Тут же вспомнился недавний разговор. Несколько дней назад у подъезда. Мать одного из подростков поджидала меня, желая поговорить.

– Афина Михайловна! Здравствуйте! – поприветствовала меня Ванесса Игнатьевна.

Ее имя и имя ее сына я уже никогда не забуду.

– Ванесса Игнатьевна, я не хоу разговаривать ни с Вами, ни с Вашим сыном, – сказала я, пытаясь пройти к подъезду.

-Да остановитесь же! Просто выслушайте меня. Пожалуйста, – почти прошептала она последние слова.

За время, что мы не виделись, ее лицо осунулось, глаза стали тусклыми, в волосах появились серебристые пряди. Она постарела.

– Я Вас слушаю. У Вас пять минут, – сказала я, встав напротив нее.

– Заберите заявление, пожалуйста. Не дайте загубить жизнь сына. Я Вам заплачу столько, сколько скажите, только не дайте ему сесть в тюрьму! – начала тараторить она.

Я сделала знак, чтоб женщина остановилась.

– Вы заплатите? Серьезно? Вы действительно думаете, что я соглашусь? Скажите, эти деньги смогут вернуть моего мужа к жизни? Воскресят из мертвых?! -сорвалась я на крик, – Да Вы хоть понимаете, что Ваш сын сделал?! Он его убил! Убил моего любимого и единственного близкого человека! Просто потому, что он захотел погонять после пьянки по улицам города! Пошли вон! Не приходите сюда больше! Его будут судить, чтоб он больше никогда не посмел повторить этот "подвиг" В следующий раз пусть думает головой.

Мои нервы сдали. Я даже кричать больше не могла. Сорвала голос. Не помню, как вошла в квартиру, как включила воду, как разделась и залезла в ванну. Этот вечер почти не отложился в памяти, как и многие другие до этого. Помню, что крутила лезвие, сидя уже в холодной воде. Но так ничего и не сделала. Не потому что испугалась или что-то типо того. А от осознания, что суда не будет, если я умру.

В какой-то момент мне пришло в голову, что я ничего не знаю об этой семейке, кроме тех крупиц, о которых рассказывал следователь. Я решила почитать о них подробнее. Телефон был на тумбе у ванной, поэтому пришлось за ним потянуться. Открыла поисковик, ввела "Леонская Ванесса Игоревна" и начала читать.

"Леонская Ванесса Игоревна – заместитель председателя городской думы. Вдова. Воспитывает сына". Так, а что там про сыночка СМИ пишут? Ого, а вот это уже интересно. "Около года назад подозревался в изнасиловании семнадцатилетней девушки соседнего города. На суде выступал свидетелем". По-любому мамочка за него заплатила, чтоб ее не пятнал. А мне со следоком повезло.

Вся инфа, что прочитала, привела меня в смятение. С одной стороны я боялась, что дело замнут (с такой мамашей не удивительно), с другой – я рада, что следак нормальный попался, не стал плясать под дудку Леонской.

Первый раз с этой женщиной мы встретились в участке. Меня вызвали для дачи показаний и чтоб забрать вещи мужа. Мы разговаривали с полицейским (следователем, кажется).

– Афина Михайловна, преступники найдены. Камеры засекли номера машины, мы их пробили и задержали двух молодых людей, которые в состоянии алкогольного опьянения сбили Вашего мужа. Заявление Вы написали еще в день смерти супруга. Суд состоится через несколько дней. Точную дату Вам сообщат, когда другие формальности будут соблюдены.

–Спасибо, сколько им грозит? – в этот момент мне хотелось, чтоб эти сволочи сели на пожизненно, и я очень жалела, что смертные казни отменили.

–От пяти до двенадцати лет лишения свободы.

В этот момент открылась дверь, и в кабинет влетела (а по-другому назвать это было нельзя) женщина лет тридцати пяти – сорока с шикарной копной пепельных волос. Ее синие глаза метали молнии, а четко накрашенные губы были искажены в гримасе злости. На первый взгляд одета она была просто, но стильно. И только при более пристальном рассмотрении можно понять, что эта леди отнюдь не проста. Часы на ее запястье были явно не подделкой, а оригиналом Касио, серьги в ее ушах точно имели бриллианты, а обручальное кольцо золотое (или платина).

– По какому праву был задержан мой сын? – без "Здрасте" и "До свидания" начала эта женщина.

– Капитан, Федоров Степан Анатольевич, с кем имею честь? – поднявшись со стула, спросил следователь.

– Ванесса Игнатьевна Леонская, мама молодого человека, которого вчера задержали за вождение в нетрезвом виде и наезд со смертельным исходом, – сказала дама, – Мой сын не в чем не виноват. Я требую, чтоб его отпустили!

– Гражданка Леонская, сбавьте тон, Вы разговариваете с полицейским при исполнении, – холодным тоном произнес Степан Анатольевич, – Афина Михайловна, Вы можете идти, всю остальную информацию и документы Вам выдадут позже.

Женщина, Леонская, так на меня посмотрела, что мне стало понятно, она знает, что ее сыночка задержали из-за меня, по моему заявлению. Ну а я догадалась, что это мать того ублюдка, который сбил моего мужа и отправил его на тот свет.

– До свидания, – тихо сказала я и вышла из кабинета, а потом и из участка.

В тот вечер, после встречи с Ванессой Игнатьевной у подъезда, я впервые за десять лет молилась. Завтра суд. Завтра все решиться…

ГЛАВА 3

– Любимый, – произнесла я, подходя к камню надгробья и кладя руку на его холодную поверхность, – Вчера был суд. Их посадили. Дали семь лет. Даже мать Леонского не смогла ничего сделать. Следователь и судья, которые вели наше дело, оказались очень хорошими людьми. Теперь это животное долго никому не навредит.

Я начала заметно трястись. На дворе октябрь, а с момента моего прихода сюда прошло больше двух часов. Мое теплое пальто перестало спасать от промерзлой погоды. Обычно в это время в нашем городе уже начинает идти снег, а люди переодеваются в зимние вещи.

Пытаясь хоть как-то согреться, я дышала на свои руки, одетые в осенние перчатки. Сегодня выдался особо холодный день. Тепла от моего дыхания стало нехватать, и я решила поехать домой. Туда, где меня никто не ждал. Моя квартира стала одним большим напоминанием, что он умер из-за меня. Что он больше не придет, не принесет вкусняшки, чтоб поднять настроение, не обнимет меня, засыпая. Я физически ощущаю пустоту. Глаза застелили слезы. Да сколько можно? Я никогда столько не плакала, как за эти недели.

Я шла по кладбищу, рассматривая тех редких людей, что сейчас здесь были. Некоторые плакали, некоторые просто грустили, но через несколько квадратов я заметила девушку. Ничего примечательного, черное пальто, высокие сапоги, светлые шапочка и шарф. Я ее не знаю, но выражение ее лица заставило меня остановиться и присмотреться к ней. Она улыбалась. Улыбалась в таком месте. Месте, где все горюют по своей утрате. Для меня это казалось кощунством. А когда я услышала отрывок ее монолога, впала в ступор…