Когда внук проходил в школе «Сын полка» и читал по нашей просьбе вслух, я вдруг подумал, что такая повесть есть, о мальчишке на войне (их действительно было много, детей участников боевых действий), а про девочек, дочерей полка, не написано. Есть, конечно, документальные подтверждения, что девочки и партизанили, и в боевых частях сражались с фашизмом, но художественного сочинения о них нет.

Именно тогда и появилась мысль попробовать написать такую книгу, насколько я смогу это сделать. Что-то я нашел в доступных источниках, что-то слышал от участников войны, что-то сочинил. Получился рассказ, похожий на сказку, очень хотелось счастливого конца истории. Но ведь и в жизни иногда бывают истории, похожие на чудо.

А еще я хотел вспомнить своих родителей, которым пришлось жить в оккупации на территории, захваченной врагом. Отец, Виктор, в 12-13 лет пытался партизанить. Некоторое время Витя приглядывался к немцам с целью улучить момент, когда можно было выкрасть у них оружие. Дело было летом, в доме, в котором жили фашисты, были открыты окна. Возле одного окна в простенке висели два или три автомата, что было видно с улицы. Этим и воспользовался юный «партизан» Витя. Подбежав к окну, он попытался выхватить один из автоматов, но не справился, не рассчитав вес оружия. Но хозяева оружия его заметили и подняли тревогу. Отцу повезло, он успел убежать за угол на соседнюю улицу и спрятаться, но несколько выстрелов вслед все же прозвучали. Одна из пуль ударила по ноге вскользь, оставив отметину на всю жизнь.

Мать, Вера, тоже всю жизнь носила отметины войны. Она с матерью, моей бабушкой, попала под бомбежку и была ранена осколками бомбы в ногу. В нос тоже попал очень маленький осколок, оставшись там на всю жизнь. В школе потом ее дразнили, что нос в чернилах, а это синел тот самый осколок.

О детях, переживших войну, этот рассказ.

Все события и имена вымышленные, любые совпадения случайны.

Тошка была похожа на маленькую разбойницу из «Снежной королевы»: такая же шустрая и вездесущая. Правда, дальше совпадения заканчивались, потому что Тоню-Антонину-Тошку никто не баловал, а воспитывать старались все. Жила Тошка в военном гарнизоне. Она и родилась в гарнизоне. Отец ее был командир роты стрелков, а мать служила в полковой библиотеке.

Тоня была первым и пока единственным ребенком в семье. Как это часто бывает, родители ждали сына, а родилась дочь, поэтому и имя у нее было соответствующее, которое подошло бы и мальчику и девочке – Тошка. Впрочем, огорчались молодые родители недолго, минуту, может, две, после чего с энтузиазмом принялись за воспитание нового члена советского общества. Шел 1933 год. Тогда всё делалось с энтузиазмом: индустриализация, коллективизация… Так с энтузиазмом доросла Тошка до школы.

Пока Антонина заканчивала первый класс, ее отца перевели на новое место службы. Близко к западной границе создавали новые укрепленные районы, переводили части из других мест. Тошкин отец уехал еще в марте, не дождавшись конца учебного года дочери – приказ есть приказ. Мама осталась с Тоней, рассчитывалась на старом месте работы, да и просто решили девочку не срывать из школы.

Антонина Синицына скучала по отцу и прописи выписывала старательно, чтобы не ударить в грязь лицом при встрече.

В классе она была заводилой, не уступала ни в чем мальчишкам, была юркая и придумчивая, вполне оправдывая прозвище «Синица», данное ей одноклассниками. Дня не проходило, чтобы Синица не придумала новое похождение: то в школьный подвал заберется с пацанами, то на крышу, а то на полковое стрельбище пробралась с двумя такими же отчаянными сорванцами. Все бы ничего, да в тот раз проводились боевые стрельбы, и как дети обошли оцепление стрельбища и не попали под пули – одному Богу известно. В школе горе-разведчиков отчитали перед линейкой, дома – начистили кого чем по заранее известным координатам, а в полку солдат из оцепления стрельбища отправили на гауптвахту на трое суток за потерю бдительности. Тошке попало меньше всех, то есть ей вообще не попало: мать, вдобавок к школьной разборке, отчитала и пригрозила рассказать все отцу. Для девочки это было самое страшное: папу она очень любила и огорчать не хотела.

