— Деда! — обеспокоенно воскликнула Василинка, заметив, что я как-то совсем скис. — Что с тобой? Тебе плохо?
— Да, внучка, как-то мне нехорошо… — едва слышно прошептал я, с трудом шевеля даже губами. Силы стремительно покидали ставшее вдруг абсолютно немощным тело. — Деда… полежит… немного… может… ему и получшеет…
— Что делать, деда? Как помочь? — Засутилась вокруг меня девчушка. — Может, воды принести?
Ну, да, только вода меня сейчас и спасет. Хотя, неплохо бы рот прополоскать…
— Можно… внучка… — просипел я из последних сил. — Глоточек… один…
Она кинулась к столу, где стояла бадья с водой. Так-то я почти всю жидкость извел, отливая вусмерть пьяного Малыгу. Но на кружечку там должно было еще остаться. Хоть гребаную горечь во рту смою… Но дождаться освежающей влаги мне таки не удалось, серая пелена перед глазами сменилась непроглядными мраком, и я ухнул куда-то вниз, словно потеряв под собой опору. Свободное падение длилось недолго, не более десятка заполошных ударов сердца, а потом я, словно бы, оказался перед пронизывающим взглядом какого огромного существа.
Кто это был, я не мог сказать вот так сходу — слишком великим, необъятным и антропоморфным было его «тело» (если оно у него было?), теряющееся в густом клубящемся тумане. Лишь только огромные сверкающие глаза, источающие неземной свет и наполненные, как мне показалось, какой-то вселенской мудростью, проникали мне в самую Душу. Они как будто проникали внутрь меня, препарировав и разложив по полочкам все мои потаенные мысли и желания, рассмотрев их как под мощным микроскопом.
На мгновение мне показалось, что наши разумы соприкоснулись, как будто сливаясь в единое целое, и я понял насколько древним и непознаваемым было это Существо, от которого так и веяло ледяным и непоколебимым спокойствием самой Вечности! Ничего подобного я не ощущал, даже находясь «в мозгах» у Титанов, проникая в них с помощью моего Ментального Дара. Но даже соприкоснувшись с ним, я так и не сумел понять, чем же сумел заинтересовать настолько глобальную Сущность.
— Кто ты? – Мысленно воззвал я к ней, поскольку в таком состоянии не имел возможности произносить слова вслух. На ответ я, в общем, и не надеялся. Сами подумайте, что может такого сказать человек, например, муравью, чтобы тот его понял? — И что тебе нужно от меня? — Однако попыток добиться внятного ответа я не оставил.
— А ТЫ МНЕ НРАВИШЬСЯ! — Меня прибило и размазало, словно разразившимся с небес громом. Однако, я чувствовал, как сложно этому Существу опуститься до моего уровня развития, чтобы я сумел понять его хотя бы чуть-чуть. — БУДЕТ ИНТРЕСНО ЗА ТОБОЙ ПОНАБЛЮДАТЬ… — Я ощутил, как моего Сознания коснулось что-то ледяное, спокойное, непередаваемо могучее и непознанное, как бесконечный космос, но, вместе с тем легкое и нежное, словно лебяжий пух. Когда оно отпрянуло, я почувствовал нестираемую отметку, которое оно оставило на моей Душе. — МЫ ЕЩЕ ВСТРЕТИМСЯ В СЕРЫХ ПРЕДЕЛАХ, КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ТВОЙ ПУТЬ В СЕРЕДИННЫХ МИРАХ. У МЕНЯ ЕСТЬ НА ТЕБЯ ПЛАНЫ, ГАСАН ХОТТАБЫЧ. А ТЕПЕРЬ — ВОЗВРАЩАЙСЯ! ТЕБЕ ЕЩЕ РАНО… — И все вокруг вновь потухло, ввергнув меня обратно в Вековечный Мрак.
В сознание меня привела мокрая тряпка, которой кто-то в исступлении шлепал меня по небритым щекам.
— Деда-а-а! Дедулечка-а-а Не умира-а-ай! Ну-у, пожалуйста-а-а! — Коснулся моего слуха знакомый девичий голосок, плаксиво растягивающий слова.
Василинка, не иначе. А чего же она меня так немилосердно отоваривает мокрой тряпкой, да по щам, словно я натворил чего-то нехорошего? Не сказать, чтобы больно, но весьма и весьма неприятно. Я резко раскрыл глаза и уставился на зареванную девчушку.
— А ну прекратить это безобразие! — рявкнул я, перехватывая руку Василинки.
— К-какое б-безобразие?.. — Опешила от неожиданности девушка.
— Бить меня прекращай — и без того вся рожа пылает! — Продолжил я отчитывать экзекуторшу (или реаниматоршу — это, смотря, как интерпретировать) — Что случилось, радость моя? Дедушку старенького совсем не жалко?
