В общем, душераздирающее зрелище и кошмар, как говаривал незабвенный ослик Иа из «Винни Пуха», потерявший хвост. Только в нашем случае мы пока что еще ничего не потеряли, зато приобрели массу «поклонников», страждущих полакомиться свежим и горячим мяском.

Нам еще повезло, что окна в домике Лекаря оказались весьма узкими, словно бойницы. Способные выдержать любую осаду. А напрочь тупые Мертвяки конечно же не могли додуматься, как проникнуть внутрь через такие узкие отверстия. Хотя, некоторые из них, полностью превратившиеся в сплошные костяки, вполне могли бы протиснуться бочком. Но мозгов в их пустых черепушках не было, поэтому и опасности тоже не было практически никакой.

Молчан ураганом пронесся от окна к окну, отсекая шевелящиеся конечности. Я даже залюбовался его отточенными движениями и ловкостью. Было заметно, что опыт истребления всевозможных Тварей у него колоссальный. Вот только одного я до сих пор не мог взять в голову: отчего же они Лесную Ведьму так долго терпели? Ведь о Живых Мертвяках, которые должны были восстать в случае её гибели, знал один лишь тивун.

Неужели настолько смирились с якобы «неизбежным Злом», что даже не предпринимали никаких попыток? Нет, откровенно не догоняю! А ведь здесь еще существуют какие-то супер-пупер-крутые Рубежники, сдерживающие сонмы Тварей на непонятной Стене, прущие с Земель Хаоса. Такие вот «благодетели» всех и вся. Неужели и они ничем не могли помочь этим бедолагам? Вот разберусь здесь со всем этим тухлым дерьмом и, пожалуй, навещу этих рыцарей «без страха и упрека».

— Первуха! — окликнул я парня, глазеющего на Молчана, который с упоением отрубал мертвячьи ручонки. Только «щепки» по сторонам летели. — Тебе особое приглашение нужно? — Я бросил ему отобранный ранее топор, который он на этот раз ловко поймал. — Старшие товарищи, значит, впахивают в поте лица, а молодежь прохлаждается? Безобразие какое-то! Правда, Василинка? — И я вновь весело подмигнул девчушке, которая, наконец-то, мне улыбнулась.

— Правда, деда! — ответила она. — Первуша, давай!

И Первуша дал, словно бешеный лесоруб, срубающий топором сучья. Мерзкий хруст раздробленных костей заполнил внутреннее пространство небольшой избушки. Да, топор, конечно, несколько туповат. Но в нашем случае и так сойдет. Вскоре шевелящийся лес рук сошел на нет, а набившиеся снаружи возле окон Мертвяки только мешали друг другу и никак не могли сообразить, что делать дальше. А у нас появилось время на небольшой перекур.

— Поразительно! — произнес Молчан, вытирая меч, измазанный кровью и мерзкой гнилой жижей, старыми тряпками с лежанки. — У меня после смерти как будто сил прибавилось! И усталости не чувствую никакой!

— Все верно, но есть и не очень приятные моменты, — немного остудил я его неожиданный энтузиазм. — Нет вкуса, нет запаха, нет тактильных ощущений…

— Да, это неприятно, — согласился Молчан. — Но я справлюсь!

— Похвально, дружище! — Кивнул я. — Но есть еще и «жажда». Как только захочешь загрызть кого-нибудь из живых, непременно скажи мне об этом! — предупредил я его. — Я постараюсь помочь и немного её ослабить! Совсем убрать, боюсь, мне пока не по силам… — Виновато развел я руками.

— Спасибо, Гасан Хоттабыч! — поблагодарил меня Молчан. — Обязательно сообщу! Сколько времени меня вообще «не было»? — поинтересовался он, выглядывая в одно из окошек на беснующихся на улице Мертвяков.

— Помер, в смысле? — Немного грубовато переспросил парнишка. — Всего ничего — и часа не прошло, как «отошел»…

— Ничего не понимаю, — задумчиво произнес мужичок, — Неждан говорил, что дня через три только начаться должно. А оно вона как, даже смерть Стриги отгулять не успели…

— Уже и не отгуляете! — Я печально улыбнулся. — Не хотел одновременно быть и виновником торжества и причиной его отмены. Но вышло, как вышло. Но зато очередную победу над Мертвяками сможете отметить с размахом. Это ведь будет целиком ваша победа. Ну, и я постараюсь к ней немного руку приложить.

