Плетнев – шизофреник, а без шизофрении не было бы научно-технического прогресса.

Вчера он устроил вам небольшое шоу – там было все: и познавательная лекция, и демонстрация чудес. Не берусь объяснить, что за чудо произошло с бабушкой, говорящей голосом Юли.

Плетнев в молодости был циркачом, мастером различных трюков: возможно, он владеет гипнозом или чревовещанием. Может быть, идеально имитирует чужие голоса. Он всегда развлекал Юлю различными трюками и фокусами, которые приводили ее в восторг. Возможно, с собой у него был магнитофон с записью Юлиного голоса. Фактом является только то, что бабушка Маши произнесла Юлиным голосом те самые две фразы, которые Юля записала на автоответчик старика. И, судя по вашему описанию, с теми же самыми интонациями, как на автоответчике. Не знаю, транслировал ли Плетнев эти фразы в сознание старухи телепатически, посредством гипноза, или же сам произнес их, воспользовавшись ее обмороком. Такие сумасшедшие бывают невероятно изобретательны.

Да, Геннадий Яковлевич – безумец, но он любит свою страну сильнее, чем многие умники.

Я уже говорил вам, старики любят Родину, ведь тело их ветшает и готовится слиться с телом страны.

Пускай, думают старики, хотя бы это великое общее тело будет здоровым, могучим и вечным.

Если же и это великое тело Родины начинает вдруг ветшать и распадаться, если оно, что еще страшнее, на глазах превращается во что-то неузнаваемое, поддельное – тогда горе старику! Но пока что мы с вами все еще с наслаждением смотрим в лицо России. Вот оно, это лицо, – Курский указал перед собой рукой в большой варежке.

Они стояли в конце платформы, в том месте, где видно было, как сходятся в точку железнодорожные пути. Рельсы уходили в пространство, в воздухе разливался нежный серый свет, осторожный и тихий, и в этом свете зажигались и гасли цветные сигнальные огни и долетали далекие гудки поездов, их отдаленные стоны… туманные восклицания.

Мелкий снег сыпался с неба.

Они смотрели в это невидимое лицо, и оба думали одно: Россия раскинулась вокруг них гигантским Пентагоном – она стала Пентагоном в лесбийском смысле этого слова: пустым домом звезды, откуда звезда убежала. И словно девичий шепот России доносился до них, растерянно и зачарованно лепеча знакомые слова: «Я выпила заколдованный апельсиновый сок. И теперь меня нет. Я исчезла. Я – Пентагон».

– Скоро зима, – сказал Курский и похлопал рукавицами. Только сейчас Яша заметил, что Курский как-то необычно тепло одет, совершенно по-зимнему.

На фоне людей на перроне в осенних куртках Курский выглядел странно: в белом полушубке, в белом ватном комбинезоне, в белых высоких валенках и белых рукавицах. Пушистый белый капюшон, отороченный белым мехом, был надвинут на его голову, и острое, худое личико Курского выглядывало из этого меха, как старый птенец из белого гнезда. Полушубок был расстегнут, под ним виднелся белый лыжный свитер крупной вязки, на груди поверх свитера висел на витом шнурке большой медальон – мандала иньян, сделанная из какого-то необычного материала: то ли металл, то ли кость.

– Странный наряд? – спросил Курский, поймав взгляд Яхонта. – Сегодня улетаю на Крайний Север. Туда зовет очередное дело. Стал вдруг востребован на старости лет. Ох-хо-хо. Надеюсь, выгляжу как настоящий полярник. Да-с. Поручение ваше я выполнил, Юлю нашел. Это оказалось непросто – она хорошо спряталась. Невинного человека найти всегда гораздо сложнее, чем преступника: чистота не оставляет следов. На эти поиски у меня ушло немало времени. Это была нудная кропотливая работа, о таком не напишешь детективный рассказ. Но я нашел ее. А вот и поезд.

Из пелены снега на них медленно и осторожно выдвигался тихий длинный поезд.

– Она в пятом вагоне. Прощайте.

Яков не успел поблагодарить следователя. Побежал по платформе вдоль поезда. Поезд остановился, пятый вагон оказался прямо перед Яшей.

Он был ярко освещен внутри. Яша сразу увидел Юлю. В пустом купе она читала книгу. Вот она медленно закрыла книгу и взглянула на Яшу сквозь стекло окна. Лицо ее было загорелым, усталым.