– Опять ошибка! – вздохнул Сергей, по инструкции переходя после двух неудачных попыток подряд к следующим вопросам. – Старайся лучше, пожалуйста. Я же знаю, ты справишься!

По возвращении домой инженер всегда уходил к себе в кабинет, где в одиночестве продолжал работать, читать книги или смотреть фильмы на проекторе. Засыпал он где-то под утро там же, на мягком кожаном диване под надежно закреплённым на стене мачете – тем самым подарком на юбилей, который больше всего нравится самому презентующему. Со звонком будильника Сергей быстро приводил себя в порядок и уходил, чтобы позавтракать в кофейне. Но в этот раз привычный сценарий оказался неожиданно нарушен. Только инженер устроился в любимом кресле, чтобы прочесть диссертацию коллеги, как дверь кабинета открылась, и в нее робко заглянул мальчик лет пяти.

– Здравствуйте, Сергей Васильевич! – старательно выговаривая букву «р», сказал он.

Инженер удивленно поднял глаза. Жена и сын жили с ним в одном большом частном доме, но встречаться с ними приходилось реже, чем соседям по коммунальной квартире. Семья уже давно привыкла не мешать ему – до такой степени, что даже родной сын обращался к отцу по имени и отчеству.

– Сергей Васильевич, я кушать хочу.

– Попроси маму, она тебя накормит, – спокойно ответил Сергей.

– А мамы нет.

– Как нет? А где она?

– Ушла.

– Когда?

– Еще вчера. Сказала, что вы обо мне позаботитесь.

Отложив диссертацию, Сергей вышел и направился по длинному, покрытому паркетом коридору в сторону спальни жены. Мальчишка тихонько засеменил следом. Небольшая комната с голубыми обоями оставалась все той же, какой он ее видел, когда заходил сюда в прошлый раз, пять с лишним лет назад, в день, благодаря которому появился на свет его единственный сын. Кровать была аккуратно заправлена, цветы на подоконнике, хоть и слегка погрустнели, держались стойко. Шкаф с вещами был пуст. На прикроватной тумбочке лежала смятая записка, больше похожая на черновик. В ней было всего три слова: «Я же говорила».

Сергей с усилием напряг память, чтобы понять, что жена имела в виду. В голове всплыл один из их давних разговоров. «Если я исчезну, ты даже не сразу это заметишь», – сказала тогда жена. Неужели… Нет, это был бы слишком очевидный смысл. В записке явно заключалось нечто большее – Серей был в этом уверен, потому что, несмотря на последние пять лет непрерывной работы, хорошо знал свою жену. Она была не из тех, кто станет унижаться, выпрашивая внимание подобным образом.

Держа записку в руках, Сергей хмуро направился к себе, и только спустя какое-то время заметил, что мальчишка так и мнется на пороге, не решаясь потревожить его во второй раз. Он был очень похож на мать: русые, слегка волнистые волосы, тонкие ручки, изящные черты. Только глаза ему достались от отца – ярко-голубые, сияющие, как два аквамарина под солнечным лучом.

– А, ты же голодный. Пойдем, включим Веру Михайловну.

Вера Михайловна была роботом, состоящим всего из двух рук, крепившихся к подвесным кухонным шкафам и запускавшихся с кнопок на вытяжке. Чтобы нажать нужную комбинацию, необходим был рост взрослого человека – судя по валяющемуся на боку табурету, мальчик безуспешно пытался преодолеть это препятствие.

Продукты из холодильника уже лежали внутри очерченных границ стола, входящих в поле зрения робота. После нажатия кнопки «Легкий ужин» механические руки пришли в движение и начали готовить две порции яичницы с сосисками. Пока сын завороженно следил за действиями Веры Михайловны, Сергей отошел к окну и позвонил теще.

– Добрый вечер. Скажите, где сейчас может быть ваша дочь? – он всегда предпочитал короткие пути, особенно когда рядом шли те, с кем идти не особенно хотелось.

– О, смотри-ка ты, про жену вспомнил. Совесть замучила, что ли?

– Знаете или нет?

– Да как у тебя только язык поворачивается спрашивать, паршивец! Даже говорить с тобой не хочу!

