- Дух чего?

- Это название пьесы театра Бунраку. Сюжет такой. Убит князь Тораэмон Усобанаси. Совершить это мог только кто-то из домочадцев, то есть преступление г-герметичное. Расследование ведет бонза из местного храма. Священник собрал всех подозреваемых на поминальную службу, совершил положенный обряд, и вдруг в дыме благовоний  возник дух Тораэмона. Дух закричал страшным голосом: «Вот он, мой погубитель!». Один из самураев выхватил кинжал и сделал себе харакири. Это и был убийца.

- Красивый машаль, - признал я.  - Я таких тоже много знаю. Но какая нам польза от этой притчи? В чем тут  нимшаль, суть?

- Это не притча. На языке криминалистов метод называется «психологическая резекция». Используется в случаях, когда есть основания предполагать, что убийство было совершено в состоянии аффекта. Ни один из наших фигурантов-мужчин и тем более женщин не обладает достаточной физической силой, чтобы  нанести удар такой мощи…

- Кальман мог бы, - возразил я. - Таскает же он на себе десять пудов жира.

- Физической силы у него хватило бы, однако с-сомневаюсь насчет силы воли.

- Это да. Он сначала три раза струсил бы, а на четвертый  упал в обморок.

Фандорин продолжил:

-  Аффект, состояние крайнего возбуждения, как мы уже говорили, способен на короткое время  удесятерить физические силы человека слабого или мобилизовать нервную энергию человека нерешительного. Но одно дело - совершить убийство импульсивно, в порыве бурных эмоций, ночью, и совсем другое – увидеть то, что ты сотворил, на ясную голову, при свете д-дня.  Давайте сделаем вот что, дорогой Холмс. Соберем здесь, на месте преступления всех четверых. В некий момент я сдерну с трупа покрывало, и он предстанет перед подозреваемыми при ярком свете, во всем своем ужасном виде.

- И что, я должен спрятаться за прилавком и крикнуть страшным голосом: «Вот он, мой убийца»? – скептически спросил я. - А вдруг это не он, а она? Дух ведь не может ошибаться.

- Вы не будете прятаться и не будете кричать. Вы будете внимательно наблюдать за реакцией подозреваемых. Если преступление совершил кто-то из них в состоянии аффекта, от потрясения убийца может себя как-то выдать.

- Да, видок у мертвеца не очень… - Я содрогнулся. – Уж я-то на него точно смотреть не стану. На лица подозреваемых – это сколько угодно.

Так мы и сделали. Собрали всех  четверых в лавке.

Вот тут – натянутая палатка, которая на самом деле покойник. Рядом мы с Фандориным. Перед нами, на стульях, вдова с дочкой, Ханан Стефанович и наследник – пока что наследник, а там видно будет.

Получился не японский, а еврейский, но вполне себе театр.

Я сделал строгое лицо, объявляю:

- Поскольку сегодня суббота и еврею заниматься суетными делами грех, говорить будет мосье Фандорин, так что прошу смотреть не на меня, а на него.

Вообще-то они и так смотрели только на него, но надо же было напомнить, кто тут главный.

Фандорин сделал шаг вперед.

- Дамы и господа, не буду ходить вокруг да около. Убийство совершил один из вас, это неоспоримый факт. Сейчас будет проведен с-следственный эксперимент, который поможет выявить преступника.

Я гляжу во все глаза. Примечаю: Стефанович замахал руками.

- Снова он за свое! – кричит. - Я вас умоляю, какой мне гешефт с того, что старый хозяин помер?

Лея Горалик крикнула:

- Вы слыхали? Все у него на подозрении! И Нетаночка? Это курам на смех! Она же ребенок!

Но ребенок Нетаночка обиделась не на Фандорина, а на свою мамашу:

- Какой я вам ребенок?! Я тоже подозреваемая! Меня допрашивали не хуже, чем вас!

Однако пуще всех раскипятился Кальман:

- Клянусь Тем, чье Имя нельзя произносить всуе, я не убивал отца! Дайте мне свиток Торы, я произнесу швуат! Сами знаете, что бывает с евреем, если он нарушит эту страшную клятву!

Тут Фандорин повернулся – и как сдернет с мертвеца простыню!

