Поэтому дорогу в медицинской карете к сумасшедшему дому Поприщин воспринимает как свидетельство своей победы над временем и над пространством: «Мы ехали так шибко, что через полчаса достигли испанских границ» (запись «Мадрид. Февруарий тридцатый»). Одновременно это и торжество над бюрократической иерархией: несчастья Поприщина начались в ту минуту, когда он увидел Софи, выходящую из директорской кареты, его несчастья должны завершиться в тот момент, когда он садится в свою «королевскую» карету с санитарами, которых Поприщин считает испанскими депутатами.
Но «Мадрид» – сумасшедший дом – оказывается гротескной, перевернутой копией департамента, а значит – тюрьмой. На место грозного Директора встает не менее грозный Надзиратель, бьющий Поприщина палкой. (Поприщин убежден, что Надзиратель – это сам великий инквизитор, притворившийся канцлером.) Царская порфира не освобождает от власти «сильных мира сего», не защищает от боли и унижения.
Лишь ценой страшной «лечебной пытки» (холодные капли на бритый затылок) несчастный Поприщин на мгновение вырывается за пределы «мира сего»: «Спасите меня! возьмите меня! дайте мне тройку быстрых, как вихорь, коней <…>, несите меня с этого света!» В своем космическом озарении он видит всю землю сразу («сизый туман под ногою, с одной стороны море, с другой Италия, вон и русские избы виднеются»). Это не та земля, на которой устроены департаменты; это та земля, где он был маленьким и «матушка» нянчила его.
Поприщин надрывно, молитвенно взывает к матери, как бы прозревая в ней черты Небесной Матери, Богородицы: «Матушка, спаси твоего бедного сына!.. ему нет места на свете!» То есть – забери его к себе, в рай. Пока Поприщин оставался на страшной «свободе» бюрократического мира, он – как все – не вспоминал о Боге, мысли о рае, «какого и на небесах нет», навевала ему лишь девическая спальня Софи. Лишь пройдя через ад сумасшедшего дома, он вспоминает о своем вечном Доме и даже видит его, пусть в образе, искаженном безумием. В этот момент ничтожный чиновник ничем не уступает безумному гению из первоначальных планов повести.
Но даже такое ужасающе иллюзорное освобождение даруется ему на краткий миг. Финальная фраза «Записок»: «<..> А знаете ли, что у Алжирского дея под носом шишка?» – сколь смешна, столь и страшна. Герой с «седьмого неба» вновь сброшен в свое безумие. Видение Небесного Дома приходит к нему в Желтом Доме, а Желтый Дом неотличим от Дома Казенного.
Образ Поприщина, рассмотренный современниками прежде всего сквозь призму социальных проблем, отозвался во множестве персонажей русской литературы – вплоть до героев «Палаты № 6» А.П. Чехова.
Рим (отрывок, 1842)
Молодой князь – безымянный герой отдельного отрывка из незавершенного романа «Аннунциата» из итальянской жизни 1820-х годов, над которым Гоголь работал в 1838–1839 годах.
Отпрыск древней фамилии римских вельмож, князь воспитан аббатом, любившим больше есть, чем читать. В 25 лет отправлен в Лукку, в университет, после 6 лет пребывания в котором направляется в «настоящую Европу», в Париж. (Рим в гоголевской символике – идеальный прообраз мрачного Петербурга; Париж – вечный прообраз бестолковой Москвы.) Легкость, роскошь и пустота Парижа пленяют молодого князя, но через четыре года он разочаровывается в парижском безделье и возвращается через восхитившую его Геную в Рим. Здесь его ждет известие о смерти отца, который за две недели до кончины принял «твердое намерение» жениться, но не успел осуществить намерение.
Молодому князю ничего не остается, как приступить к изучению своего Отечества, которого он совершенно не знает и которое потрясает его естественным соединением античного и первохристианского начал. С этим величием неприятно контрастирует «модный» торговый, пошлый облик современных торговых улиц. Вопрос, который мучит князя, ставшего патриотом: неужели никогда не воскреснет былая слава Италии? Надежда – на римский народ, который не был еще в центре итальянской истории; изучение народа становится главным занятием героя.
