– Уводим, уводим, шестнадцатый, бля, не мельтеши в секторе!

– Вигго, не ори, у дробов наведение барахлит, регулирую!

– ОБЩАЯ ТРЕВОГА!! АКТИВНОСТЬ ЯДРА, АКТИВНОСТЬ ЯДРА, ЭВАКУАЦИЯ ДРОНБУРОВ!! АКТИВНОСТЬ ЯДРА, АКТ…!!

– Тридцать первый, прием! Захир, слышишь?

– Юннас, отвали, не до тебя!

– Захико, не тормози, твои сейчас подпалятся, я докину мощности три восьмых, если хочешь. Цены знаешь!

Пласты сплавленной породы приходят в движение, словно чешуйки на теле огромной змеи, начинают шевелиться, начинают исходить мелкой, гулкой дрожью, распуская в стороны струи базальтовой пыли.

– Выволоку без тебя, отвянь!

– Подумай.

– … ЩАЯ ТРЕВОГА, АКТИВНОСТЬ ЯДРА, ЭВАК…!

– Миленка, слышишь?! Милена!! Миль!!!!

– Пятьдесят девятый, не загаживай эфир! Лезь на личный, тут…

– Игорь, Милена упала!!! У них накрылся отталкиватель, она сейчас…

– Твою мать…!

– Пятьде… Игорь, Дью – Милка где?!

– Да хрен его знает, ее обрубило, она ни координат, ни маяка… вроде в Ш-П-99… куда-то туда…!

– Двадцать седьмой тут… Дьюл, ты уверен?!

– Да уверен!! Аларм орал – что, не слышали?! Парни, давайте уже, ну, не жуем сопли!

– Что давать?

– Скиньте дронов вниз, они подцепят! Она еще может быть в воздухе, до касания сможем вытянуть!

– Комиссар Ижешко на связи, ОСК-94! Операторы, предупреждение – пока вербальное. Упавшего не подбирают!

– Принято, Ижешко-94, хлопни мои уши… Таня, ты понимаешь, что она сейчас сгорит?!

– Двадцать седьмой, у вас проблемы с пониманием директивы?

– Таня, там Миленка сейчас на грунте, и ее сейчас плазма жрать будет, ты, сука чертова, после этого сегодня СПАТЬ СПОКОЙНО ПОЙДЕШЬ, ШЛЮХА ТВОЯ ДРАНАЯ МАМАША??!!!!!!

Длинная шипящая полоса помех.

Поверхность планеты пробуждается. Давящий гул, нарастающий из глубины, пробивается наверх мощным «ггГГГГДДДДДДУУУУМ!!!» – выбивающим огромные пылевые фонтаны на несколько километров вверх. Воронки, вколоченные в грунт, на миг захлебываются. Они еще не знают, что они брошены. До сих пор гудят электромагнитные уловители по краям, вытягивающие ручейки выплавленных работой бурящего лазера и плазмы металлов, до сих пор пытаются выволочь выработку вглубь воронки, не обращая внимания на то, что почва уже начинает ходить ходуном, что вся воронка начинает колотиться крупной дрожью, и на то, что датчики высокой температуры уже перестали голосить, отключившись. Дроны ушли вверх, отдав последний салют выстрелами реактивных двигателей (единственных, способных удерживать любое тело от падения так близко от поверхности), и сейчас толстостенная воронка, ерзающая в глубине начинающихся двигаться бесформенных плит – смертник. Вокруг вспучивается земля, и начинает рваться вверх выбивающаяся из канала прорыва магма – толстой, яркой, жгучей струей, обдавая производное человеческих рук волнами жара перед тем, как накрыть его окончательно и похоронить под булькающей, бормочущей и взрывающейся массой, которая через самое короткое время зальет всю планету…

Страшная жара рвется вверх, сдергивая тонкие точки из холодной темноты, раскаляя, сбрасывая назад.

– Захик, сэкономил?

– Не принимаю, сто-шестой.

– Парни, двадцать пятая тут, помощь кому нужна? Игорь, Дьюла, что там у вас был за шум?

– В ОЧКО СЕБЕ ЗАТОЛКАЙ СВОЮ ПОМОЩЬ, ПАДЛА!!

– Игвер, стоп, не лезь, он сейчас не в себе!

– Не л….

– Комиссар Ижешко, ОСК-94, повторное предупреждение: соблюдать порядок в эфире! Третьего предупреждения не будет!

– На связи ОДС-35, – говорит Вероника, сжимая зубки. Шлем голоимпа, достаточно старый, громоздкий, но передающий эмоции во всей красе, кое-как закреплен на голове, с торопливой перестройкой метрики Семена. – Станция выходит на ближнюю орбиту, работа в секторе А-У-34-39 по расписанию.