— Ты так уверен, что это можно победить? — Молчан указал на копошившихся в оконном проеме Умрунов.

— Как показывает практика, победить можно всё! — Уверенно произнес я. — Но самое главное — это победить себя! То, что намертво запечатано у тебя в голове — свои страхи и свои сомнения: а вдруг не получится? Самый страшный соперник — это ты сам! А протухших и тупых Мертвяков мы с вами, друзья мои, обязательно уработаем! Наглушняк! И заживете вы несравнимо лучше, чем до этого!

— Но ведь многие погибнут! — взволнованно воскликнула Василинка.

— А за счастье надо бороться! — жестко отрезал я. — Не прилетит к вам волшебник в голубом вертолете и не разрулит одним мановением руки, или волшебной палочки, все ваши проблемы, горести и печали! Человек — он сам кузнец своего счастья, как бы высокопарно это ни звучало! Но зачастую… Вернее, почти всегда, за счастье приходится платить! Дорого: почти всегда потом, кровью, либо тем и другим вместе взятым, а то и самой жизнью! Но эта жертва не будет напрасной…

— Но как же, — попытался возразить мне паренек, — а если погибнут все?

— А вы посчитайте, сколько народу вы скормили Стриге за прошедшие десятки и сотни лет? Две? Нет? Три деревни, подобные вашей? Хотя, мне думается, что куда больше! А чем все эти люди, вытянувшие Кровавый Жребий, в корне отличаются от вас? А?

Первуха заткнулся и принялся обеспокоенно переводить взгляд явно в поисках поддержки с молчавшей Василинки на неподвижно замершего Молчана, превратившегося в подобие замшелой от времени каменной статуи. Похоже, что мои слова всех их неприятно поразили. У меня возникло такое ощущение, что никто из жителей этого городища и не думал рассматривать древнюю проблему, похожую на уже давно созревший гнойник, именно в подобном ракурсе. Привыкли, смирились… Пришла пора их основательно встряхнуть! Так, чтобы до самых кишок и закисших мозгов пробрало!

— Чего молчим, товарищи дорогие? — Продолжал я напирать на затихших кромешников. «Языки в жопу засунули?» — чуть по инерции не брякнул я, но вовремя сдержался — не стоит шокировать Василинку моим солдафонским жаргоном. Поэтому я произнес более нейтральную фразу, но также точно передающую всё экспрессию данного момента:

— Нешто, языки проглотили, ребятки?

— Да вот хотел бы возразить, да нечего… — После небольшой паузы выдавил из себя Молчан. — Верно ты все сказал, Гасан Хоттабыч — прямо носом в самое дерьмо макнул…

— Точно, деда! — подхватила девчушка. — Меня аж до мурашек пробрало, когда я представила, сколько невинных людей проклятая Ведьма извела!

— И меня тоже! — признался Первуха вслед за любимой. — Ажно в жар кинуло! Ведь это какая куча народа полегла?

— И все это мы сами и сотворили! — подытожил Молчан. — Стыд душу разъедает — просто спасу нет! Вот тут! — Он гулко стукнул себя кулаком в окровавленную грудь. Хоть и не бьется больше мое сердце, и не чувствую я ничего — но что-то там щемит после твоих слов, старик… И успокоиться никак не дает! Я бы предпочел умереть в муках еще раз, чем эту боль терпеть!

— Значит, еще не все с вами потеряно! — Я хлопнул расчувствовавшегося вдруг воина по плечу. — И все поправить можно! Ну, что, повоюем за светлое будущее, ребятки?

— Я готов! — Вновь стукнул себя кулаком в грудь Молчан.

— Повоюем, деда! — воодушевленно воскликнула Василинка.

— Вот только, что делать сейчас? — озадачился Первуха. — Ведь их там, за порогом — тьма тьмущая! И каждый не прочь нами закусить…

— А ты что, испугался, что ли? — Недобро прищурилась девчушка, окинув изучающим взглядом своего суженого.

— Да ты чего, Василинка? Когда это я трусил? — обиженно возразил ей паренек. — Я и против Стриги пойти не побоялся, хоть и понимал, что сгину скорее всего… И сейчас не побоюсь! Только вот зачем нам зазря головы сложить?

— Правильно рассуждаешь, боец! — похвалил я Первуху. — Прежде, чем наобум на врага кидаться, надо провести, так сказать, рекогносцировку. Чем больше мы о противнике узнаем — тем легче нам его будет одолеть!