Прогулка продолжилась, но молча. Священник размышлял о сказанном ему. Задумчиво потерев руки и в очередной раз оправив рясу, он кивнул и нарушил тишину:
– Да. Я согласен. Люди порой трактуют незначительные события как сигнал к действию. В час нужды это особенно обостряется. А нуждаемся мы часто. Мда, – Цимон раздосадованно пошевелил губами. – И всё же такой итог печален. Жаль. – Вдруг он усмехнулся и с едва заметной иронией спросил: – К слову, Рентан, а может, вы сегодня расскажете, откуда столько знаете про богов, или ваш ответ не изменился?
– Он не может измениться, ваше святейшество, потому что это чистая правда, – делая вид, что оскорблён этим любопытством, ответил лекарь. – Кристальная, как та роса, что я застал в начале этого разговора на листьях травы в этом замечательном саду.
– По ночам уже холодает, – улыбнувшись такому ответу, сказал священник. – Вы знаете такую поговорку, здесь мне её слышать не приходилось, но там, откуда я родом, это что-то вроде присказки: скелеты в шкафу не умеют врать.
– Нет, не слышал, – покачал головой Рентан и, подумав, добавил: – мне она кажется претенциозной и глупой. Как скелет соврёт? Он и говорить не может…
– Если смотреть на мир так – безусловно. А что касается вашего ответа… Ну что ж, я подожду.
– Подождёте?
– Однажды вы, мой друг, исповедуетесь мне и в этом, – уверенно сообщил Цимон. – Однако вы, как лекарь, должны знать, что любая болезнь хорошо поддается лечению именно вначале и что тянуть с вмешательством не стоит. Но если пациент против, то надо отступить, так?
– Не совсем верно, ваше святейшество, – не согласился Рентан. – Надо навязчиво предлагать лечение до тех пор, пока пациент не отступит в своей глупости. Но я вижу, что вы поняли и этот принцип.
– Иногда не хватает времени на подобное и приходится действовать инвазивно, – заметил Цимон с намёком.
– Уж не пытками ли вы мне угрожаете, ваше святейшество?
– Ни в коем разе. Я человек терпеливый, и времени у меня достаточно. – Священник покачал головой. – А вот Охотники, эх – другое дело. Рентан, заклинаю вас всеми богами: если будете им врать, то придумайте что-то получше, чем то, что вы придумали для меня.
– Я буду говорить им чистую правду, как говорю её вам.
– “Что есть правда, как не полная убеждённость в своей правоте?” – процитировал Цимон многозначительно.
– Третье послание Макмина, часть седьмая, – без запинки назвал источник цитаты лекарь.
– Верно, – кивнул священнослужитель с удовлетворением. – Ваша начитанность, Рентан, не перестаёт меня удивлять. Думаю, в этом храме, – он указал на строение, виднеющееся сквозь листья деревьев, – не найдётся и трёх человек, которые смогут так же уверенно и быстро ответить. – Цимон улыбнулся. – Наверное, поэтому мы с вами столько и общаемся.
– Только поэтому, ваше святейшество? – с иронией уточнил лекарь.
– Ну явно не из-за твоего умения врать, знаешь ли! – криво усмехнулся священнослужитель. – Кхм, к слову, чем вы планируете заняться в ближайшие дни?
– Вас что-то беспокоит, ваше святейшество? – не понял причины такого интереса Рентан. – Вы хотите моей консультации?
– Нет, спасибо, на здоровье не жалуюсь, – отказался священник. – Надо понимать, боги меня берегут. – Подумав немного, он признался: – Я опасаюсь, Рентан.
– Чего же? – удивился лекарь.
Ответ последовал не сразу, но был честным, прямолинейным и очень личным. Будучи произнесенным тихо, но требовательно и с предупреждением, он создавал ощущение практически отцовской заботы.
– Что ты можешь по глупости попытаться вернуться туда, в Вороново, – сказал Цимон, внимательно наблюдая проницательными глазами за реакцией собеседника.
– Честно скажу: даже не думал. А стоит? – немного растерянно поинтересовался Рентан.
– Ни в коем разе! – Отрицательно махнул головой Цимон и рассказал, что собирался делать: – Не тревожьте этим свою голову. Я распоряжусь – городские маги отправят Охотникам сообщение сегодня же. Путь у них, если я правильно понимаю, откуда они выдвинутся к нам, займёт, самое большее, три дня. Они не любят медлить. Жаль. До тех пор наша задача бездействовать. И точно не лезть со своими частными расследованиями. Вы поняли меня, Рентан?