— Дедуля! Живой! — радостно взвизгнула девчушка, бросаясь мне на шею и еще обильнее орошая мне бороду своими слезами. — Первуша, деда живой! — окликнула она парня, залипающего с топором наизготовку возле дальнего окна.
Мне бросилось в глаза, что отрубленных конечностей на полу основательно прибавилось с момента моего «беспамятства». Это что же со мной такого произошло?
— Ты, деда, совсем как мертвый стал! — ответила на мой невысказанный вопрос девчонка. — Побелел, прямо, как выстиранное полотно, не дышал, да и сердце не билось! Вот я и подумала…- И она опять безудержно разрыдалась, уткнувшись лицом мне в грудь.
— Ох, бяда-бяда, огорчение… — Я погладил её своей заскорузлой от свернувшейся крови Мертвяков ладонью по вздрагивающим худеньким плечикам. — Давай, красавица, прекращай сырость разводить! — шепнул я ей на ухо. — Вот разберемся со всеми бедами — тогда и нарыдаемся вволю! Я тоже обещаюсь пустить вместе с тобой скупую мужскую слезу! — клятвенно пообещал я.
— Ну, скажете тоже, деда! — Василинка отодвинулась от меня и, шмыгая носом, размазала слезы грязным рукавом по не менее чумазому лицу, покрытому темными кровавыми разводами. — Мужики плакать не должны! Они ж не бабы!
— Это кто тебе сказал, красавица, что мужики не плачут? — Ехидно прищурив один глаз, поинтересовался я. — Скажу тебе по большому секрету — плачут, да еще как! Прямо навзрыд рыдают, только этого никто не видит. А за дедушку ты не беспокойся, дедушка у нас старой закалки и просто так ласты склеивать не собирается! Что тут у нас произошло, пока я на пять минут прилег отдохнуть? — Чтобы как-нибудь отвлечь Василинку от переживаний, тут же развел я бурную деятельность.
— Да все по-старому, деда, — подобравшись, ответила девчонка. — От дядьки Молчана пока ни слуху, ни духу. А вот Метрвяки вновь пытаются в окна пролезть — но у Первуши ловко получается им ручонки обрубать…
— Вижу, славно вы тут ручонок загребущих накрошили, хоть тын из них городи! — Одобрил я действия своей молодой команды, оставшейся на время без моего пригляда. — Дай, красавица, мне немного времени, чтобы в себя прийти… — попросил я Василинку, чувствуя, что за время беспамятства со мной явно что-то произошло. А вот хорошее, или не очень — надо бы разобраться. — А после мы отвесим этим засранцам хороших трындюлей!
— Хорошо, деда! — Девчушка понятливо кивнула и отбежала к своему парню, оставив меня наедине со своими мыслями.
Я откинулся на твердой лежанке и закрыл глаза, стараясь как можно глубже погрузиться в самого себя. Мне нужно было понять, отчего я себя так странно чувствую, и что же со мной произошло там… А там — это где? Я постарался как можно точнее восстановить в памяти разговор с той Всеобъемлющей Сущностью, с которой меня свела Судьба… Хотя, Судьба ли? Сдается мне, что над такими Высшими Существами не властна даже сама Судьба.
Как там было сказано? Мы еще встретимся в Серых Пределах? Так я, выходит, умудрился побывать в самом настоящем Царстве Мертвых? Ну, выходит, что так… Нет, не так! Не в Царстве Мертвых, а в Царстве Смерти! Так будет точнее. Ибо, не Мервяки должны править в том мире, а сама Великая Уравнительница — Смерть. И, если исходить из той же логики, то я имел беседу именно с Ней, Несравненной и Ужасной, которая, в конце концов, дарит забвение даже Богам.
Чем же я, сирый и мелкий, по сравнению с такой могущественной Силой (а ведь Смерть — это именно Сила, один из столпов нашего весьма многомерного мира), заслужил эту небольшую толику внимания? Чем сумел привлечь интерес самой Владычицы Вечного Покоя? Но, похоже, что ответ на этот вопрос я смогу узнать лишь при нашей следующей встрече, которая произойдет еще не скоро. По крайней мере, именно так Она сказала… Мне еще рано…
Что ж, рано так рано… Но сейчас я хотел сосредоточиться на той Печати, которую Она наложила на мою Душу одним лишь своим прикосновением. Она была интересной, эта Печать… Весьма простой, даже «топорной», по сравнению со сложными Конструктами и Плетениями, что создавали современные Маги-Силовики. Но одновременно с этим и несоизмеримо сложной именно в этой своей простоте, которую не в силах повторить никому из живущих на этом свете!
