Я посмотрел. Человек как человек. Сидит, курит, колечки дыма пускает.

- Да ведь это еврей, - говорю. - А мне нужен гой.

Хемницер посмотрел на меня снисходительно.

- Разве вы не видите? Он варшавский еврей, а это все равно что гой. И потом, он вообще – «варшавский». Тертый калач, уж поверьте мне. Я бы такому номер не дал, даже если б они все были  свободны.

«Варшавскими» у нас называют марвихеров, которые промышляют на железной дороге, обчищая богатых пассажиров.

- Про деликатное дело, которым я занимаюсь, полиции знать не нужно, однако же оно требует помощника с совсем противоположной стороны. Требуется не совершить нечто противозаконное, а наоборот найти того, кто учинил преступление. Не обижайтесь, реб Зуся, но больше я сказать не могу.

- И не надо! – поднял обе ладони. - Когда мне станет слишком легко жить, я приду к вам и попрошу: «Дорогой Арон, нагрузите меня вашими заботами, а то мне своих мало». Ну что же… Если вы играете в игру «сыщики-воры»  за сыщиков, вам пригодится вон тот брюнет, что сидит на подоконнике и читает книжку.

Я повернулся. На подоконнике в изящной позе, нога на ногу, покачивая лаковой штиблетой с серебряными пуговками, сидел франт. Прямо картинка: усы в ниточку,   собою нестарый, но височки с импозантной сединой.

- Да с чего вы взяли, что мне пригодится этот хлыщ? – спрашиваю. – Такой, поди, всю жизнь проводит в парикмахерских да перед зеркалом, на себя любуется.

- А вы поглядите, что за книжку он читает.

Глаза у меня вблизи видят уже так себе, зато вдаль очень хорошо. Я прищурился и прочел на обложке название: «Научно-технические приемы расследования преступлений».

И я поблагодарил Зусю Хемницера за помощь,  и дал ему три рубля, потому что столько за хороший совет платят мне самому, после чего пошел знакомиться с человеком, читающим такую подходящую книгу.

По-русски я говорю очень прилично. Потому что в молодости на призывной жеребьевке вытянул – такое уж мое счастье – билетик с двухглавой птицей. Шесть лет потом изучал в сто семидесятом пехотном полку  язык поэта Пушкина и фельдфебеля Зарубайло. И знаете что? Я не жалею. Как говорится, умному человеку и чесотка на пользу.

Подхожу я к нарядному господину. Приподнимаю шляпу.

- Я извиняюсь, вы эту книжку читаете по служебной надобности или из интересу?

По франту было непохоже, что он служит в полиции, но на всякий случай надо было спросить.

- Из интереса, - отвечает, глядя на меня спокойными синими глазами. - Я не с-служу.

Заикается немножко. Наверное, в детстве у него не было такого заботливого папаши, как я. Моя дочка Мариам, когда была маленькая, тоже заикалась. Так я что сделал? Сказал ей: «Если целый час ни разу не заикнешься, получишь сахарного петушка». И что вы думаете? Слопала за неделю сто петушков, ни разу не заикнувшись. Немножко попортила себе зубы, но как рукой сняло.

- Увлекаетесь расследованием преступлений? – продолжаю осторожно интересоваться я.

Кивнул. Смотрит.

Э, да ты неболтлив, думаю Уже хорошо. Впрочем заики всегда скупы на слова. Но вот сметлив ли ты? Сейчас проверим.

- А знаете вы такое слово «дедукция»? Без нее ни одного приличного преступления не раскроешь.

Опять кивнул. Ждет, что будет дальше. Спокойный господин. Это мне тоже понравилось.

Решил я устроить ему экзамен.

- Давайте посоревнуемся в дедукции, - говорю. - Сначала я расскажу про вас, потом вы про меня.

Если он и удивился, то никак это не показал. Только сделал так вот рукой – мол, милости прошу.

- С помощью дедукции я могу сказать про вас, что вы московский житель… (Рисковал я несильно. По господину было видно, что он столичная штучка - либо питерский, либо московский, а поезда из Петербурга через нас не ходят). Едете в Варшаву. И теперь не знаете, где остановиться на ночь. Ну как, прав я или нет?

- Почти. Единственное, я с-следую в Берлин – но да, через Варшаву.

- Что ж, - говорю, - теперь ваша очередь дедуктировать. Что вы можете про меня сказать?

