Может, его родственник, фотографии какие-то несовременные, с ажурным краем. А на свадебной, обнаружился штамп фотоателье с датой почти тридцатилетней давности. Марина бросила гадать, мало ли чей это альбом и вернула его на место…

Близилось время обеда, и девушка, проголодавшись, достала из печки вчерашнее мясо, еще оставались яйца. Сыр, судя по всему, съел хозяин. Отобедав, решила почитать. Взяла книжку наугад, оказался Тургенев. За чтением, она не заметила, как подкрались сумерки, а Петр все не возвращался. Марина нашла сальную свечку и достала из своего рюкзака спички, спасибо предусмотрительной бабке Матрене. Она уже не мечтала сегодня попасть домой, вернулся бы хозяин. Наконец, когда уже совсем стемнело, и ожидание стало невыносимым, хлопнула дверь. В следующее мгновение в комнату вошел Петр с мокрыми волосами и в прилипшей одежде, как видно, одетой на мокрое тело. От него пахло рекой, полынью и ещё чем-то лесным.

Глава 9.

– Добрый вечер, Марина, – сказал он, приглаживая мокрые непослушные волосы.

– Где же вы так долго были? Я уж и не думала, что вы сегодня вернетесь! – промолвила девушка, невольно любуясь мускулистой фигурой, в прилипшей футболке.

– Я всегда возвращаюсь в это время, – ответил великан и вышел в сени. Вернулся с берестяным коробом, в котором среди листьев лежали куски сырого мяса.

– Это опять олень? – спросила Марина, чтобы как-то продолжить разговор.

– Это, все тот же олень, – ответил Петр, – я храню мясо в леднике, на дворе. Это – большая яма, если с зимы ее набить плотным льдом с реки и держать закрытой, то его хватает до осенних холодов. А зачем, зря живность бить, если еще не все съел?

Марина смотрела, как Петр раздувает угли в печи и хотела предложить спички, но в это время искра разгорелась, и занялись сухие щепки.

– Петр, я понимаю, что вы очень занятой человек. Вы, ведь, если я правильно поняла – лесничий?

– Я – лесничий? – переспросил Петр.

– Ну, не знаю, как это правильно называется, лесник, егерь, суть не в этом. Не могли бы вы меня вывести к людям, хоть куда-нибудь, – задала Марина наболевший вопрос, – мне бы выйти на дорогу или тропу, а дальше, я – сама.

– Здесь не близко, что до тропы, что до дороги. Давайте, завтра. Я подумаю, как это лучше сделать, – успокоил ее хозяин, натирая куски мяса какими-то травами и выкладывая на железный лист.

– Послушайте, я заранее извиняюсь за любопытство, но что вас заставило забраться в такую глушь, спрятаться от людей? Я смотрю, – продолжала Марина, – вы такие книги читаете серьезные, вроде, цивилизованный человек. Что подвигло вас на отшельничество?

– Я так живу с детства, привык. Да по-другому у меня и не выйдет. А книги эти, я уж все наизусть знаю, – нехотя ответил Петр, вороша угли в печи. Потом, подхватил лист с мясом и задвинул его в печь.

– Так почему бы вам иногда не выбираться в район за новинками? И хлеба бы с солью, и чего другого купили, одежду, например, – не унималась девушка, – денег нет? Забейте кабана и продайте, вам на все хватит.

– Одежда у меня пока есть, за два года я еще не все износил, да в лесу её много-то и не нужно, а к такой еде привык. Вот чего не хватает, так это действительно книжек, вообще информации, – посетовал Петр.

– Почему за два года? Вы сказали, что так всю жизнь живете! – пытала его Марина.

– Так и живу всю жизнь, мать умерла два года назад. Она все покупала, а я здесь оставался, так всегда было, с детства, – Петру явно не очень нравилась тема разговора, но тем не мене, он был с гостьей терпелив.

– Что же это за мать-то такая! – возмущению Марины не было предела, и она не заметила, как перешагнула черту, за которую вход воспрещен, – собственного ребенка растить, словно Маугли в джунглях, вот последствия такого эксперимента – человек дичает на глазах…

– Замолчите! Это не ваше дело! – рявкнул мужчина, не дав Марине закончить обличительную речь, – моя мать была прекрасной женщиной, – и без того чёрные глаза хозяина сделались просто угольными, того и гляди искры полетят, – И закроем этот вопрос! Не то, пойдете гулять по лесу!

