Да, я уже сделал невозможное и, надеюсь, сумею повторить это достижение. Ведь вселенная бесконечна, и всегда найдется уголок, где царствует жестокая несправедливость, и моя первейшая задача её искоренить…

Да, старичок, что-то ты совсем загордился! — одернул я сам себя. — Так и манию величия недолго заработать! Одним словом — делай, что должно, и будь, что будет!

— Веди, Буденный нас смелее в бой! — «заиграла» в моей голове незабвенная мелодия Покрасса.

Пусть гром гремит,

Пускай пожар кругом:

Мы — беззаветные герои все,

И вся-то наша жизнь есть борьба!^[23]

Глава 14

— Мессир, вставайте! Мессир! — Жужжал у меня в ухе, словно надоедливый комар, чей-то знакомый голосок.

Но просыпаться страсть, как не хотелось. А точнее — не моглось. К тому же у меня было такое ощущение, что я только что заснул. Заснул спокойно, как и положено обычному человеку. Безо всяких там глобальных сносовещаний с товарищами по партии и оружию. Простой обычный сон, чтобы моя больная голова хоть немного, да разгрузилась. А её обязательно нужно было «проветрить»! В конце-то концов, я нормально не спал в своем теле с момента моего заключения в Аномалии.

А находясь в теле Аватара, вообще неясно, как мы с сознанием Мамонта Быстрова уживались. А такие моменты для психики и абсолютно неподготовленного для этого разума — всегда огромный стресс! А первое лекарство от стресса — это спокойный отдых и здоровый сон. А поспать мне, сука, ну никак нормально не дадут! Пришибу сейчас этого занудного гада, который мне выспаться не дает — и все дела! А сам дальше завалюсь…

— Мессир! Мессир! Ну, мессир же! Вставайте, беда!!! — Продолжал верещать и надрываться все тот же голосок, который спросонья я никак не мог узнать.

Но вот слово «беда» оказало на меня волшебное воздействие — и я нашел в себе силы проснуться! Ну, как проснуться — разодрать один глаз, и взглянуть им на нависшую надо мной черную волосатую морду с воинственно встопорщенными усами.

— А это ты, Грималкин… — просипел я пересохшим со сна горлом. Духота стояла жуткая, я весь промок от пота, словно мышь. А вот во рту, наоборот, разверзлась настоящая пустыня Сахара — слизистая превратилась в натуральный наждак, а в глотке першило. Похоже, обезвоживание у меня, только с чего бы это? — Ты бы мне лучше водички притащил, ушастый…

— Какая вода, мессир? Соберитесь! — сдавлено пискнул кот и неожиданно испарился, словно его и не было.

А в мою комнату неожиданно быстрым шагом вошел Курбат — тот самый толстяк с вислыми усами, с которым я повздорил возле ворот городища. Пузан отчего-то прятал правую руку за спиной, но я не обратил на это внимания. А вот то, что он, как и ранее, был облачен в толстую кожаную броню — меня весьма повеселило и озадачило.

— А тебе не жарко в такой упаковке, бедолага? — спросил я толстяка, тяжело поднимаясь и усаживаясь на лежанке. — Я вот, например, и без доспехов обтекаю. Ты бы поостерегся, паря, а то жопа попреет, как у младенца, а присыпку нормальную у вас тут еще не изобрели…

— Это тебе поостеречься нужно, чужак! — негромко, но злобно прошипел Курбат. — Но, так даже лучше… — Выскочившая из-за спины рука оказалась вооружена большой деревянной скалкой, которой он со всей дури заехал мне прямо по макушке.

Я даже ничего предпринять не успел — неповоротливый я со сна, да и неуклюжий — жуть. Да и честно — не ожидал я от него такой вот подлости. Неужели после ворот злобу затаил? Только вот высказать ему свое «фи» я не успел — сознание мое мгновенно потухло, в очередной погружая меня в полное беспамятство.

Пробуждение приятным было не назвать, но я, скрипя зубами, заставил себя разлепить глаза, и, не обращая внимания на чудовищную головную боль, осмотреться. Оказался я в какой-то небольшой бревенчатой «конуре», метра полтора на два, с отсутствующими окнами и массивной дверью, с прорезью-«кормушкой», забранной толстой и ржавой кованой решеткой. И именно из этой прорези и лился в камеру слабый поток света, иначе я бы ничего не сумел рассмотреть.

