Ноги и спину ломило от холода. Я поднял руку с револьвером и шагнул вперед – и тут же провалился по шею. Течение оторвало меня от дна, потащило вправо… Я замолотил по воде рукой, пытаясь удержаться над водой, и сделал еще шаг. Пусть не совсем к другому берегу, а больше вправо, чем вперед, но хотя бы чуть-чуть забирая к берегу…
Ноги, спина, грудь растворились в этом обжигающем холоде, пропали, я их больше не чувствовал – лишь ломящая боль, заполнившая меня.
Еще шаг, чуть-чуть забирая к берегу…
Воды стало по грудь, ноги плотнее вжались в дно. Следующим шагом я выбрался к другому берегу и вцепился в орешник на той стороне… Правой рукой.
Я зашипел от боли и бухнулся обратно, в обжигающую холодом воду. Ноги опять заломило от боли, и течение пыталось развернуть меня.
Кое-как запихнув револьвер в карман, я вцепился в кусты левой рукой и пополз вперед. Комья земли выжимались из-под ног и бултыхались в воду, я то и дело соскальзывал, но цеплялся за ветки левой рукой и помогал правой, насколько мог терпеть боль в ней.
И полз вверх, цепляясь за кусты и продираясь сквозь них.
Выбравшись из обрыва, сунул руку в карман – не было ли одно из тех громких бульканий за спиной не от кома земли, а от револьвера? – но Курносый был со мной.
Налетел ветер, и меня затрясло. Во рту колко стучали зубы, револьвер чуть не вывалился из онемевших пальцев.
Я сжался, обнял себя руками, закрываясь от ветра, но, господи, как же холодно…
Вперед! Эта сука сейчас проскочит по тропинке, и тогда уже ее…
Слишком холодно. Невыносимо.
Плюнуть на все и свернуться клубочком… Идти? Раскрыть руки? Отдаться ветру? Да к черту все! К дьяволу! Ни за что!
Сесть на корточки, сжаться как можно туже. Хоть так спрятаться от ветра. Будет теплее. Хотя бы чуть-чуть…
А Старик?..
Я завыл, но заставил себя встать. Оглядеться. Стиснул зубы, чтобы не стучали, не отзывались в голове неотвязной дробью.
Я рассчитывал, что удобный подъем к дороге начинается прямо за этими кустами, но до него было еще метров сорок вправо. Я развернулся. Где-то там, среди кустов, тропинка – бежит к косогору через то место, где я стою…
Ссутулившись, чтобы порывы ветра не так обжигали холодом, я шагнул вперед…
По вискам мазнуло холодом. Несильно, очень издали. Я почувствовал, как меня быстро ощупывают – бегло, будто наткнувшись в первый раз. Надеясь понять, кто я, где, на что смотрю, что чувствую… руль? гул двигателя? вибрация машины?.. Сначала робко, не рассчитывая встретить сопротивления. Я почувствовал эхо удивления, и тут же ледяные щупальца обрели силу, ткнулись сильнее – и вдруг пропали. Пропало даже легчайшее касание, но я еще успел почувствовать ее испуг. Ее страх.
Да, сука. Никуда тебе не уйти.
По вискам потянуло холодком, на этот раз сильнее, но щупальца не пытались воткнуться в меня. Лишь ощупали со всех сторон, на этот раз обстоятельнее. Хотела убедиться, что не обозналась.
Люди запоминают по лицам, собаки по запахам, а эти суки вот так вот, по тому, что у тебя внутри головы…
Она еще не видела меня. Здесь густой орешник выступал мысом, заставляя тропинку изогнуться. Я могу пройти еще шагов десять, чтобы встретиться с ней на изгибе, вплотную, лицом к лицу, – там уж точно не промахнусь.
Холодный ветер стал плотнее. Она еще не начинала давить на меня, просто расстояние между нами уменьшалось. И она это тоже почувствовала. Касание на миг пропало.
Сосредоточилась на мальчишке, чтобы двигался быстрее? Или чтобы он принял на себя больше веса – твоего веса, сука? Ты же ранена, тварь… Истечешь же ты кровью, наконец? Потеряешь же ты сознание когда-то?! Сдохни, тварь!
Но ледяной шторм набирал силу. Она шла на меня.
Я поднял руку с Курносым и попятился.
Не уверен, что выдержу, если она окажется настолько близко. Назад. Хотя бы шагов на пять дальше от нее, когда она выйдет из-за кустов…
Один патрон, вспомнил я. В барабане один патрон.
