«Отлично!» – Венере все больше нравилась эта женщина, жена Омара. Вот любопытно, неужели она вышла за него замуж по любви? Впрочем, этого она никогда не узнает. Вряд ли они станут подругами. Венера вдруг прыснула, как девочка-подросток, представив дружбу с этой клушей, и удивилась: она сегодня много смеется. Она поняла, что ей нравится смеяться.

Положив деньги в сейф, что стоял в ее кабинете, Венера снова зашла на кухню, она решила удрать через черный вход, чтобы больше не встречаться с Омаром. Ей не терпелось подумать спокойно про все, что с ней сегодня произошло. Она была очень взволнована всеми событиями, но так как действительно была не очень сильна в метафизических дисциплинах, особо вдаваться в смыслы происходящего не собиралась, с нее хватит и того, что Жан пообещал.

Она поверила Жану безоговорочно, и именно потому была весела и легко смеялась, потому что он пообещал ей счастье.

На кухне Венера увидела, что Марьям стоит, задумавшись, перед тортом, но было видно, что думает она не о торте. Венера, сама себя не узнавая, подошла к ней и спросила: «Маша, с вами все в порядке? Вы не заболели?» Марьям вздрогнула от неожиданности, не в правилах Венеры было беседовать с работниками на посторонние темы. Венера была всегда предельно вежлива со своим персоналом, всегда корректна и улыбчива, но чтобы интересоваться здоровьем? Проявлять беспокойство?

И снова Марьям подумала о том, что у Венеры можно попросить денег на операцию Богданчика, и снова остановила себя.

– Думаю, не переборщила ли с кремом? Не слишком воздушный получился торт для сорокапятилетнего полковника? – попыталась пошутить Марьям.

– Такой торт есть нельзя, на него надо любоваться, и в этом смысле, да, Марьям, полковник этот торт не оценит. Судя по его жене, с чувством вкуса у него совсем плохо… – притворно вздохнула Венера и опять не удержалась от смеха. Марьям остолбенела. Что с Венерой? Обсуждать клиентов, гостей заведения? В присутствии подчиненных?..

Венера поняла, что хватила лишку, но это нисколько не охладило ее веселья, наоборот! И сама поражаясь себе, своему безумному порыву, спросила:

– Маша, а где можно научиться молиться?

– Научиться… что? – переспросила не менее обезумевшая Марьям.

– Ладно, Маша, закройте рот – муха залетит. Расслабьтесь, я пошутила, ерунда… До встречи завтра, – Венера выскользнула за дверь, оставив Марьям в полном раздрае.

Омар Рахимович сидел за столом, выходил встречать гостей, принимал подарки и выслушивал поздравления, но был словно в тумане.

Встреча с Венерой странно взбудоражила его, не то чтобы он снова захотел эту женщину, нет, его с возрастом стали устраивать простые, без прелюдий, отношения с такими же простыми женщинами, с которыми часто сводила его работа. То за сына придут просить, то за мужа, то сами влипнут в историю. Легко и просто они соглашались на встречи, что называется «интимного характера», на которые приглашал их Омар Рахимович, якобы для того чтобы обсудить детали.

Была у него и постоянная любовница, заводная бабенка, Клара, она ему нравилась, легкая, не брезгливая, услужливая. И благодарная, не только телом, но и долей в «деле», не очень чистом, конечно, но что делать, мир таков, жизнь такова.

Чистоплюи не выживают, Омар Рахимович был уверен в этом на все сто процентов. Чистоплюев он не любил, но придерживался мнения, что подчиненных надо набирать именно из таких, правильных. Из тех, кто жизнь свою по законам морали и этики строит. Они, даже если начальника своего не любят, все равно подсиживать и интриговать не будут, работу хорошо делают и никакими махинациями не занимаются.

«Таких все меньше в этом мире», – с сожалением подумал Омар Рахимович и достал мобильный. Он понял причину своего беспокойства: сын, его любимый единственный сын Амир до сих пор не позвонил ему, не поздравил отца с днем рождения. И наверняка не сделает этого, если не позвонить ему. Если не напомнить.