Марина обиженно замолчала, а Петр выскочил в сени, громко хлопнув дверью. Вернулся минут через двадцать с кувшином холодного морса. Молча достал мясо из печки и стал выкладывать его на блюдо.

– Может, уберем скатерть со стола? Боюсь испачкать. Я заметил, какую красоту вы здесь навели, – пошел он на мировую, – мне нравится, но я от этого отвык.

– Вот и продолжайте в том же духе, скоро отвыкните от всего человеческого! – все еще обижаясь, пробурчала Марина.

– Наверное, так и будет, – вздохнул печально Петр, – а пока, давайте ужинать.

Когда с едой было покончено, хозяин достал с полки коробку с шахматами и принялся расставлять на доске фигуры. Марину в сон пока не клонило, но удивляло, что Петр после целого дня походов по лесу не засыпает на ходу:

– А вы спать не хотите? Уже ночь на дворе.

– Я по ночам очень редко сплю, только, если заболею. А обычно и не ложусь.

– Когда же вы спите? Днем по лесу ходите, ночью не ложитесь.

– Днем сплю немного, в лесу.

– Странно, иметь дом, а спать в лесу! Все не как у людей! – поразилась Марина.

– Да, вот! Люблю спать на свежем воздухе, – Петр снова начинал злиться, – а ночь тратить на сон для меня – расточительство!

– Что вы все со мной загадками говорите? Так и скажите: не твое дело! – нахохлилась девушка.

– Все, все, мир! – тряхнул хозяин лохматой гривой, – если и вам не спится, лучше составьте мне компанию в шахматишки, а то надоело все время у себя выигрывать, – и в зарослях чёрной бороды сверкнула белозубая улыбка.

– А, скажите, Петр, где вы берете зубную пасту? А то, я себя с нечищеными зубами ощущаю первобытным человеком.

– Нет ничего проще, – усмехнулся хозяин, – зола из печки лучше любой пасты отчищает. А вместо зубной щетки приспособил полоску кабаньей шкуры. Намотал на палочку, да щетину обрубил покороче. Вот и вся премудрость.

– Фу, какая гадость, – Марину даже передернуло.

– Ладно, давайте в шахматы играть. Или обсудим, что я использую вместо туалетной бумаги? – рассмеялся хозяин.

– Я буду белыми, – Марина с удовольствием сменила тему и подсела к шахматам, – но, предупреждаю, я не очень хороший шахматист. Только с папой дома – вот и вся моя практика.

Конечно, она продула. Даже непонятно, как это Петр, так ловко добрался до ее короля какой-то невзрачной пешкой и поставил мат.

– Все, ложусь спать, глаза уже слипаются, – и Марина отправилась устраиваться на свою лежанку. Петр был верен слову, так и не лег. Принес чурбак из сеней и стал что-то выстругивать. Девушка, делая вид, будто спит, разглядывала на фоне света свечи правильный мужской профиль с высоким лбом и прямым носом, и мучилась загадкой этого человека. Петр ловко орудовал ножом, мурлыча под нос какую-то песенку. Под эту колыбельную она и уснула…

Глава 10.

Когда ночная тьма еще не рассеялась, а лишь начинала немного сереть, Марина проснулась оттого, что хлопнула дверь. Петр опять уходил, а она так и не поняла, поможет ли он ей сегодня вернуться домой. Она быстро спрыгнула с лежанки, сунула босые ноги в сапоги, и в одной футболке помчалась вслед за ним. Петра уже не было видно, но Марина услышала лёгкий хруст веток и побежала на звук. Хотела, было окликнуть его, но не успела проронить, ни звука, как до нее донесся человеческий стон. Девушка остановилась в нерешительности, стон повторился. И она, не жива, не мертва потихоньку стала пробираться к его источнику. Пройдя не более двадцати шагов, Марина остановилась, стоны повторялись все чаще.

Девушка увидела Петра, он стоял к ней спиной, возле сосны, упираясь в ствол обеими руками. По его телу пробегала мощная судорога, как будто он держался за оголенный электрический провод под напряжением. Наконец, он с трудом отлепился от ствола и начал раздеваться. Обнажившись окончательно, а кроме футболки и солдатских штанов на нем ничего не было, он снял с шеи шнурок с крестиком и убрал в карман штанов. Все это добро кое-как свернул, несмотря на то, что мешали постоянные конвульсии, запихнул под торчавший тут же корень и снова уцепился за сосну.