– Кто выходит на связь? Почему данные телеметрии и код доступа другие?

– Штатный медик станции Вероника Стайяр. Дежурный оператор получил травму, сейчас находится в реабилитобоксе, поэ…

– Вы аттестованы на ведение добывающих работ, штатный медик Стайяр? – холодно, равнодушно прозвучало из спирального лоскута, скользящего у затененного орбитального зеркала.

– Нет. Не аттестована. Тут только я и пау… и арахноид …… Шши-шзха-акхш, он аттестован, может быть, не знаю. У меня директива от руководства, сегодня пришла.

– Жду от вас в течение девяти стандартных минут подтверждающий интерпульсии. До указанного срока – станция блокирована, выход на ближнюю орбиту запрещаю.

– Не жгите только, – не удержалась Вероника, сдергивая шлем – под впечатлением последних диалогов в эфире. Комиссары – те еще твари, кто еще пойдет на добровольную эмоциональную ингибицию, и на равнодушное уничтожение себе же подобных из-за малейших расхождений с длинным списком бесконечно множащихся правил. Обычно это либо латентные маньячины, либо – обиженные жизнью и противоположным полом личности, вообразившие, что уничтожение зла вполне эквивалентно построению добра. Кажется, в древние времена, еще до первого Испепеления, были им аналоги – в государстве по имени Европа… или Ервопа, что ли… от забытого уже святилища, поклонявшегося казненному сыну бога. Они сжигали себе подобных на кострах живьем, и верили, что тем самым насаждают общее добро и счастье везде и повсеместно… ну, или заставляли верить других, преследуя свои какие-то, загадочные цели. Вряд ли согласующиеся с целями того, ради кого они волокли очередную бледную, полуобморочную жертву к столбу с цепями, обложенному полусырым хворостом.

Стрельнула глазами – в дальнем углу ангара, у энергопетель, возилось многоногая тень, прыжками перемещаясь между опаленными капсулами дронбуров. Вышла из экранированной зоны связи, выдохнула, ощущая, как накатывает ощущение, что ты – здесь и сейчас, а не там, внизу, на яростно полыхающей поверхности беснующейся планеты, бьющей жестким излучением сейчас в гудящие энергощиты пятого класса.

Вероника прошла несколько шагов по ангару.

– Шшизх?

– Да? – мгновенно отозвалось в голове.

– Можешь подойти?

– Могу. Зачем?

Девушка стиснула кулаки.

– Просто подойди.

– Иду.

Ожидая, Вероника скрестила руки сзади, и впилась зубками в губу. Надо, Ник, надо, ты с ним еще долго будешь работать, надо привыкать, надо находить общий язык, станция должна работать, твой контракт подразумевает, что хотя бы одна рабочая единица должна поддерживать ее функционирование, и это точно не ты, а раз Семен слег – вот он, единственный вариант…

Долгий прыжок, слишком затяжной в условиях почти что нулевой гравитации, распахнутое в своей отвратительной грации многоногое тело, на миг замершее в пробивающихся через экран лучах Аараны-Первой, мягкое приземление на буттугсис пола. Страшная, вздыбившаяся суставами, фигура, замершая напротив, в сжимающей желудок холодом близости. Маленькая головогрудь, жирное шаровидное, удлиненное кзади, брюшко, украшенное толстыми волосками, распахнутые хелицеры и пухлые, словно раздутые, ногочелюсти, также лохматые от волосков, вживленный блок лингвоуни на одной из педипальп, расползающийся зигзагообразный серо-желтый узор по спине.

Первый раз она стоит перед этой тварью вот так – напротив, по собственной воле, без защиты.

– Шшизх, ты ведь меня понимаешь?

Замерший арахноид встрепенулся, волоски на брюхе зашелестели, затряслись хелицеры, завибрировали педипальпы.

– Отлично понимаю, Вероника. Ты меня позвала только для этого?

Четыре черных беззрачковых глаза на головогруди, два больших, выпуклых, два по краям, маленьких, украшенных странными, торчащими вверх, «ресницами» – куда они смотрят, что видят?

– Нам нужно вывести станцию в рабочий режим. Нужен допуск… Семен сказал, что у тебя он есть.

Вероника машинально отметила, как дрогнуло в глотке, когда она произнесла «у тебя». Словно это чудовище из ночных кошмаров могло считаться мыслящим, думающим и имеющим право на жизнь.

– Есть, Вероника. Сейчас залью идентификационный пакет на основной терминал, передай комиссару. У меня имеется дублирующий системокомплекс для управления дронбурами, я смогу осуществлять контроль ими с такой же эффективностью. Хотя, вообще-то – с большей эффективностью, только Сёма никогда это не признает.