Спросив это, священник выразительно посмотрел на своего друга и спутника, требуя ответа. Рентан не стал ни врать, ни уклоняться:
– Безусловно. И могу вас крепко заверить, ваше святейшество, что не собираюсь туда возвращаться или проводить какие-то изыскания. Я видел достаточно. И дел у меня достаточно. В пределах городской черты.
– А вот сейчас вы не врёте, – улыбнулся Цимон, жестом приглашая продолжить прогулку. – И от того моё сердце наполняется радостью…
– Осмелюсь спросить ещё кое-что, ваше святейшество. Позволите?
– Спрашивайте, – одобрительно кивнул священник.
– Наш господин, барон Кобыслав – его вы собираетесь ставить в известность, ваше святейшество?
– Хм. – Цимон призадумался, почесал подбородок, поправил рясу и лишь затем нехотя ответил: – Надо бы. Да очень не хочется. Господина не выбирают, но Власве с этим особенно не повезло. Жаль.
– Думается мне, что будет лучше, если наш господин узнает о случившемся от Охотников, – полушёпотом поделился соображениями Рентан, из-за чего и поднял эту тему в принципе. – Это сильно помешает ему попытаться сделать какую-нибудь глупость.
– Вы, мой друг, недооцениваете нашего правителя, – осклабившись, заметил священник. – Совершать глупости Охотники Кобыславу не помешают. Только усугубят их. Отец его, мудрый Ярек, тот мог бы помешать или даже упредить… Жаль. Как он, кстати, давно видели его?
– С полгода не был у них в замке. Вот жду «вызова» со дня на день, – признался, не скрывая беспокойства, Рентан. – Созвездие Макмина как раз в зените. Сами знаете, что это значит для душевнобольных.
Цимон мгновенно понял, к чему он клонит, и скривился.
– Знаю. Мда. Совпало так совпало. Нехорошо…. нехорошо. Жаль.
Они прошлись ещё немного. К этому моменту уже немолодой священник подустал ходить, но и садиться на расставленные повсюду скамейки не стал. Вместо этого заинтересовался кустом жасмина. Рентан терпеливо стоял рядом, наслаждаясь ароматами цветущего растения.
– Вот как мы сделаем, – поглаживая листья, заговорил Цимон. – Коль вы, мой друг, поедете к молодому барону, не тревожьте его ум своими историями. Ни к чему это. Спросит чего насчёт Вороново, скажите, что не были там ещё в этом году.
– А если он будет знать, что был?
– Если бы да кабы у него были бы мозги, – раздраженно выдал присказку священник. – Не переоценивайте нашего господина. Это чревато разочарованием.
– По вашему тону, ваше святейшество, я понимаю, что с господином бароном вы по этому замечательному саду не гуляете, – с нескрываемой иронией заметил Рентан.
– И не собираюсь! – скривился от одной мысли об этом Цимон. – Я сюда за покоем прихожу. Тишину слушаю! В остальное время мне хватает молодых послушников, которых приходится гонять метлой от девок. Да самих девок, что по весне розовощёкими табунами приходят исповедоваться в изменах и неразделённой любви.
– Неразделённая любовь теперь требует исповеди? – удивился лекарь. – О времена!
– Глупость всегда требует исповеди! – нравоучительно ответил священник. – Уж вы-то, Рентан, должны это знать.
– Простите за мою назойливость, но вы, ваше святейшество, так и не сказали, что собираетесь делать с бароном, – вернулся к прежней теме Рентан, чем вызвал у собеседника раздражение.
Пострадал жасмин. Несколько веток с наибольшим количеством цветков были решительно отломаны.
– Двенадцать простят. А я запомню. Не вашего это ума дело, мой друг. Скажу так: барон Кобыслав волноваться насчёт Вороново до приезда Охотников не будет. А после… – священник тяжело вздохнул. – Что ж, да помогут карающему клинку Двенадцати наши общие покровители.
Закончив рвать ветки, Цимон неторопливо направился к калитке, за которой высился храм – украшение Власвы. Рентан пошёл следом, понимая, что хоть беседа и идёт к концу, но это ещё не всё. Наконец, когда противно скрипнула дверца, священнослужитель сказал:
