– Я много думала об этом, Саша, – имелось достаточно времени. Всё не так просто.
– В чём же сложность?
Она печально посмотрела в глаза.
Официант подал напитки и закуски.
– Сначала пообедаем, – беззаботно отозвалась моя красавица, откинув назад прядь блестящих волос, – не будем портить этот день сложностями будущего.
– Аня, ты совсем не изменилась с XVIII века, – засмеялся я.
– Не такая уж я и древняя! – озорно подмигнула жена.
– Всё так же оберегаешь счастливые моменты.
– Они – всё, что у нас есть.
– Ты права. Я понял это, только когда внезапно лишился всего, выстроил жизнь заново и вновь потерял достигнутое. Теперь, вернувшись в своё пространство, осознаю, что материальные блага и даже люди – временны. Никто и ничто не является нашей собственностью, лишь принадлежит на праве временного пользования.
– Говоришь, как юрист.
– Я и есть юрист.
– Привыкла, что ты приказчик, – она снова улыбнулась. – Верно, мы ничем не владеем.
– Только пользуемся. То, что действительно наше – текущий момент. Да и он зыбок.
– Как верно сказано.
– Давай выпьем за нашу встречу! – Подняли бокалы с шампанским. – Мне всё ещё непривычно пить из стекла вот так запросто: Михайло Васильевич доставал подобную роскошь только на Рождество, Благовещение и Пасху – боялся, что Тихон всё переколотит.
– Тихон не был аккуратным слугой?
– Исправно разбивал по фужеру каждый раз! Не нарочно, конечно. Барин гневался, бранился, кричал, что сам Тихон не стоит столько, сколько уничтоженное стекло. Но вскоре остывал.
– Миша любил холопа?
– Любил… так, как любят собак, например, – вроде бы питомец уже член семьи, но всё равно животное.
Аня опустила глаза.
– Ты немножко поправилась – и стала ещё соблазнительнее, – я действительно не мог налюбоваться супругой.
– Спасибо, любимый. Поправилась во всех смыслах: то мучительное главоболие, при котором трудно было даже встать с дубовой постели, не беспокоит меня здесь.
– Здорово! Прошла какое-то лечение?
– Сменила XVIII век на XXI.
– Тоже способ.
– Ах, сейчас я что-то покажу, – она хитро подмигнула и полезла в сумочку.
– Александр, доброго дня! – послышалось из-за спины. К нам подошёл мой коллега, с которым иногда пересекались в судах и ресторанах. – Давно тебя не было видно. Отдыхать ездил?
– Привет, Арсений. Скорее работать. Познакомься – моя жена.
– Приятно, – мужчина протянул руку и осторожно пожал Анину.
– Алина, если не ошибаюсь.
– Анна.
Арсений недоуменно посмотрел на меня.
– Моя жена Анна.
– Поздравляю! – нашёлся он. – Но как неожиданно!.. Расписался и даже не сообщил – не порадовал друзей…
– Да мы, собственно, и не расписались ещё, только повенчались.
– Ого, не знал, что ты верующий!
– Каждый во что-то верит.
– С тебя вечеринка, – похлопал по плечу приятель и оставил нас.
– До меня ты встречался с Алиной?
– Да.
– Та женщина, что была с тобой в офисе 2 года назад, она просила вызвать скорую, чтобы помочь мне.
– Со мной этого не происходило, знаешь ведь…
– Красивая…
Я взял Аню за руку.
– Всё было серьёзно?
– Не так, как с тобой. Дело прошлое, Анют. Что ты хотела мне показать?
– Ах да! – загадочно улыбнулась и, взяв телефон, стала нажимать кнопочки. – Вот, смотри!
Это было семейное фото из того самого французского ресторана с панорамными стенами.
– «Les Terrasses», вот это да!
– Правильно. Узнаёшь кого-нибудь?
– Только тебя. Больше никого на фотографии я не знаю.
– Знаешь. Приглядись.
Я присмотрелся, немного увеличил кадр и обнаружил на заднем фоне – себя!
– Не может быть! – я сидел там в пол-оборота, и было похоже, разговаривал с официантом. Анна располагалась спиной ко мне и, разумеется, не могла меня видеть. – Поразительно, мы были так близко! Вероятно, я даже ощущал аромат твоих духов! – поднял глаза на Анюту и снова залюбовался.
