Так вот, рассказываю: с Жанной мы учились вместе, у нас были отличные отношения. Такие мы были подружки, знаете, ходили по клубам и кафешкам, встречались с мальчиками и все друг другу рассказывали. Она приехала из Павлодара, жила в общежитии, а я с родителями, я – алматинка. То, что я жила с родителями, конечно, ограничивало меня, потому что мне надо было вовремя быть дома, отчитываться, искать телефоны – откуда позвонить, потому что свой первый мобильник я купила себе сама, с первой зарплаты, мои родители всю жизнь были стеснены в средствах. Жанна жила в общежитии при университете, была сама себе хозяйка, и у нее всегда были деньги. У нас, ее друзей-однокурсников, сложилось впечатление, что ее родители довольно богатые люди, потому что одета Жаннка была лучше всех, и ароматы у нее были дорогие, и телефоны-плейеры, и она легко могла заплатить за наши коктейли в клубе.
Так вот, у нее была одна странность, одна особенность – иногда она впадала в такое состояние, как будто эпилептический припадок, только не билась в судорогах, с пеной на губах, а замирала в очень неудобной позе. Как будто выгнула ее судорога, и кто-то крикнул «замри!», понимаете? Это редко бывало в людных местах, это случалось как-то по расписанию, что ли, два-три раза в месяц, по вечерам. Мы договаривались куда-нибудь пойти, обычно встречались у Жанны в комнате, знаете, чтобы накраситься и нарядиться, ведь в квартире с родителями такой свободы нет. Боже, как я завидовала девчонкам из общежития!
И вот, я могла постучать, зайти в комнату и увидеть, что Жанна в жутко напряженной позе лежит на кровати, словно мертвая. Глаза открыты, но жизни в них нет. Ничего делать не надо было, надо было просто ждать. Через какое-то время она приходила в себя, мы выпивали по чашке чая с печеньем, и дальше все было как обычно. Мы обсуждали эту странность с ней, Жанна прошла обследование головного мозга, физически она была здорова. Отклонений и аномалий в ее нервной системе не было. Эти странные припадки начались у нее в переходном возрасте, лет в четырнадцать, и с возрастом стали учащаться. Сначала это было раз или два в год, потом все чаще, и вот, к двадцати пяти годам, почти каждую неделю. «Надо что-то делать, – сказала мне Жанна, когда я дождалась в очередной раз ее выхода из приступа. – Но я не знаю, что!» Она схватилась за голову и так посмотрела на меня, что у меня сердце зашлось от жалости. «Тебе нужен психиатр, – нерешительно сказала я. – Если нет физиологических предпосылок для этих приступов, значит, дело в психике». Жаннка остро глянула на меня и вдруг заплакала: «Я бы все отдала на свете, чтобы понять, что со мной, чтобы как-то изменить это, мне кажется, что скоро я не смогу выйти из этой комы, так и останусь скрюченная лежать!» – и она завыла, раскачиваясь из стороны в сторону. «Слушай, ну давай поищем психиатра, нет, давай сначала психолога, а?» – я говорила уже решительней.
Потому что, реально вариантов других не было, понимаете? Моя мама двадцать лет проработала операционной медсестрой в глазном институте, потом, после пятидесяти, когда у нее усилилась дальнозоркость, перешла на должность сестры-хозяйки. Контактов в медицинском мире у нее было предостаточно, так что я могла бы попросить ее о помощи. Осталось убедить Жаннку. В тот раз она промолчала.
А потом случилось вот что. После вечеринки по случаю дня рождения одной из наших сокурсниц мы решили отправиться в клуб, потанцевать, повеселиться. И там к Жанне, как всегда эффектной и лучше всех одетой, подошел молодой мужчина. Казалось, они были давно знакомы, он наклонился к уху Жаннки, что-то сказал, показал в сторону бара и постучал по циферблату часов. Жанна очень напряглась. Потом, когда мужчина ушел, она потащила меня в туалет, там, ничего не объясняя, быстро написала на бумажке номер телефона и номер машины, сунула мне и сказала: «Если не позвоню, если завтра не приду на занятия – иди в полицию… Хотя все бесполезно, все бесполезно, все бесполезно». Она была словно зомби, понимаете, как будто под гипнозом. Я пыталась ее удержать и расспросить, но она вырвала руку и ушла.