Инженер положил трубку. Вера Михайловна отсчитывала время идеальной прожарки, яичница белела, сосиски кипели, приковывая голодный взгляд мальчика и распространяя манящий аромат копченостей. Сергей вспомнил, как когда-то давно шел по улице между зданиями «ЗАСЛОНа». По пути ему встретилась жена – тогда еще просто коллега – и они продолжили путь вместе. Инженер, как обычно, молчал, а женщина разглядывала облака. «Смотрите, вон то похоже на сосиску! А вон то – на глазунью, – сказала она, пытаясь усмирить непослушные волосы на весеннем ветру. – Знаете, что это значит?». «Что?» – недоумевая, спросил Сергей. «Что нам уже пора на обед!» – ответила она.

Неуловимая улыбка на долю секунды мелькнула на хмуром лице – совсем как та яркая вспышка изнутри черной дыры. Это было приятное воспоминание. Но в записке говорилось точно не об этих словах.

На столе уже стояло две тарелки с ужином. Инженер сел за стол и принялся есть, но сын только уныло смотрел в тарелку, болтая ножкой.

– Ты почему ничего не ешь? Сам же жаловался, что голодный.

– Мама всегда играет со мной за ужином в «Восток-1».

– В «Восток-1»? Это как?

– Ну, вилка – это ракета, а рот – космос… – объяснил мальчик, искренне удивляясь, как такой умный взрослый может не знать простые правила самой интересной игры.

Вздохнув, Сергей взял вилку, поддел на нее желток и дал старт космическому полету.

– Ой, у вас кусочек упал! Ракета сломана!

– Ничего подобного. Это первая ступень отделилась. Жуй давай.

Обрадованный сын проглотил яичницу и потребовал новый этап космической гонки. Пришлось в ускоренном режиме провести еще двенадцать успешных запусков. Одна вилка из-за этого получилась особо тяжелого класса.

– Не хочу! Это уже не «Восток-1», – покачал головой мальчик. – Это «Ангара-А5».

– Будешь вредничать – прилетит «Энергия», – строго сказал Сергей, в глубине души радуясь тому, каким смышленым растет сын.

Мальчишка, осознав угрозу, прилежно проглотил порцию.

– Все, я наелся! А завтрак будет?

– Я уйду рано, включу Веру Михайловну перед уходом. Каша остынет, но на работе мне некогда запускать ее удаленно.

– Некогда? Значит, вы и Бублика не кормили! – испугался сын.

– Какого еще Бублика?

– Вот этого! – мальчик сполз с табурета, подошел к отцу и вынул у него из кармана пиджака старенькую игрушку-тамагочи, которые были популярны лет пятьдесят назад.

На экране прыгал черно-белый пиксельный пес, но брови его грустно опускались вниз: шкала счастья свидетельствовала о том, что о питомце давно не вспоминали. Вместе с тамагочи из кармана выпала записка, нацарапанная с ошибками корявым детским почерком: «Иму нужна зобота».

– Живой! – радостно воскликнул мальчик, тут же запикав кнопками, чтобы покормить, помыть и приласкать виртуального пса.

– Ты что, подложил мне свою игрушку в карман? Когда успел? – Сергей строго посмотрел на сына.

– Я… Я просто… – губы предательски затряслись, а большие аквамариновые глаза налились слезами.

– Ни в коем случае так не делай! Понял? Ничего не клади без разрешения!

– Я просто… – все еще собирался с духом мальчишка, – просто думал, что он вас порадует, и вы его полюбите! Бублик ведь такой хороший!

Сердце словно укололи тонкой инсулиновой иглой. Сын Сергея был еще слишком мал, чтобы понять, что любовь не нужно заслуживать – и уже слишком большой, чтобы чувствовать недостаток любви.

– Перестань плакать, – все еще строго, но спокойно сказал отец. – Я… подумаю, когда мы сможем поиграть вместе. Но до этого, пожалуйста, не отвлекай меня, договорились?

Мальчик молча шмыгнул носом.

– Договорились, Сережа?

Услышав свое имя, сын немного воспрял духом и кивнул. Мальчику очень нравилось, что у него с отцом одинаковые имена. Сергей был для него настоящим кумиром – именно этого всегда хотела жена инженера. Выбор имени, разумеется, тоже состоялся благодаря ей.

– Вот и молодец. А теперь – спать.

Мальчик хотел еще что-то спросить, но передумал и отправился умываться. Он самостоятельно почистил зубы, надел пижаму, расправил постель и выключил свет. Только ночник в форме ракеты светился нежно-голубым, и мигал красным огоньком зарядки подключённый к умному дому тамагочи.