы обе помолчали. Я подошла к окну и задернула занавески. Все-таки дуре Соболь удалось выбить меня из колеи. До сих пор в ушах звучала «хрустящая пластинка». Еще и папа уехал. На всякий случай я прошлась по пустой квартире и включила везде свет.

– Но Даня никогда не согласится провести две недели в лагере вместо нормальных каникул, – вздохнула я. – Хотя мне бы не помешал лишний человек для списка.

– Ладно, я что-нибудь придумаю! – бодрым голосом пообещала Ирка. – Утро вечера мудренее. Ложись спать!

И Ирка придумала. Лучше бы вовсе не сообщала мне о своем дурацком плане. Но об этом я узнала на следующий день, а пока, умывшись, с тяжелым сердцем отправилась в постель. Засыпать пришлось при свете. Окно было открыто, и ветер колыхал легкие занавески. Где-то далеко завизжали тормоза, раздался пронзительный девичий крик, а затем снова наступила тишина. Провалиться в сон мешало непроходящее чувство тянущей тоски и тревоги, когда от волнения скручивает живот. Конечно, это не было связано со звонком Оксаны. Скорее, перед сном все мои мысли витали вокруг отца и той таинственной Кати, у которой случился потоп. А еще у нас с ней, оказывается, так много общего.

Мы с Ирой выбрали в столовой самый дальний стол, который пользовался популярностью у влюбленных парочек. Стоял он у окна в окружении кадушек с цветами. Сейчас стол был свободен, а нам с Третьяковой предстояло в тишине обсудить важное дело – поездку в летнюю школу.

– Итак, в твоем списке есть Марк, – начала Ира.

– Ага.

– Раз есть Марк, значит, подключилась и Соболь…

– Ой, не напоминай! – расстроенно покачала я головой. Оксана, прознав про Василевского, подошла ко мне перед первым уроком и попросила включить ее в список. При этом вела себя как обычно. Я, не имея пока никаких доказательств ее вины, тоже о вчерашнем звонке промолчала.

– Вообще-то Соболь без троек учится, – задумчиво проговорила Ирка. – И на городском конкурсе красоты какую-то номинацию завоевала. В общем, здесь она вполне заслуженно.

Я вздохнула. Мало мне этой ревнивой чокнутой в городе, так она еще и в лагерь собралась.

– Ты же знаешь: где Соболь, там и придурочный Макс Кузьменко, – проворчала я, вписывая фамилию одноклассника. – Он же у нас капитан школьной баскетбольной команды. Защищает честь школы на всевозможных соревнованиях. Значит, Лидия Андреевна и его кандидатуру одобрит.

– Да уж! – покачала головой Ирка. Мы глянули на список. Кроме Василевского, в нем никто не радовал.

– Ой, погоди, – вспомнила я и полезла в карман рюкзака. – Мне ж директриса еще три фамилии карандашом вписала. Для списка. Кто-то из «Б» класса.

Я развернула лист бумаги, Ирка, вытянув шею, заглянула в список. Потом сердито сказала:

– Ну, Селезнева – понятно. Она у них отличница. Но Диана Руднева? Это что, шутка такая? Зачем эту тупицу включили в список? Она хуже меня учится!

– Ну вообще Диана ездила на первенство города по танцевальному спорту. И на школьных концертах всегда выступает…

– Ага, задницей крутит на Восьмое марта под Монатика! – перебила Ирка.

У них с Дианой были давние терки. Когда-то мы втроем очень тесно дружили, но затем Руднева предпочла компанию Оксаны.

– Веселенькая поездочка намечается, – хмыкнула я. Затем зачитала вторую фамилию: – А как тебе Люсьена Антоненко?

– Против Люси ничего не имею, но эту тихоню за какие заслуги взяли?

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Мы ж с тобой не знаем, как она учится. Ты разговаривала с ней хоть раз?

Ирка равнодушно пожала плечами:

– Нет. О чем? Ни с ней, ни с Селезневой… – Третьякова снова взглянула на список. – Ну и составчик. Убойный.

– Золотой, – согласилась я.

– Нам для полного комплекта только Мэрилина Мэнсона не хватает.

– Какого еще Мэрилина Мэнсона? – не поняла я.

Тогда Ирка молча кивнула в сторону соседнего стола, за которым в одиночестве обедала Амелия Циглер. Я задумчиво уставилась на одноклассницу. Тогда Амелия вдруг резко подняла на меня глаза и угрожающе сдвинула брови.

– Не поняла, какие-то проблемы? – спросила она у нас.