Официант подал салаты.
– Расскажи о себе: ты ведь провела тут целую жизнь без меня. Имею в виду в современной Франции, а теперь в Москве.
– И скоро обратно.
– Как?!
– Не будем сегодня об этом, любимый, – насладимся днём встречи по полной, выпьем его до дна.
Ох уж эта таинственная женщина!
– Что же, до дна, так до дна! – я снова поднял бокал с шампанским.
Все блюда этого ресторана радовали свежестью и богатством вкусов.
– Расскажи, как жила без меня, ведь 2 года – большой отрезок времени.
– Без тебя – большой. – Вздохнула красавица и проникновенно посмотрела в глаза. – Сначала было очень туго: по возвращению домой всплыли все боли и страхи. Я чётко осознала, что нуждаюсь в помощи. И, о счастье, там я могла её оказать. Да будет благословенен XXI век! Пережитое длительное насилие погрузило меня в глубокое депрессивное состояние. Не могла ни спать, ни работать. Пришлось отменить все ближайшие сессии с пациентами. Целый месяц искала нового психолога и психоаналитика, потому что моим прежним специалистам я не смогла бы поведать ту жестокую историю, в которую попала. Скорее всего, мне бы не поверили. Я провела целую жизнь в XVIII веке – а здесь не прошло и нескольких часов! К тому же, если бы и вздумалось рассказать всё, как было, то любой профессионал, пожалуй, диагностировал бы психическое расстройство и назначил бы неадекватную терапию.
– Понимаю. Я тоже не мог никому пояснить, где пропадал целый месяц. Пришлось приврать.
– Ты отсутствовал месяц, а не полчаса, как я?! Невероятно!
– Удивительные виражи воронки времени.
– Впрочем, здесь, наверное, нет большой разницы…
– Продолжай же, Аня. Тебе удалось найти психолога?
– Да. Сообщила новым специалистам, всё, что со мной произошло в России, но так, будто бы пережила это XXI веке и совсем недавно.
– Правильно сделала! Но если честно, я полагал, что за год, проведённый во Власовке, ты восстановилась. Там было безопасно и покойно, ты ожила, часто смеялась, даже кошмары перестали мучить тебя.
– Да, счастливая жизнь с тобой пошла мне на пользу. Но, к сожалению, чтобы полностью исцелить психику после насилия, нужны более серьёзные и длительные манипуляции. – Жена опустила глаза. – Терапия была долгой и крайне тяжёлой. Полное восстановление далось с огромным трудом!
– Но сейчас ты как будто в порядке.
– Слава Богу.
– Всё проходит, – я поцеловал её тонкие пальцы. – Помнишь, сии слова были высечены на кольце царя Соломона, как напоминание, что ничто не вечно в нашей жизни: ни страдания, ни счастье. Лично мне одно только осознание этого придаёт сил в сложные времена.
– Да, но на внутренней стороне того же кольца были и другие слова: «Ничего не проходит».
– Правда? Не знал. «Всё проходит – пройдёт и это» – получается, снаружи? «Ничего не проходит» – по внутреннему диаметру? Но одно противоречит другому!
– Вовсе нет. Первая фраза говорит о постоянно меняющемся мире и о том, что никому не суждено пребывать в одних и тех же обстоятельствах вечно. А вторая раскрывает психологию человека, на которую оказывают существенное влияние любые события: всё пережитое остаётся в нашей душе и необратимо меняет нас, формируя несколько иную личность, чем та, которой мы являлись до. Ничего не уходит из психики, ничего не проходит, понимаешь?
– Понимаю… Так и есть.
Подошедший официант вновь налил шампанское в опустевшие бокалы.
– Да, с недавнего времени я чувствую себя хорошо, – возобновила разговор жена, – теперь посещаю психолога только раз в неделю.
– Каждую неделю?! – удивился я. – Ты ведь уже в порядке!
– Да ведь это естественно.
– Психолог раз в неделю? Европа, что сказать!
– Я русская, Саша.
– Знаю, но имею в виду, что здесь в России не принята постоянная работа с психологами, если всё в норме и нет…