Я-то был к этому готов и даже головы не повернул, смотрел только на подозреваемых. Но они, конечно, уставились на труп, а он был ох какой не красавец. Желаю нам с вами в гробу выглядеть лучше, чем Либер Горалик. Поверьте, это будет нетрудно.

Ладно. Я гляжу, куда велено – не выдаст ли себя убийца.

А поглядеть таки было на что.

Нетания со стула вскочила:

- Уй, жуть какая!

Лея Горалик скривила свое красивое, но неприятное лицо:

- Фу, какая гадость.

Ханан Стефанович зажмурился. Он, как и я, уже любовался этой красотой и во второй раз не захотел. Только протянул «ой-вей…».

Но интересней всех поступил Кальман Горалик - взял и бухнулся в обморок.

Я смотрю на Фандорина – это признание или как? Фандорин пожимает плечами, в смысле «бес его знает».

И хмуро говорит:

- Прекрасно, что у женской половины такие к-крепкие нервы. Это облегчит дальнейшее проведение эксперимента. Господин Стефанович, приведите молодого человека в чувство…

Ханан помахал над Кальманом платочком, потер ему виски, и Горалик-младший открыл глаза.

Вдруг Фандорин взялся за аршин да как дернет! И что вы думаете? Аршин ни в какую, вот как в полу застрял!

Тогда Фандорин взялся обеими руками, стал тянуть.

Мертвый Либер приподнялся с пола, будто собрался сесть. У Кальмана глаза снова закатились под лоб, да и меня, честно вам скажу, затошнило – особенно, когда Фандорин вытащил-таки окровавленную  штуковину со сверкающим сталью концом, а Либер снова шмякнулся об пол.

Лея Горалик, железная баба, только скорчила брезгливую гримасу, а Нетаночка в восторге взвизгнула:

- Ух ты!

Ну и семейка!

- Господин Бразинский, - попросил Фандорин, - шлепните Кальмана Горалика по щеке. Это самое лучшее средство.

Я с удовольствием влепил бегемоту оплеуху по его жирной щеке. Получилось звонко.

- А? Что? – захлопал он глазами.

- Теперь прошу каждого вытянуть руку и раскрыть ладонь, - приказал мой помощник.

Вперед протянулись четыре руки. Дрожащая и здоровенная, пальцы как сосцы на коровьем вымени, у Кальмана. Заляпанная чернилами, сухонькая у Стефановича. Пухлая, в золотых кольцах, с лакированными ногтями у Леи. И худенькая, будто курья лапка, у Нетании.

Фандорин приложил орудие убийства к каждой руке, а я смотрел, какая отдернется.

Рука вдовы не дрогнула, а девчонкина даже дотронулась до аршина – прямо до бурого от крови наконечника. Зато оба мужчины пугливо поджали пальцы.

Понятнее от этого не стало.

Я читал, что в больших городах теперь умеют брать отпечатки пальцев, но Брест-Литовск это вам не Москва и не Варшава, у нас лабораторий нету.

- Теперь вам всё ясно, горе-сыщики? – насмешливо поинтересовалась мадам Горалик. - Женской рукой и тем более пальчиками ребенка эту оглоблю в Либера не воткнуть, даже если бы очень хотелось. Пойдем отсюда, мое бедное дитятко. Я дам тебе валериановых капель.

Она обняла Нетанию за плечо и увела обратно на женскую половину.

Кальман проблеял:

- Ханан, у меня всё плывет перед глазами. Ноги не держат…

Стефанович помог ему подняться, кое-как обнял его за то место, где у нормальных евреев бывает талия, и повел к другой двери. Мы с Фандориным остались вдвоем.

- Если вас интересует мое мнение насчет следственного эксперимента, дорогой Ватсон,  - со всей возможной деликатностью сказал я, - то пользы от него вышло примерно столько же, сколько лысому от расчески. У нас тут не Япония. Самураев нету, никто сам себе харакири не делает.

- Про женские и девичьи руки чушь, - задумчиво произнес Фандорин. - Аршин можно было ухватить и двумя руками. Но вообще черт знает что. Двое слабых мужчин и две сильные женщины. А хуже всего, что аршин был всажен в пол очень глубоко. Я еле его выдернул. У Леи и Нетании Горалик на такой удар не хватило бы физической силы, а у Кальмана и Стефановича - силы духа. Наше расследование зашло в тупик. Да накройте вы этот проклятый труп! Он мешает мне дедуктировать!