Жизнь Синицы в гарнизоне почти соответствовала солдатскому распорядку. Вставала она по трубе горниста, играющего «зорю» в шесть утра, бежала на зарядку в папину роту, потом быстро завтракала и шла на уроки. После уроков, сделав домашние задания, снова бежала в роту на занятия по всем предметам военного дела. Как следствие она в силу возраста разбиралась и в воинских званиях, и в стрелковом оружии, и в гранатах, и в строевой подготовке. Даже когда ее не пускали на какие-то серьезные занятия, Тошка устраивала «уроки военного дела» во дворе, где она была безусловным командиром. Собрав соседских детей в «полк», генерал Синица устраивала и парады, и гранатометания, что частенько приводило к недовольству со стороны соседей, так как гранаты не всегда летели во вражеские цели, частенько попадая и в окна, и в развешанное для сушки белье, да и гражданскому населению перепадало. Благо, что «гранатами» были сухие палочки, в другое время валяющиеся под ногами.

Но вот прозвенел последний звонок в первом классе, и Тошка с мамой, все последние дни жившие на чемоданах, сгрузив, не упакованное до того, в один большой узел, отправились к новой жизни.

В новом гарнизоне отец был уже не ротным, а заместителем начальника узла обороны на стыке укрепрайонов, и отвечал за обеспечение своего участка всем необходимым. Он следил за доставкой вооружения, стройматериалов, оборудованием стрелковых позиций и укреплений, а также питанием бойцов. Новые позиции строились западнее старой границы, практически на пустом месте, поэтому требовалось буквально все: и гвозди, и патроны, и продовольствие. И все это лежало на плечах зама по обеспечению.

В Европе уже шла война, но советское командование надеялось на пакт Молотова-Риббентропа, договор о ненападении между Советским Союзом и Германией, поэтому строительство велось неспешно, а личный состав почти полностью, за исключением служб обеспечения, был отправлен в летние лагеря. Не хватало всего: стройматериалов, нового оружия (было запланировано перевооружение войск) и, конечно, времени. Поэтому капитан Синицын, вырвавшись со службы буквально на несколько минут для встречи семьи, суматошно и радостно расцеловав своих девочек, тут же умчался по делам, поручив родных дежурному по подразделению.

Едва осмотревшись в комнате отца, Антонина оставила маму разбирать вещи, а сама помчалась знакомиться с новыми соседями и окрестностями. Квартиры командиров располагались в старом здании бывшей помещичьей усадьбы. Комнат в усадьбе хватило для всех командиров и для временного размещения штаба со всеми службами, пока строились здания нового гарнизона. Тоня первым делом обошла все помещения и перезнакомилась со всеми, кого смогла застать на месте. «Я Тошка, – представлялась она штатским, – мы приехали к папе». «Красноармеец Синицына», – четко рапортовала военным, встреченным на пути. И только в кабинет начальника ее не пустил стоящий на посту часовой. Но и здесь Синица смогла разглядеть в раскрывшуюся дверь несколько человек вокруг стола. У начальника узла шла работа по строительству, обустройству, обучению личного состава. Доклады вестовых от дальних застав, звонки от начальства – вся эта кутерьма привела к тому, что маленькая разведчица ухитрилась прошмыгнуть в кабинет начальника с очередным входящим, пока он предъявлял постовому пропуск. И тут она увидела отца, о чем поспешила известить окружающих радостным воплем: «Папа!», – ничуть не заботясь о том, где находится. Этот крик мгновенно прервал работу, и все оглянулись в поисках источника столь громкого звука. Капитан Синицын увидел дочь, поперхнулся, подхватил девочку на руки. «Разрешите, товарищ начальник?» – спросил он. «Кто это тут у нас?» – спросил командир, выходя из-за стола. Тошка вывернулась из рук отца: «Красноармеец Синицына!» – отрапортовала она. «Ишь ты, красноармеец! – засмеялся начальник и весело посмотрел на Синицына. – Твоя?» «Так точно, Антонина Синицына», – ответил капитан. «У вас две минуты». «Есть!» Синицыны вышли. «Дочь, я рад тебя видеть, но служба есть служба. Я должен идти, позже пообщаемся, хорошо?» «Так точно, товарищ капитан! Разрешите идти?» – отчеканила девочка. «Идите, красноармеец Тошка!» – улыбаясь, ответил отец и погладил дочь по щеке. На мгновенье прижавшись к отцовской руке, Синица лихо развернулась на каблуках, и, чеканя шаг, вышла из штаба.