Я лежал на струганных досках пола — в моем новом узилище отсутствовала даже лежанка. В углу обнаружилось деревянное ведро, от которого исходил стойкий аммиачный аромат. Понятно — это, батенька, теперь ваша параша. Кто же, интересно, определил меня сюда? Нет, то что исполнителем выступил Курбат, я, допустим, заметил. Да и сложно не заметить того, кто хреначит тебя со всей дури скалкой по макушке.

Только не похож толстяк на инициатора этой тупой акции. Да и с какой целью меня решили так тупо нейтрализовать, упрятав за решетку? Я, честно признаться, не видел в этом действии никакого смысла. Стригу уже не воскресить, мстить за нее — просто глупо. И если ожидание насчет нашествия местных Ходячих подтвердится — я мог принести весомую пользу, отражая их нападение.

Есть у меня подозрение, что за моим пленением стоит один из братцев-здоровяков, а именно Нечай. Молчан мне виделся вполне вменяемым мужиком, не способным на подобную подлость — хреначить немощного дедушку колотушкой по голове. А башка-то как раскалывается!

Я поднял руку и прикоснулся к месту удара, вокруг которого уже засохла кровь, слепившая волосы в твердый, но влажноватый комок. Разбил мне макушку, собака такая! Однако, ни раны, ни шишки уже не наблюдалось — моя волшебная регенерация сделала свое дело! А башка еще трещит, так это, похоже, сотряс. Он так быстро не проходит. Простые люди после сотрясения мозга месяцами головной болью маются. У меня, надеюсь, этот период короче в разы будет.

Полежав еще немного, я оттолкнулся от пола подрагивающими руками и привел ставшее немощным тело в вертикальное положение. Привалившись спиной к бревенчатой стене, я пару минут провел в неподвижности, чтобы мучавшая меня головная боль хоть немного улеглась. Да, уж, попал…

Когда стены перестали плясать перед глазами, я нашел в себе силы и осмотрелся намного внимательнее, чем в прошлый раз. Потемневшие от времени бревна стен местами топорщились размохраченной щепой, словно их кошки драли. Причем, бешенные, не иначе! Крепкие доски пола местами пестрели крупными «маслянистыми» пятнами, которые намертво въелись в древесину.

Похоже, что здесь содержали какую-то Тварь, вооруженную крепкими когтями, следы от которых в изобилии встречались в моем каземате. И, судя по расстоянию между отдельными «царапинами» на стене — размером это Чудовище меня весьма обгоняло. Ну, обгоняло меня в привычно человеческом обличье, а вот в своей Кромешной Ипостаси я, наверное, покруче буду. Сейчас, сука, отдохну еще немного, вышибу эту дверь к хренам, и кому-то очень сильно не поздоровится! Так разозлить безобидного дедушку, надо еще и постараться!

Пока я приходил в норму и готовился навести здесь шороху, попытался связаться с говорящим котом. Ведь он старался меня разбудить. И разбудил. Только жаль, что я спросонья не сумел сообразить… Да нет, я просто не ожидал такого подлого удара. А ушастый пройдоха, выходит, что-то вынюхал по этому поводу и попробовал донести… Но дедушка уж очень сильно перетрудился, а Силы — этакого привычного «костыля», и нет! Вот дедуля и спекся!

— Грималкин, ты где? — в очередной раз мысленно позвал я кота. — Слышишь меня? — Нет ответа.

И это тоже весьма и весьма странно. Если еще и волосатый пострадал… Нет, такую ушлую скотину, способную в одно мгновение улизнуть хоть откуда, просто растворившись в воздухе, хрен поймаешь! Ладно, будем разгребать проблемы последовательно. Для начала нужно хотя бы освободиться. Вариантов освобождения было немного, а вернее — всего лишь один, которым я и решил применить.

По-старчески брюзжа, я стянул с себя презентованные Василинкой порки и рубаху (с обувкой мне опять не повезло — в каземат притащили босиком), а затем аккуратно сложил их в углу. Если повезет — уцелеют, будет что надеть. Портить одежду в очередной раз не очень-то хотелось. Так её и не напасешься, а я очень бережливый старикан, хоть и совсем не Плюшкин^[24]. Мне такая бессмысленная трата ресурсов, как серпом по причинному месту.