— Я не знаю, мы оба так запутались. В последний раз мы оба были так сильно влюблены. Но кажется это было буквально вчера.

Может, ей не стоит отказываться от обвинений. В конце концов, это я ее убил.

После окончания третьего дня суда Мэгги снова навестила Гавина в стерильной белизне Центра содержания под стражей.

— Мой адвокат говорит, что я могу снять с тебя все обвинения, и тебя не убьют. Мэгги пристально смотрела на Гэвина, ожидая реакции, которая подсказала бы ей, что она поступает правильно.

— Мэгги, я не хочу умирать, но они говорят, что это я тебя убил. А что, если все, что говорят о рецидивистах, правда. Хотя я не могу поверить, что мог причинить тебе боль, но, судя по всему, смог. Что, если я сделаю это снова? Я слишком сильно тебя люблю, чтобы так рисковать.

— Гэв, я не могу смириться с мыслью, что ты умрешь. Не тогда, когда в моих силах спасти тебя. Если я позволю тебе умереть, это будет все равно что я сама тебя убила.

Гэвин прижал ладони к разделяющему их энергетическому барьеру.

Боже, как бы я хотел просто протянуть руку и прикоснуться к ней.

— Мы могли бы выяснить, что случилось в прошлый раз, и сделать так, чтобы это не повторилось. Вместе.

— Я люблю тебя, — сказала она с тихой решимостью, и слезы потекли по ее щекам. — Я не позволю тебя убить.

Судья бросил грустный взгляд на Гэвина.

— Вопреки советам адвоката и суда, миссис Маргарет Йонис решила снять с вас все обвинения. Несмотря на это, я собираюсь потребовать, чтобы вы посещали психиатра раз в неделю в течение следующего года или до тех пор, пока вас не признают здоровым и стабильным. Неявка к психиатру повлечет за собой немедленное заключение в тюрьму. Вы понимаете, мистер Гэвин Йонис, что вам дается второй шанс?

Судья, похоже, был совсем не рад такому повороту событий.

— Да, сэр.

— Ради вашей жены я надеюсь, что вы — исключение из правил. Суд закрыт.

Они отправились домой на автобусе, и Гэвину показалось, что в салоне было необычно тихо. Как будто каждый человек на борту знал о его преступлении и о том, что с него не сняли вину.

Я должен был понести наказание за то, что сделал. Как она может любить меня, зная, что я натворил. Зная, что я могу сделать.

В ту ночь, когда они лежали в объятиях друг друга, Гэвин почти смог забыться. Потребуется время, но их отношения восстановятся и станут прежними. Или даже лучше! Самое время подумать о детях.

Каким-то образом она прощает меня, а я должен заслужить это прощение.

Недели, проведенные с Мэгги, пролетели незаметно, а Гэвин продолжал посещать назначенного судом психиатра, который мало что интересного мог рассказать. Родственники Гэвина стали навещать его, преодолевая страх перед тем, во что он мог превратиться, и находили его таким же счастливым и любящим человеком, каким он был в прошлом. Только его брат избегал его. Гэв понимал и принимал эту реакцию.

С его возвращением атмосфера в офисе "BCC Industries" изменилась. Люди стали вести себя с ним осторожнее, словно он был бомбой, готовой взорваться в любой момент. Понимать это было одно, но у него до сих пор щемило сердце, когда старые друзья нервно улыбались ему мимоходом. Он подозревал, что они слишком боятся, чтобы активно избегать его.

Неужели они не могли понять, что эти преступления совершил совсем другой человек, что Гэвина что-то изменило до того, как он убил свою жену? Этот Гэвин не изменился. Между ним и его психиатром возникли разногласия из-за того, что Гэв считал убийцу другим человеком. Люди относились к нему так, словно он только что пришел с места преступления, и кровь еще не остыла на его руках.

Ублюдки. Сукины дети!

Через три недели после оправдания Гэвин вернулся домой с работы и увидел, что его брат Джери разговаривает с Мэгги в гостиной. Джери быстро встал, когда Гэв вошел.

— Привет, Гэв, я уже ухожу.

Мэгги выглядела неловко, как будто ее на чем-то поймали.

Гэвин принужденно улыбнулся.

— Конечно, Джери, — сказал он. — Тебе не обязательно уходить. Ты можешь остаться на ужин.

— С удовольствием, но давай в следующий раз. У меня есть планы на вечер.

— Хорошо. Заходи в любое время.

Джери извинился и через несколько секунд ушел. Гэвин опустился на диван, и Мэгги присоединилась к нему, свернувшись калачиком в его объятиях.

— Так что это было Мэгс?

Мэгги выдержала паузу в несколько секунд, прежде чем ответить.

— Он хотел узнать, все ли в порядке. Ну, знаешь, как на работе и все ли у нас в порядке в отношениях.

Дерьмо собачье, этот ублюдок считает меня хладнокровным убийцей и хочет убедиться, что я не причинил ей вреда и не совершил насильственных действий.

— Это было мило с его стороны, но если бы он хотел узнать, как у меня дела, он мог бы просто спросить меня лично.

— Думаю, ты заставляешь его нервничать.

— Да, думаю, в наши дни я заставляю многих нервничать. — Он придвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза. — Но я не заставляю тебя нервничать, не так ли?

— Нет, любовь моя.

Гэвин увидел ложь в ее глазах. Мелькнувший страх.

Несколько дней после этого Мэгги выглядела нервной и несчастной. Наконец, готовя завтрак для них двоих одним субботним утром, Гэвин спросил, почему это так.

— Я не уверена, что хочу говорить об этом. Боже, лучше бы я этого не знала.

— Знала что? — Гэв ловко переворачивал яйца на тяжелой чугунной сковороде, которую сестра подарила им на свадьбу.

Мэгги умоляюще посмотрела на него и шумно выдохнула.

— Кажется, я знаю, почему ты убил меня.

Волосы на его затылке зашевелились, и он повернулся к ней лицом, забыв про яичницу и сковородку в руках.

— Знаешь почему?

— Я знаю почему это произошло. Одна из причин... — Она не могла продолжать и жалобно протянула к нему руку. — Это только догадка!

— Ты знаешь, почему я тебя убил! — Ужас пронесся по позвоночнику, как ледяная вода, и костяшки пальцев сжались на сковороде, став смертельно белыми. — Ты знаешь, но молчишь. Скажи мне!

— Ты уверен что это надо? — спросила она. — Будет лучше, если ты не будешь знать.

Она была в ужасе, и это вызвало у него прилив адреналина и дикую ярость.

— Расскажи мне. Ты должна мне сказать сейчас же!

— У меня... был роман с твоим братом. О Боже, мне так жаль, я...

Сука! Сука!

Ярость захлестнула его, как огненная буря, питая напряжение, копившееся неделями. Горячий жир с забытой сковородки забрызгал его руку, а кисть неконтролируемо дернулась. Все, что он любил, предало его. Слезы горячего гнева затмили глаза.

Сковорода по дуге метнулась в сторону и ударила ее в висок, раздробив кость и забрызгав холодильник кровью и жареным яйцом.

Прямо как неоабстрактное искусство, подумал он, когда Мэгги рухнула на пол.