Дверь трамвая с грохотом отъехала в сторону, и я вышла из вагона. Поправив лямку сумки, переброшенную через плечо, я, не торопясь, но и не медля, пошла по тротуару вдоль чугунной решетки ограды, за которой темнели корпуса информационного центра. Голые ветви деревьев от дуновения ветерка с легким шорохом терлись о кирпичные стены, постукивали друг о друга, и эти звуки были хорошо слышны в тишине раннего субботнего утра.

Я ежилась от холода, ощутимо пробиравшего сквозь комбинезон из тонкой, но прочной плащовки, шерстяные колготки и свитер, и жалела, что не захватила с собою перчатки. Мягкие сапожки позволяли двигаться по асфальту совершенно бесшумно. Это было важно, потому что я собиралась непрошеной гостьей проникнуть внутрь главного корпуса регионального информационно-вычислительного центра и похозяйничать там, не привлекая внимания охраны. Подвал и чердак интересовали меня больше всех прочих мест, где люди бывают чаще, так как я намеревалась искать и надеялась найти труп человека, который еще вчера, во второй половине дня, был жив, и обнаружить возле него что-то, что навело бы на след убийцы.

Парк вокруг корпусов я осмотрела самым внимательным образом еще вчера и сейчас ориентировалась в нем вполне свободно. Даже дыры в чугунной ограде помнила все до единой.

Сквозь одну из них мне предстояло проникнуть сейчас на территорию вычислительного центра, и сделать это нужно было как можно скорее, но не раньше, чем удастся выяснить, выставлены ли наружные посты охраны, и если да, то – где. И каков их сектор обзора. Вечером охраны на улице не было. Да и не могло быть. Наружная охрана выставляется после окончания рабочего дня, это правило общее для объектов такого рода.

Засыпаться, нарвавшись на охранника… Глупее этого вряд ли что придумаешь. Случись такое, придется оправдываться и уходить прочь, поставив крест на экскурсии по чердаку. Вчерашним вечером мы с Базаном посмеялись, выискивая наивыгоднейшие варианты моего поведения при таком проколе. Сейчас было не до смеха. Да и холодно еще…

«Холодно!» – прошептала я, сжимая в кулаки пальцы упрятанных в карманы куртки рук.

Знобко было и от предстоящего дела. Оно меня, мягко говоря, не радовало. Если б можно было выбирать, отказалась бы с удовольствием от такого начала. Эту часть работы Суров вполне мог поручить мужчине. К сожалению, в ситуациях, подобных этой, когда в дело необходимо вникать спешно и не пренебрегая ни малейшей возможностью практического изучения его деталей, Гром из товарища превращается в начальника, не знающего, что такое снисхождение.

Светало по-осеннему нехотя. Редкие фонари на территории центра освещали лишь небольшие участки двора. Наступало время, когда внимательные, привыкшие к полумраку глаза хорошо различат любую замочную скважину, а самого человека, медленно передвигающегося, да еще одетого во все темное, заметить непросто уже с расстояния десятка метров.

Со вздохом я вернулась к примеченной накануне дыре в ограде и, протиснувшись в нее, двинулась к зданию, ступая всей подошвой сразу по сухой от морозца подстилке из опавших листьев. Свернула за угол, шагов через двадцать повернула еще и очутилась в маленьком, укромном дворике с громадным вязом посередине, штабелем старых досок вдоль стены и будкой вентиляционной шахты за ними. Для меня она – гостеприимно распахнутые ворота в подвал.

Смазав ржавый замок, я вставила в него отмычку. Пришлось немножко повозиться, прежде чем дождалась от механизма вожделенного щелчка.

Пристроив замок изнутри на решетку оконца, я притворила за собою дверь и, очутившись в кромешной тьме, по скобам, торчащим из стенки кирпичного колодца шахты, спустилась вниз, в глубину. Здесь было гораздо теплее и тянуло сухим сквознячком из подвальных недр. Где-то неподалеку должна быть дверь. Или люк в стенке. Придется здесь поплутать, полагаясь на свою способность ориентироваться в пространстве и интуицию.

Я засветила маленький, но яркий фонарь и осмотрелась. Изъеденные временем кирпичные стены, цементный выщербленный пол и низкий ход, ведущий в сторону здания.

