Как-то раз отец копал погреб в гараже. Работа уже подходила к концу, яма получилась внушительная – папа, стоя на дне, едва доставал до края. Он выбрасывал землю наверх, а дядя Толя должен был оттаскивать её в сторону. Вдруг отец замечает: что-то земля больно быстро прибывает, уже сыплется ему на голову. Озадаченный, он выбирается из погреба, а дяди Толи и след простыл! Как выяснилось, тот попросту тайком смотался в город, никого не предупредив. Зачем ему это понадобилось – история умалчивает. Мы потом не раз пытали дядю Толю на предмет сего загадочного исчезновения, но он только отшучивался.
Чаще всего дядю Толю привлекали к земляным работам: то картошку сажать-выкапывать, то скотину пасти. Кстати, корову в ту пору держали почти все семьи в посёлке. В иные годы общее стадо доходило до 110 голов! Некоторые умудрялись содержать даже по две буренки. Корова была важным подспорьем в хозяйстве. Во-первых, она давала существенную экономию на молочных продуктах. А излишки можно было продать дачникам – благо, рядом с посёлком, вдоль трассы, располагались садовые товарищества, куда летом съезжались горожане. Во-вторых, как объясняла мама, корова давала нам возможность пить свежее молоко, а значит – укреплять зубы и кости.
А ещё этим летом мы с Санькой познакомились с Вадимом – моим третьим лучшим другом детства. Он жил во 2-м квартале, в одноэтажном доме. Как это часто бывает в детстве, мы спонтанно разговорились с ним на улице, увлеклись общей игрой – и вот уже не разлей вода, целыми днями пропадаем вместе. Родители Вадима покупали ему огромные мешки кукурузных палочек, которые я тогда попробовал впервые – и часто попадался, выдав себя предательским хрустом. В то время мы очень много проводили времени у Вадима, но его родители не разрешали ему выходить далеко. Поэтому мои первые воспоминания о нём связаны именно с его домом. Вадим в детстве так же много болел, и в какой-то степени, это нас и сплотило. Я старался всегда проведывать его, хоть иногда он и не мог выходить из дома. Я тайком навещал его, когда его родителей не было дома, и незаметно убегал обратно, когда они приезжали с работы.
Как-то я был наказан и мне запретили далеко отходить от дома. Мы с Саней играли напротив дома, когда вдруг заметили пожар в лесу. Не раздумывая ни секунды, мы бросились туда и отчаянно принялись сбивать пламя сосновыми ветками. Для нашего возраста этот пожар казался бесконечным – мы изо всех сил махали ветками и перекрикивались, убеждаясь, что друг с другом всё в порядке. Этот "героический" момент прервала моя разгневанная бабушка. Она схватила меня за шкирку и оттащив, приказала бежать домой. Через 10 минут пожар уже был потушен бабушкой, Саню строго отправили домой, а мне влетело за двойное непослушание – ведь я не только ослушался запрета выходить далеко, но и ещё ввязался в тушение пожара. На следующий день, ко мне впервые пришёл Вадим, и мы тихо играли на втором этаже. Точнее, как пришёл- прокрался. Только расслабились, развеселились – а по лестнице уже шаги! Вадим в панике заметался по комнате и, недолго думая, нырнул в шкаф. Но разве ж от бабушки скроешься? Она мигом просекла, что к чему, распахнула дверцу – а оттуда Вадим вываливается, бледный и трясущийся. С перепугу бедняга даже заикаться начал. Сцена была, прямо скажем, впечатляющая. Вадим после этого лет пять ко мне в гости не совался, всё травму залечивал. Оступившись в очередной раз, я понял, что конспирация – не моё.
Мне разрешалось гулять на улице до 8 часов вечера. Обычно я просыпался, завтракал, и созванивался с друзьями, чтобы встретиться. Тогда у всех были проводные телефоны. Когда Сани не было дома, трубку брали его родители и говорили, например, что он на улице и перезвонит позже. Я был нетерпеливым ребенком и перезванивал через каждые 10-20 минут, что явно начинало их сильно раздражать.
Мы часто обедали друг у друга, чтобы не тратить время на походы домой. Мне нравилось есть в гостях, ведь каждая хозяйка готовит по-своему, а к своей еде постепенно привыкаешь.
Если я не возвращался домой к 20 часам, мама в тревоге начинала меня искать. Сначала обзванивала всех, а потом садилась на велосипед и прочёсывала деревню. В первый раз мне здорово влетело за опоздание. После этого я стал лучше следить за временем. Правда, своих часов у нас тогда не было, но можно было спросить у прохожих – всё равно все друг друга знали, в том числе и чьи мы дети.
Иногда мы ходили на озеро в сопровождении взрослых. Я тогда ещё не умел плавать. Первый раз меня учил дед по маминой линии, когда приехал к нам в гости. Мы отправились на озеро, он держал меня на поверхности воды и в какой-то момент неожиданно отпустил, думая, что я поплыву. Я камнем пошел ко дну. Я отчётливо запомнил картину, как дед сквозь толщу воды, в отчаянии тянется ко мне.
Вообще дед был тот ещё "учитель" плавания. Как рассказывала мама, он был заядлым рыбаком и грибником. Они жили в России, в городе Дубна. Дед работал токарем на военном заводе, делал детали для космических кораблей. Часто брал маму с собой – на рыбалку, за грибами, даже в Москву. Однажды, когда они рыбачили, он попросту столкнул маму с лодки в воду и она инстинктивно поплыла. В его защиту скажу, в молодости дед был отличным мужиком. Как говорит отец – лучшим из их семейства.
Благодаря деду у мамы было замечательное детство, в отличие от младшей сестры. Просто в какой-то момент бабушка с дедушкой переехали из России в Беларусь, потом и вовсе со скандалом развелись. Младшая сестра осталась с бабушкой. Дед очень сожалел об этом, ведь через несколько лет его ждало повышение и квартира на старом месте. В итоге от стресса он безнадежно спился и жил в общежитии.
Научился плавать я со второго раза, когда родители купили мне спасательный жилет. Обычно папа с мамой плыли на середину озера, а дети плескались на берегу. И вот, надев жилет, я без страха поплыл с отцом на середину озера, а вернувшись обратно и сняв жилет, я уже держался на воде уверенно. В итоге в первый же день покупки, мы отдали жилет нашим знакомым, чьи дети ещё не умели плавать.
Вообще озеро было нашим любимым местом. Напротив входа в воду был не пологий берег, а склон, где все загорали, расстелив покрывала, а зимой катались с горки. На возвышенности стояли турник и брусья, где некоторые тренировались. В озеро кто-то принёс детскую горку, почти полностью погруженную в воду и служившую трамплином для эффектных прыжков и ныряния.
Людей всегда было много – отдыхали не только местные жители, но и приезжие из города и окрестностей. Единственное, чего я по-настоящему боялся – это омерзительных пиявок. Особенно запомнился случай: стою по колено в воде, вдруг выныривает мальчишка и спокойно говорит: "У тебя пиявка на ноге!". Без промедления я помчался к отцу, и он быстро её снял.
Нашей любимой игрой было ныряние за бутылкой. Обычную пластиковую бутылку наполняли водой, бросали подальше – и вперёд, кто первый найдёт! Бывало, и лбами сшибались под водой, и наглотаемся этой мутной жижи – но азарт пересиливал. Я даже дома тренировался, в ванной. Лягу на дно и сижу, сколько воздуха хватит. А мама с секундомером надо мной, рекорды фиксирует.
Правда, однажды тренировка эта боком вышла – поскользнулся на мокром кафеле, со всей дури приложился подбородком о бортик. До сих пор внушительный шрам остался. Вообще говорят, у 90% мужчин есть либо шрам на подбородке, либо на указательном пальце левой руки. Вот и я пополнил эту статистику, имея уже оба.
Лето подходило к концу, и нужно было ждать новое. Но предварительно предстояло провести год в первом классе, впервые пойдя в школу. К тому времени я уже учился читать и писать в детском саду и дома, а Саня – только дома. С детства мне его ставили в пример, так как он много читал и схватывал все очень быстро. Какое-то время они с родителями даже жили в Германии, и он знал немного немецких слов.
Наша команда разделилась: мы с Саней поехали в школу, в которой училась моя сестра и в которой преподавали учителя из города. Считалось, что это достаточно сильная школа. А Вадим и Матвей начали учиться в школе, располагавшейся в противоположной стороне и дававшей худшее образование. Но это был выбор их родителей. Естественно, я безумно расстроился.
