– Спасибо, что сказали. Пока никому не говорите. Я сама все проверю, – вздохнула, – Ой, а чай-то стынет! Ну-ка, на сон грядущий, с молочком, чтобы лучше спалось, – приговаривала, разливая чай, директор.

– Где тебя носило, как осенний листок? – осведомился Роман. – Мы уже в розыск хотели подавать.

– Надо быть внимательнее, тогда и без розыска обойдешься. – и, обняв за плечи Сашу и Катю, тихо сказала, – поговорить надо.

А Соколова, проводив девочек, отправилась к Горову. Он, как всегда, находился в своей лаборатории. Магистр дал ему и зелье, и рецепт его изготовления, и Горов готовил себе лекарство. Оно, действительно, снимало агрессию, и, более того, отнимало силы. В лесу его было опасно принимать, можно было погибнуть. Постучав, она спросила:

– Можно к вам, Павел Дмитриевич?

У Горова екнуло сердце, однако он ответил.

– Да, профессор, входите!

– Вы все работаете, Павел Дмитриевич. Надо же и передышку делать.

– Я и делаю, раз в месяц, на четыре дня, – грустно улыбнулся Горов.

– Вот об этой передышке я и хотела с вами поговорить. – Мягко произнесла директор. – Почему такие странные выходные? И возвращаетесь вы не отдохнувший, а как измочаленный. В чем дело?

– Да, вы правы, госпожа директор. Мне следовало давно вам все рассказать. Но я боялся. Боялся, что вы меня уволите, а то и не приняли бы. Я знаю, это очень опасно. Но ваша школа – моя последняя надежда. Семь лет назад я ходил по ягоды и грибы – я очень люблю собирать грибы – и в лесу наткнулся на раненого волка. Знал бы, кто это – бежал бы без оглядки! У него на шее зияла огромная рана. А у меня руки поцарапаны, по кустам лазил. Как смог, я его подлечил – промыл рану, залил зеленкой – он дернулся, но даже не зарычал. Только смотрел на меня осмысленными глазами. Дал я ему кусок вареного мяса, яйцо очистил, и ушел. Профессор, я действительно, химик-технолог-фармацевт, готовил кандидатскую. И все пошло волку под хвост. Через месяц меня неудержимо потянуло в лес, и я поехал. Врагу не пожелаю того, что со мной было! С год я еще жил с семьей, а потом уехал. Я стал опасен для них. И вот шесть лет я изгой. Ваша школа – моя последняя надежда. Я ищу противоядие. Это моя цель и мечта. На критические дни, чтобы никого не заразить, беру отпуск и уезжаю подальше. Вы, Валентина Антоновна, вправе меня уволить, и не мне на вас обижаться, ведь здесь дети. Но если я останусь… то буду искать противоядие. Мне кажется, что нужна какая-то магическая трава. Можно вопрос?

– Спрашивайте.

– Кто обо мне знает?

– Пока это не важно.

– Вероятно, вездесущая Пятерка, – горько усмехнулся Горов, – как они догадались?

– Не забывайте, они на пятом курсе, знают и умеют почти тоже, что и мы. – мягко ответила директор, – но не им я обязана этим визитом.

– Не им? – изумился Горов. – А кому?

– Есть и еще умные дети. – Соколовой было понятно отчаяние загнанного человека. – Скажите, вы можете гарантировать какую-то безопасность для окружающих?

– Что вы хотите сказать?

– Если я оставлю вас в школе, у меня должны быть определенные гарантии безопасности учеников. Ведь мы совершенно ничего не знаем об оборотнях.

– Валентина Антоновна, – не веря своим ушам, ответил Горов, – оборотни опасны только в дни Полнолуния, когда я уезжаю. Но в другие дни возможны приступы агрессии. Не сильные, но бывают. Мне Иванов дал травку, я ее пью, но он даже не представляет, что это такое. – Горов замолчал, и сидел, опустив голову. Соколова встала, походила по лаборатории, подошла к нему сзади, положили руки ему на плечи, и, слегка встряхнув, произнесла.

– Вы напрасно мне не сказали этого сразу, хоть я и понимаю вас. Правда, не знаю, что бы я сделала, как отреагировала. В общем, Павел Дмитриевич, об этом деле знает узкий круг лиц. – Подвела итог. – Кстати, а почему опасно именно Полнолуние? Ведь Луна на небе есть всегда, а превращения – только при полной?