Она не пришла на занятия, но позвонила вечером, и когда я приехала к ней в общагу, то опять нашла ее в припадке. Пока ждала ее выхода, я смотрела на нее и увидела синяки на ее руках, ожоги, порезы… И на ногах…
Я была уверена, что и на всем теле они есть. Я была уверена. Когда она вышла из приступа, я прямо спросила ее, хочет ли она, чтобы я помогла ей, и если да, то пусть расскажет все. «Обещаю, что сохраню все в тайне, клянусь», – твердо сказала я, и Жаннка заплакала. «Аида, я боюсь, что, узнав правду обо мне, ты осудишь меня. Я боюсь тебя потерять, ты у меня одна подруга!» – «Жанна, и ты у меня одна подруга, но так больше продолжаться не может, ты идешь по краю, дураку понятно, что у тебя крупные неприятности. Невозможно больше закрывать глаза на них, делать вид, что ничего не происходит. Рассказывай!» – я практически приказала ей. «Тогда давай выпьем, иначе не смогу, слишком страшно», – Жаннка достала из стола ром, из холодильника – бутылку колы. Она не смотрела на меня, избегала моего взгляда, было понятно, что ей страшно, поэтому я смело бухнула ей и себе по полстакана рома, сверху залила колой: «Поехали!»
Через час мы уже были в хорошей кондиции, даже язык слегка заплетался. Мы смеялись, вспоминая всякие дурацкие ситуации, смешные свидания, и мне, честно говоря, было уже все равно, что там за проблемы у Жаннки, потому что было хорошо, весело и легко. И тут Жанна, резко развернувшись ко мне, но не глядя в глаза, вдруг севшим голосом спросила:
– Аида, вот сейчас я скажу тебе, что я сплю с мужчинами за деньги, а я действительно сплю с мужчинами за деньги, то есть я проститутка, что ты на это скажешь?
Я опешила на секунду, но тут же рассмеялась. Жаннка была так же похожа на проститутку, как я – на Антонио Бандераса.
– Жанна, моя дорогая, наверное, слишком много рома, что за ерунда? Какая же ты проститутка? Проститутки совсем другие, ты не похожа нисколько… Ты же учишься, и вообще, за тобой ухаживает тот симпатичный француз, Анри, богатые родители тебе помогают, зачем тебе спать с мужчинами за деньги?
Жанна хмыкнула, глядя на меня уже с некоторым раздражением:
– Стоп, Аида, а кто тебе сказал, что у меня богатые родители?
– Как же? – начала я и поняла, что точно, никто не говорил, это просто фантазия, объяснение себе Жанниного благополучия.
– Так вот, прими к сведению, мои родители бедны, как церковные крысы, мой отец толком никогда не работал, моя мать любит выпить, она несчастная и от этого жестокая женщина, которой глубоко наплевать и на меня, и на моего младшего брата.
И началось у меня все очень просто. В пятнадцать лет, там, в родном Павлодаре, как-то раз я возвращалась из школы домой. Еле ноги волочила, потому что домой мне не хотелось. Компании сверстников уже давно осточертели мне своим тупым однообразным времяпровождением. К алкоголю у меня было устойчивое отвращение, папа-алкоголик – это хорошая гарантия от алкоголизма в пятидесяти процентах случаев. В других пятидесяти – с точностью до «наоборот».
Жанна повертела в руках стакан с ромом, потом включила чайник и достала чайные чашки. Я протрезвела очень быстро, так же быстро, как менялся мир вокруг, он становился другим, совсем не таким веселым, как было еще полчаса назад. Жаннка – дочь алкоголика, и она…
– Да, – как будто услышала мои мысли Жанна и продолжила: – Началось все в Павлодаре. Я была красивой девочкой, хоть и неухоженной, плохо одетой. Мне оказывали знаки внимания и парни чуть старше меня, и взрослые мужики, а тогда, в тот день, когда я тащилась из надоевшей школы в унылую квартирку моих родителей, рядом со мной притормозила классная тачка, молодой парень на переднем сиденье открыл окно и предложил прокатиться. Я взяла и села. Просто, от нечего делать. Мне уже было наплевать на все. Надоело! Самое интересное началось потом. Эти веселые молодые ребята были водитель и охранник одного крутого дядьки, уже очень немолодого, который ничего не мог поделать со своей любовью к молоденьким девственницам. И хорошо платил им, если они соглашались ответить ему взаимностью. Там не было насилия, не было никаких извращений, кроме одного: как только девице исполнялось семнадцать, она автоматом шла в отставку. Если не была дурочкой, за два-три года успевала поднакопить деньжат, понимаешь? – Жанна внимательно посмотрела на меня.