Сняв комбинезон, я плотно его свернула и, упаковав в полиэтиленовый мешок, пристроила в углу, где посуше. Дальше пойду налегке.

Подвал, по крайней мере, легкодоступная его часть, мне понравился. Признаться, я думала, что окажусь в более мрачном месте. Единый, безо всяких перегородок, широкий и низкий коридор с поворотами и со множеством надежно запертых дверей. Общий осветительный щит располагался возле лестницы, ведущей наверх. Через некоторое время, начерно разобравшись в схеме, я включила аварийное освещение. Несколько тусклых лампочек загорелось на потолке, между аккуратными люминесцентными светильниками. Десятка минут хватило мне для того, чтобы обойти подвал, заглянуть в ответвления, осмотреть все двери, проследить направление силовых кабелей, осветительной проводки и линий сигнализации. Оказалось, что у господина Степанова, местного начальника, интересы которого мне сейчас дороги, как свои собственные, хозяйство содержится в образцовом порядке.

– Тебе, Юленька, предстоит искать черную кошку в темной комнате, – порадовал вчера меня изречением Артемий Базанов, подбирая снаряжение, подходящее ко всем случаям жизни, в ответ на мои возражения против такой горы шпионского добра. – Бери и не сомневайся, много не покажется, когда нужда посетит. Ах ты, а главного-то и нет! Старье нам сплавляют господа начальники. Я уж говорил Андрею… – сокрушался он, копаясь в закромах, размещенных у него по-простому, под сиденьем раскладного дивана с потертой обивкой. Красный олень с затрапезного коврика, висевшего на стене над диваном, смотрел на меня грустными глазами.

Расположившись на низкой скамеечке возле дивана, с культяпкой ноги, в пол упертой, Артюха был похож на помолодевшего на десяток лет, покалеченного Гобсека, с бережливой осторожностью перебирающего свои сокровища. При этом его глаза сияли радостью и удовольствием профессионала, занятого любимым делом.

– Тебе бы трупоискатель… – он задумчиво поскреб подбородок и усмехнулся, увидев, как меня покоробило от одного этого слова. – Знаешь, есть сейчас такие – не больше плейера, а датчик в ладони умещается. Сигнал звуковой частоты через наушники. Ну да ладно. Не время лекции читать по новой технике. Бери, что есть, и будь благодарна.

Нет, оружие тебе ни к чему! – запротестовал Артемий, увидев, что я взяла и открыла футляр с маленьким, в половину ладони, но смертоносным четырехзарядным – пистолетом его не назовешь – устройством, на первый взгляд непонятного назначения. – А вот это возьми, – он протянул мне черную круглую коробочку с присоской. – Голосовой модулятор. Тоже из простейших. Но для того, чтобы перековать твой ангельский голосок в мужицкое ворчание, его хватит. Бог весть кому звонить придется. Можно и на конкретный тембр настроить. Стоит только передвинуть рычажок, вот этот, видишь? Но чтобы он «взял характер», надо говорить с абонентом, на которого хочешь настроиться, не менее трех минут.

В воду смотрит Базан, или Суров уже проинструктировал его на предмет моих планов. Говорил мне Гром о модуляторе по дороге сюда, нужен, мол, будет, чтобы не забыла, взяла обязательно. И про черную кошку в темной комнате с его слов вспомнил Артемий. Андрею я ответила, что черную кошку в темной комнате искать действительно трудно, особенно если ее там нет.

Андрей Леонидович остановил машину сразу после нашей пикировки по поводу черной кошки. Оказалось, что мы уже добрались и находимся на улице, соседней с той, на которой стоит домишко Артемия.

Машину Андрей прижал настолько близко к высокому, в полтора моих роста, штакетнику, что ветви дерева, стоящего по ту его сторону, свешивались над ней, чуть ли не скребли по крыше. Белый свет фонаря, стоящего поодаль, не достигал этого места, и здесь было темно.

Выключив двигатель, Суров повернулся ко мне всем телом. Я поняла, что сейчас последует напутствие и его поминай как звали, а я останусь при своих сомнениях и недовольствах.