Помещение меня поразило сразу, в первую очередь своем минимализмом, а уже потом довольно странным расположением предметов мебели. В глаза сразу бросились стол со стулом, стоящие прямо посреди комнаты. Напротив них, у широкого окна, расположился большой шикарный диван из белой натуральной кожи. Я тут же подумала, что он был обтянут кожей нерадивых студенток. С обеих сторон от стола у стен стояли огромные зеркала в полный рост. В углу, в вазе, стояла икебана, состоящая из одних лишь прутьев. Почти что над самым столом, из потолка торчал голый крюк, на котором, видимо, когда-то весела люстра. Сейчас свет в комнате излучали шесть мощных светильников, равномерно распределенных по стенам. Рядом с дверью стоял шкаф-купе с непрозрачными стеклами.
Разувшись, я дошла до стола и сразу уселась за него, логично предположив, что он предназначен для меня. За что получила очередное строгое замечание. Оказывается, садиться за стол и вообще делать что-либо без разрешения Надежды Николаевны в ее присутствии было нельзя. Мне пришлось подняться и получить ее одобрение, после чего я все же села, но теперь боялась даже шевелиться.
Все выглядело очень странно: и окружающая обстановка, и поведение властной женщины. Поначалу я думала, что ее строгость и требовательность – это искусственные и напускные эмоции, которые она выплескивает на окружающих, для повышения собственного статуса и важности, но время показало, что я ошибалась. Ее поведение оказалось самым настоящим и не притворным.
Несмотря на растерянность от абсурдности некоторых требований и довольно странных условий для учебы, я все же взяла себя в руки. Занятие складывалось неплохо, я узнала для себя много нового, а репетиторша, на удивление все разъясняла спокойно и без ругани исправляла мои ошибки. Единственное, что меня смущало, это вид и положение женщины: все занятие она просидела напротив меня на диване, положив одну ногу на другую. Кстати, ее стройные ножки – это отдельная тема для описания. Думаю, в моем рассказе я еще ни раз заострю на них внимание, но в тот день они мне попадались на глаза и отвлекали буквально каждую минуту.
Она была одета также как в институте – в строгий костюм с юбкой. Правда юбка к концу занятий сильно задралась и оголила резинки ее чулок. Но женщину это абсолютно не смущало. Даже наоборот, она будто бы сама демонстрировала мне эту особенность своего внешнего вида. Более того, в конце занятия, когда я встала и подошла к ней, чтобы отдать деньги, Надежда Николаевна сказала, чтобы в следующий раз я приходила к ней в чулках или без них. Мол, колготки в ее доме запрещены, впрочем, как и любые джинсы и брюки на девушках.
Не сдержавшись, я задала вполне резонный вопрос о целесообразности такой формы одежды с учетом того, что на улице стояла зима с довольно холодной для Москвы погодой. Про странное условие о необходимости проведения самих занятий в чулках я даже не заикнулась, но и уже сказанного было достаточно для того, чтобы НН неожиданно вскипела…
Она резко вскочила с дивана и отвесила мне неслабую пощечину. После чего выдала длинную тираду, смыслом которой было то, что ее приказы не обсуждаются и если она захочет, то я буду приходить к ней и полностью голая. В ужасе и страхе я поспешила ретироваться, а горящая щека напоминала мне о пощечине до самого дома. К слову, как оказалось, я жила всего лишь в десяти минутах ходьбы от своего необычного преподавателя.
Почему в тот день я опять не рассказала родителям про странности: новые «условия» занятий и факт физического воздействия на меня, сейчас мне сказать сложно. Наверно, я все еще пребывала в каком-то ступоре или даже шоке от произошедшего, возможно просто опасалась их реакции.
Тем не менее, через несколько дней я вновь взяла у отца очередные двести долларов и пошла в институт. Мне пришлось задержаться, и я совсем забыла о том, что сегодня была одета «не по форме». На мне были и колготки, и джинсы. Градусник показывал, что на улице похолодало до минус двадцати или даже ниже, поэтому я даже и не вспомнила про чулки.
Опоздав на шесть минут и позвонив в уже знакомую мне дверь, я увидела непроницаемое лицо хозяйки квартиры, от которого мне и вовсе стало не по себе. А когда я услышала в свой адрес железное: «ну, проходи», то моя душа ушла в пятки.