Естественно, «изучает» он и великолепных итальянок; на общенародном празднестве молодой князь обращает внимание на совершенную античную красоту альбанки (уроженки городка Альбано под Римом) Аннунциаты: «и верующий и неверующий упали бы перед ней». Князь влюблен; влюбленность его сродни религиозному чувству. Он должен во что бы то ни стало отыскать Аннунциату и собирается просить о помощи пройдоху Пеппе. Но, бросив случайный взгляд на ночной Рим, молодой князь забывает все – и Пеппе, и красавицу, и «таинственную судьбу своего народа, и все, что ни есть на свете». Финальный образ прекрасного ночного Рима значимо противостоит образу страшного ночного Петербурга в повести «Невский проспект», открывающей цикл.
Что почитать
Бочаров С.Г. Загадка «Носа» и тайна лица // Бочаров С.Г. О художественных мирах. М., 1985.
Виноградов В.В. Натуралистический гротеск: (Сюжет и композиция повести «Нос») // Виноградов В.В. Избр. труды. Поэтика русской литературы. М., 1976.
Гроссман Л. Бальзак в России // Лит. наследство. Т. 31–32. М., 1937.
Эйхенбаум Б.М. Как сделана «Шинель» Гоголя // Эйхенбаум Б.М. О прозе. Л, 1969.
Что посмотреть
Соболев Л.О. «Шинель» Гоголя: маленький человек в большом городе.
URL: https://interneturok.ru/literatura/8-klass/biz-literatury-xix-vb/shinel-gogolya-malenkiy-chelovek-vbolshom-gorode.
Ревизор (комедия в пяти действиях, 1835, пост. – 1836; 2-е испр. изд. – 1841)
Городничий (Сквозник-Дмухановский Антон Антонович) – второй (после Хлестакова) по значимости персонаж комедии; «голова» уездного города, от которого «3 года скачи, ни до какого государства не доедешь». Такой «срединный» город должен служить символом провинциальной России вообще, а Городничий Сквозник-Дмухановский – олицетворять собою тип «городничего вообще».
Впоследствии в «Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует “Ревизора”» и в «Развязке Ревизора» (1846) Гоголь дал аллегорическое толкование своей социально-психологической комедии. (Город есть метафора человеческой души, в персонажах олицетворены страсти, одолевающие человеческое сердце; Хлестаков изображает ветреную светскую совесть, а «настоящий» ревизор, появляющийся в финале, – суд совести, который ждет человека за гробом.) В результате на социальные характеристики наложились моралистические. Городничий стал олицетворять неутолимую страсть к «прибирательству»: «злобного желанья притеснять в нем нет; есть только желанье прибирать все, что ни видят глаза».
Согласно гоголевским «Замечаниям для гг. актеров», Городничий «уже постаревший на службе и очень неглупый, по-своему, человек. Хотя и взяточник, однако ведет себя очень солидно; довольно сурьезен <…>. Его каждое слово значительно. Черты лица его грубы и жестки, как у всякого, начавшего тяжелую службу с низших чинов. Переход от страха к радости, от низости к высокомерию довольно быстр, как у человека с грубыми склонностями души. <…> Волоса на нем стриженые с проседью».
Городничий – в отличие даже от Хлестакова – участвует в действии от первой сцены до последней. В начале он зачитывает письмо от «приятеля» Андрея Ивановича Чмыхова с «пренеприятнейшим известием» («К нам едет ревизор»). В конце участвует в оглашении «разоблачительного» письма Хлестакова, которого, неожиданно обманувшись, счел ревизором. После явления жандарма с вестью о приезде «настоящего» чиновника из Петербурга вместе со всеми замирает в немой сцене.
Именно обмолвка Городничего в действии 1, явлении 1 («если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито») дает завязку комедийному сюжету. Чиновники обсуждают в своем кругу полученное известие (при этом двое, судья Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин и почтмейстер Иван Кузьмич Шпекин, не сговариваясь, объясняют приезд чиновника «политическими причинами», подготовкой России к войне). Городничий отдает традиционно-водевильные распоряжения по «обустройству» города: выгнать лишних больных из больницы, где пациенты выздоравливают, «как мухи», и сделать над кроватями оставшихся надписи по-латыни; навести порядок в училищах; перлюстрировать письма. Тем временем помещики Бобчинский и Добчинский ищут «исполнителя» роли инкогнито – и находят его в лице 23-летнего титулярного советника Хлестакова, следующего с подорожной в Саратов, но застрявшего в местном трактире (нечем оплатить долг за постой и еду).