Я сунул руку в карман. Похолодел – пусто! – а потом с облегчением втянул воздух. Это же правый карман. Там уже давно кончились. А в левом?
Одна «снежинка» была. Последняя.
Очень осторожно, чтобы эта похудевшая, но все еще с одним целым патроном среди четырех гильз «снежинка» не шлепнулась на землю, не улетела куда-то, не затерялась, я снял ее с выбрасывающего стерженька. Сунул в карман. Как знать, не понадобится ли мне и этот патрон…
А целую гроздочку патронов свинцовыми головками – в каморы. И защелкнуть барабан.
Щупальца вернулись ко мне. Полезли настойчивее. И на этот раз сами они – куда жестче… но с привкусом удивления, с отголосками раздражения, почти испуга: как же это? почему он все ближе, если мы идем быстрее?!
Она уверена, что идет быстрее меня. Но расстояние-то между нами продолжает уменьшаться. И все быстрее. Она чувствовала это, как я чувствовал ее приближение, ледяной ветер все сильнее резал виски…
Как он может так быстро нагонять?!
Щупальца попытались воткнуться в меня. Попытались выудить из меня – как идешь? почему все ближе – так быстро? как?!! – но я вытолкнул ее.
Она была сильна, но не так, как раньше. Я ранил ее, я гнал ее, заставляя терять кровь, и я чувствовал ее усталость, страх… и растерянность.
И она схватилась за то, что умела лучше всего. Вернулась к своему привычному финту. Без всяких изменений.
К этому я был готов лучше всего. Я выскользнул из-под ее хватки.
Щупальца соскользнули с меня – и тут же вернулись. Став еще сильнее. Она уже близко. Вот-вот будет у этого поворота…
Я перестал пятиться. Если еще дальше отойти, то уже можно и не попасть. Многовато для курносого малыша – и для прокушенной руки. Левой.
Я взвел курок.
Она опять вцепилась в меня, с яростью и отчаянием. Уже не пыталась подавить мою волю, а пробивалась к какой-то малой части, которая умеет делать что-то конкретное…
И я знал, куда она лезет. Один раз мы это уже проходили, а уроки я усваиваю хорошо.
Нет, сука! Не выйдет!
Она сосредоточилась для атаки в одном месте, и я тоже стянулся. Больше не пытался встретить все ее щупальца с равным вниманием. Часть из них лишь ложные выпады, которые затихнут сами собой, эта сука сама даст им выдохнуться, она даже не вкладывается в эти удары… А вот там, куда она в самом деле пытается пролезть…
Она пыталась не навязать свои желания, а просто подслушать. Подсмотреть.
И я сосредоточился на том, чтобы не дать ей увидеть мир моими глазами.
Тянешься к образам? К цветам? К ощущению пространства вокруг? Иди к черту, тварь!
Но здесь она давила сильнее. Я острее почувствовал отголоски того, что бурлило в ней…
Где он?! видит он нас уже?!
С какой стороны?
Как должен стоять мальчишка, чтобы прикрыл от тебя?
Она была ранена, но и я был не в лучшей форме. И слишком сильна она для меня… Слишком. Даже раненая. Даже со своим старым финтом…
Больше не было мальчишек, которых она тянула за уздцы, отвлекаясь от меня. Остался всего один, да и тем она уже управляет столько времени, что приноровилась к нему, а он легче подчиняется чужой воле…
Я чувствовал, что на грани – вот-вот пробьет мою хлипкую оборону, вот-вот…
Почему я не отошел на несколько шагов дальше?!
Шелест кустов. Совсем близко.
Тени за прутьями орешника, проступил силуэт – все! Теперь уже неважно, выдернет она из меня что-то или нет! Поздно!
Она почувствовала мое облегчение, а я почувствовал ее страх. Она рванула меня отчаянно, изо всех сил, и вышибла то, что ей было нужно: что видели мои глаза. С какой стороны я видел ее, с какой стороны ей ждать опасности…
Я пустил ее. Пусть уж здесь, чем пробьет и заберется в меня в другом месте… Хочешь видеть, что вижу я? Бери!
Они оба вышли из-за кустов. Мальчишка, сгорбившись, тащил ее, сама она едва переставляла ноги, да еще и пятилась. Она вглядывалась назад, туда, откуда они шли. Искала меня там.
Она закричала. Поняла.
Все еще пятясь на меня спиной, стала оборачиваться – и я потянул крючок. И снова. И снова. И снова.