Омар Рахимович вздохнул, слушая гудки. Отключил дозвон и набрал водителя сына, Тимура. Этот, кстати, был из чистоплюев. Очень порядочный, очень честный, очень терпеливый и очень спокойный. «Не к добру все эти “очень”», – не раз думал Омар Рахимович. Вообще-то он симпатизировал Тимуру, но не мог ему простить, что такой он хороший, этот Тимур, матери своей звонит постоянно, деньги на учебу откладывает, от работы не отказывается, все к нему хорошо относятся. Не то что его сын. А его сын – разгильдяй и бездельник, грубиян и потаскун, проводящий ночи напролет во всяких сомнительных заведениях, о которых Омар Рахимович, если б не следил за сыном, и не узнал бы никогда.

Тимур ответил сразу, после третьего гудка.

– Тима, как там Амир? Проснулся? Напомни ему, что у его отца день рождения сегодня и много гостей, уважаемых людей, пришло. Должен подъехать он сюда, пусть не позорит меня. Если словами не поймет, разрешаю силу применить, – и Омар Рахимович утробно засмеялся, но быстро смех прервал. – Короче, Тимур, вези его сюда, хоть чучелом, хоть тушкой, понял?

Положил телефон в карман и направился к своему месту за столом, оттуда уже призывно махали друзья-сослуживцы. Проходя мимо оживленной кучки разнаряженных во все блестяще-вечернее «боевых подруг», услышал про «такого уникального экстрасенса», который «ну все видит, все, понимаете, у него каналы открыты, и в прошлое, и в будущее…». Покривился: «Ох уж эти наседки, ну какое у них будущее, дети вырастут, внуков нарожают, вот тебе и весь расклад, ан нет, все каких-то чудес хотят, из лягушек в царевны надеются выскочить». Подумал о сыне: может, женить его, может, семья удержит от падения, но представил надменное, равнодушное лицо Амира, его пустые глаза после загулов, его короткие, отрывистые ответы – и чуть не застонал в голос. Вот же, как все обернулось. Любил, баловал, все позволял, надеялся, что сын по мере взросления оценит такое отношение отца, ответит взаимностью, станет поддержкой, пойдет по стопам. А получилось наоборот, сколько раз Омар вытаскивал сына из разных заварушек, сколько раз приходилось ответ держать перед большими людьми, когда из разных неловких ситуаций выкручивался и просил за него.

Омар наткнулся глазами на жену и двух дочерей, оживленно болтавших с женой одного, очень «полезного в хозяйстве», банкира, и разозлился: «Вот же, толстая корова, нарожала дочерей, а еще одного сына – не смогла. Может, он был бы хорошим и продолжил род Валихановых». А может, зря он так злится иногда на сына, может, еще перебесится, перегуляет и остепенится.

Главное, пусть приедет сегодня, сейчас, сюда и роль хорошего сына сыграет, чтобы перед людьми не было стыдно.

Амир долго не мог прийти в себя, он слышал звонок телефона, чувствовал его вибрацию, злился на настойчивость звонящего, ненавидел весь мир, который ломился сейчас к нему в этом телефонном звонке. «Какого черта вы лезете ко мне? – пробормотал он. – Как я устал, как мне все надоело…»

– Кто-нибудь, возьмите трубу, ну сколько можно? – хриплый девичий голосок оказался куда более действенным. Амир приложил телефон к уху:

– Да?

– Это Тимур, отец ждет вас на банкете, много гостей, вам надо быть, – голос Тимура был почтителен, но настойчив.

– О-о-о-о… – застонал Амир. Его ломало так, что даже тихий, спокойный голос Тимура был невыносим. Он и представить не мог, как сейчас встанет и будет искать одежду, как будет шевелить руками и ногами, надевая ее, и как он куда-то поедет, и там будут люди, и громкая дурная музыка, и слегка пьяный отец, который полезет обниматься. Но выхода нет. Отец. Он, Амир, – раб своего отца, он окутан, спеленат, как младенец, иллюзия свободы – эти его тусы, девочки, выпивка и всякое другое. И когда он станет свободным по-настоящему?

Как он сюда попал, в эту квартиру? Явно вчера был перебор, и то, что он не ограничился виски, было понятно из общего состояния. Это было не только похмелье. Значит, опять соблазнился, потерял контроль и сожрал что-то… «Вот идиот», – подумал Амир. Помнил же, что у отца юбилей, что придется тащиться в кабак и давать представление – «любимый сын припадает к груди любящего отца».