– Валентина Антоновна, – ответил изумленный Горов, – у вас странный склад ума. Мне кажется, виной всему спектр отраженного Луной света. Но я не могу этого доказать.

– Отраженный свет, – повторила Соколова, – хорошо. Что еще нужно вам для вашей работы?

– Валентина Антоновна, вы меня оставляете? – ошеломленно спросил Горов.

– Ценными кадрами грех разбрасываться. Я спрашиваю, что вам нужно для работы.

– Полное оборудование для исследования крови, я ежедневно беру свою кровь на анализ.

– Оно есть в медблоке. Что еще?

– Помощники. Некоторые опыты длятся неделями, а я не всегда могу.

– Возьмите Неразлучных, не пожалеете. Они все знают. А вообще, идемте, я вас чаем угощу!

В кабинете директора их ожидал Толкин. Увидев входящих, улыбнулся.

– Павел Дмитриевич, как вас удалось сюда заманить?

– Да я его чаем приманила, – улыбнулась Соколова.

Толкин удивленно хмыкнул. Приглашение, да еще личное, на директорский чай, что-то значило. Взяв в руки чашку с душистым питьем, Горов вдруг блаженно вздохнул:

– Какое чудо! Дайте мне рецепт вашего чуда, профессор!

– Мне проще дать всю смесь. Я же не взвешиваю все до грамма! – засмеялась она. – Здесь более 40 компонентов, и они меняются в зависимости от года сбора.

Подошла к шкафчику, вынула мешок, хорошенько его перетрясла, отсыпала приличную порцию в другой мешочек.

– Возьмите, это вам.

Толкин сидел, молча прихлебывая чай.

– Антоновна, кто в школе остается?

– Я и Горов, вы все свободны на две недели. А что?

– Ничего, я так. Что-то мне неуютно нынче.

– Игнатьич, можешь остаться, если что.

– Да нет, побываю дома, – вздохнул заместитель.

Полнолуние наступало 7-го января. Директор вызвала рабочих и в одной из комнат Центрального корпуса была сделана двойная решетчатая дверь с запорами, которые можно открыть только снаружи, и решетка на окне. В комнату поставили телевизор, диван, имелся туалет и даже душ.

Новый год Горов встречал с семьей директора, и впервые за много лет расслабился. Четвертого числа Соколова показала ему комнату с решетками.

– На улице холодно, снег по колено. Чтобы и нам не опасно, и вам тепло, вот, я приготовила жилье. Здесь все есть.

– Валентина Антоновна, – серьезно, глядя на директора, ответил Горов, – я очень тронут вашей заботой. Волку спать на диване – роскошь. Но я абсолютно не знаю, как буду вести себя среди людей. Возможно, это более опасно, чем вы предполагаете. Магистр Матрикус дал мне зелье, я его пью и буду пить постоянно, однако… не знаю.

– Здесь две двери и два надежных замка. Зато мы, не прерываясь, будем брать кровь.

– Вы умеете уговаривать.

Последний довод перевесил. Да и провести на снегу три дня тоже не очень весело. Итак, пятого января Горов вошел в комнату вечером, после ужина, его надежно заперли, директор взяла кровь на анализ. На завтра он попросил сырое мясо.

Утром, взяв оборудование для забора крови, Соколова вышла из лаборатории и даже испугалась: перед ней стоял Роман.

– Игнатов, что вы здесь делаете?

– То же, что и вы, профессор. В школе только вы и оборотень. Вы же не отпустили его в лес.

– Игнатов, что вы себе позволяете? Побывали у Магов, так вам теперь и директор не указ, так?

– Профессор, вы идете к оборотню. Одну я вас не пущу. Если вы меня обездвижите, вас проведут другие, но скрытно.

– Ого, целый ультиматум! А вам не кажется, что вы берете на себя слишком много? – Иронично осведомилась директор.

– Нет, не кажется, – спокойно ответил Роман. – Никто не знает, что это такое, и насколько ему можно доверять. И вообще, Валентина Антоновна, вы нас учили приходить на помощь другу, не дожидаясь, пока он позовет. Вы наш лучший друг, и вы сейчас в опасности.

Соколова сморгнула, Роман отвернулся.

– Спасибо, Игнатов, – голос звучал спокойно, – вы правы, идемте.

В запертой комнате, прижавшись мордой к решетке, сидел красавец-волк. Он не проявлял агрессии, просто следил за людьми. Во взгляде промелькнула тень – чего? – неудовольствия или удивления?