Я прошла, разулась и только оказавшись перед столом, осознала ошибку в своем внешнем виде. Тут же, запаниковав от бездействия НН и ее пронзительного взгляда, я зачем-то всучила ей деньги еще до начала занятия. Подойдя к столу, я долго ждала команды, чтобы мне разрешили сесть, но около двух минут женщина пытала меня тишиной и неопределенностью. Наконец, когда репетиторша прошла мимо меня и уселась на диван, то у нас состоялся следующий диалог, который я отчетливо помню даже спустя одиннадцать лет.
– В чем дело!? – Грозно спросила НН.
– Понимаете, на улице дикий холод, при этом меня попросили помочь на нашей кафедре…
– Это твои проблемы, дрянь! – Перебила меня женщина. – Я тебе озвучила условия твоего пребывания и обучения. Поэтому будь добра выполнять их, или проваливай. Я сейчас же позвоню твоим родителям и откажусь от тебя. Поверь, я владею красноречием и заставлю их поверить в то, что ты никчемная и бездарная! И уж поверь, в совсем крайнем случае, я легко смогу превратить твое обучение в нашем институте в ад! И, кстати, не только в нашем, дорогая моя!
– Простите, Надежда Николаевна… – Я потупила взгляд и представила себе реакцию родителей. Домой при этом лучше было не возвращаться… Резко нахлынуло ощущение какой-то безнадежности, поэтому я сразу и не поняла, что в каком-то роде все сказанное было откровенным шантажом – Я исправлюсь!
– Хорошо. – После полуминутной неловкой паузы она продолжила: – Я жду!
– Простите, чего?
– Твоего исправления. Снимай лишнее!
– Но… Я же не в юбке, я не могу все снять!
– Можешь! А впрочем… – Женщина демонстративно взяла телефон и стала листать список контактов.
– Не надо! Не звоните родителям! – Кровь в висках яростно запульсировала, я тут же стала расстегивать джинсы и неуклюже стягивать их с себя. Не найдя куда их положить, я просто сложила их и бросила на пол. Осознав свой глупый вид (модный свитер под самое горло сверху, а снизу колготки с виднеющимися под ними белыми трусиками) я услышала в свой адрес:
– Дальше!
Я помедлила, на что сразу отреагировала НН, тут же набрав номер и приложила телефон к уху. Я судорожно стала стягивать с себя колготки, но немного запуталась от волнения. В этот момент, все внутри меня замерло:
– Добрый вечер. Да это я… – Я буквально сорвала колготки и отбросила их на метр от себя. От смущения и страха я опустила голову и прикрыла руками трусики, после чего посмотрела на женщину исподлобья. Ее жест говорил о том, чтобы я убрала руки. – Алиса сейчас у меня и, знаете, что я хочу Вам сказать… – Обратного пути уже не было и я завела руки за спину. – А вернее попросить: есть ли у Вас возможность передавать оплату за обучение более мелкими купюрами? – Тут же нашлась репетиторша. Быстро свернув разговор и отложив телефон, она сказала, глядя мне прямо в глаза:
– Умница! Иди ко мне!
От нее впервые прозвучала похвала, но приятнее и спокойнее от этого мне не стало. Переступив босыми ногами через джинсы, я приблизилась к НН, встав в метре от нее. Помню, что в тот момент я сильно замерзла: во-первых, не успела согреться после улицы, а во-вторых, паркетная доска, которой был выложен пол, тоже была довольно прохладной. Мои голые ноги быстро покрылись мурашками. Женщина заметила это и сострила:
– Это ты меня так боишься или тебе действительно холодно?
– Холодно… – Тихо ответила я, умолчав о том, что действительно боялась НН больше самого лютого мороза.
– Подойди. – Я неуверенно шагнула к ней навстречу. – Ближе! – Я сделала еще один маленький шаг, приблизившись на расстояние вытянутой руки.
Я стояла, опустив руки по швам и, смотря прямо перед собой в окно. Прикосновение теплой руки женщины заставило меня вздрогнуть. Она провела рукой по моей ноге от сгиба под коленкой до ягодицы. Только ткань трусиков остановила ее пальцы.