- Вы местный житель. Это раз…

Я снисходительно улыбнулся. Тоже мне дедукция. Дальше он скажет: «Вы еврей». А то по мне не видно? Но он сказал другое.

- Совсем недавно произошло преступление, которое требуется срочно расследовать. Это два. Вы взялись бы за дело сами, но сегодня суббота и без помощи нееврея вам не обойтись. Это три. Времени терять нельзя, дело срочное. Это четыре. Что произошло, господин Б-Бразинский? Рассказывайте.

У меня сам собой раскрылся рот, что с умными людьми бывает очень редко. «Откуда вы знаете мою фамилию?!» - чуть было не вскрикнул я, но потом вспомнил, что реб Зуся давеча приветствовал меня словами: «День хорошо начинается, если ко мне пожаловал уважаемый Арон Бразинский!». Зуся довольно громко это сказал, так что тут, положим, никакого чуда не было, но всё остальное?!

- Кто… кто вам рассказал?! – прошептал я, оглядываясь, не услышал ли кто про преступление.

- Никто.  Вы вошли с совсем не шаббатным видом. В спешке, сильно потрясенный. Спросили о чем-то вон того бородатого человека с феноменально острым взглядом. Он сначала показал вам на варшавского поездного вора (я эту публику сразу распознаю), но вы покачали головой. И тогда ваш собеседник показал на меня. Вернее на криминалистическое пособие, которое я держу в руках. Вы подошли и повели разговор таким образом, что восстановить дальнейшую логическую ц-цепочку было нетрудно. Так что произошло? Чем я могу вам помочь?

Этот человек – тот, кто мне нужен, понял я и возблагодарил удачу.

Спрашиваю:

- Вы знаете знаменитого английского сыщика Шерлока Холмса и его помощника доктора Ватсона?

- Немного з-знаком.

- Тогда я не буду тратить время на лишние объяснения. Приглашаю вас побыть моим доктором Ватсоном.

Тут на лице красивого господина впервые появилось удивление.

- Т-такого, - говорит, - мне еще не предлагали…

- Вы не думайте, ваша работа будет вознаграждена, - уверил его я.

Он слегка поморщился, и я понял, что денег он не возьмет. Значит,  сто рублей на помощника достанутся мне. Тоже очень неплохо!

Зашел с другой стороны:

- Понимаете ли вы, что застряли в нашем городе по меньшей мере до понедельника, пока не отремонтируют мост?

- Так долго?! – расстроился он.

- В субботу мост не станут чинить еврейские рабочие, а в воскресенье не будет русских начальников. Так что, если только вы не желаете вернуться обратно в Москву…

- Нет, черт побери! – заволновался он. - Меня ждут в Берлине!

- Тогда вам нужно будет где-то остановиться. Я отведу вас в один из лучших домов города, где вам предоставят комнату – совершенно бесплатно. О, какой это дом!  Там на стенах шелк, электрическое освещение и вода в кранах. Чего там только нет! Даже пальмы в кадках, честное слово.

Тут он меня опять удивил.

- В этом-то чудесном доме, я полагаю, и произошло п-преступление? Что ж, идемте. Расскажете по дороге. Мое имя Фандорин. Эраст Петрович Фандорин.

Мы пожали друг другу руки, господин Фандорин взял свой саквояж и мы пошли.

Я рассказал ему то, что следовало рассказать. Теперь и вы послушайте.

- Сегодня ночью убили Либера Горалика. Чтобы вы поняли, Либер Горалик в Брест-Литовске – это как у вас в Москве Высоцкий.

- К-кто?

- Вы не знаете Вульфа Высоцкого, который «Высоцкий и компания»?! Я думал, его в Москве каждая собака знает!

- А, вы про фирму, которая торгует китайским чаем? Я пью японский. – И нетерпеливо: - Обстоятельства убийства? Где обнаружен т-труп?

- Обстоятельства ужасные. В одной хорошей книге сказано: «Человек похож на столяра: тоже поживет-поживет, и помрет». Но помереть можно очень по-разному, и такой смерти, какой помер Либер Горалик, я никому не пожелаю. Горалик торгует тканями. И представьте себе, кто-то проткнул его насквозь аршином, которым отмеряют материю. Знаете, такая деревянная рейка с острым стальным концом, чтобы обрезать штуку ситца или шелка - если у вас, конечно, есть деньги на шелк.