– Я доставил вам массу хлопот Федор Васильевич, – Штейнберг с удовольствием отпил маленький глоток превосходного французского вина, посмаковал вкус на языке и проглотил.
– О чем вы говорите, Генрих Карлович, – Ростопчин поставил свой бокал на стол, – наоборот, вы излечили меня от безделья и я опять почувствовал вкус к работе. Это нападение неприятно, но, слава богу, все обошлось, и теперь мы знаем, что изумруды интересуют не только нас с вами.
– Вы полагаете, что здесь есть какая-то связь?
– Несомненно! Пристав Городской полицейской части по моей просьбе провел внутреннее расследование и выяснил, что ваши показания по делу и изъятые камни очень интересовали некоего Дулова Алексея Васильевича.
– Хозяин игорного салона?
– Именно. Со слов пристава – довольно темная личность. Он несколько раз попадал в поле зрения полиции в связи с ограблениями, но каждый раз не хватало доказательств, поскольку свидетели просто исчезали, а предположения и слухи к делу не пришьешь.
– А этот пристав, надежный человек?
– Кузьмин Василий Федорович мой сослуживец, вместе были под Очаковом. Во время штурма он был ранен и после излечения вышел в отставку. Так получилось, что исполняющим обязанности обер-полицмейстера Москвы тогда был назначен герой штурма Очакова и его непосредственный командир полковник Павел Михайлович Глазов. Именно он и пристроил Василия Федоровича на место пристава. Человек он честный, что большая редкость в наше время, да и про изумруды он ничего не знает, так что с этой стороны все чисто. Генрих Карлович, вы имели какие-либо дела с Дуловым?
– Мы даже ни разу не разговаривали. Вы уверены, что за этим нападением стоит именно Дулов?
– Да, дело в том, что Семенович опознал одного из нападавших – это местный «Иван» по кличке Слон, довольно известная личность и по сведениям пристава – правая рука Князя, или в просторечии Алексея Дулова.
– Он что, действительно князь?
– Когда-то его предки действительно были князьями, но все это в далеком прошлом, а сейчас «Князь» это всего лишь кличка, не более того.
– Федор Васильевич, я допускаю, что Дулова могли заинтересовать камни, тем более один из его подручных, официант Игнат крутился рядом во время моего разговора с Демьяном Протасовым и мог слышать наш разговор. Сейчас я вспоминаю, что даже брал с его подноса пустую бутылку из-под шампанского.
– А это зачем?
– Проверял твердость камня. Оказалось, что он свободно царапал стекло.
– Это так важно?
– Да, все драгоценные отличаются высокой твердостью и легко царапают стекло.
– А те камни, что вы сдали полиции, они тоже царапают стекло?
– Нет, Федор Васильевич, бирюза довольно мягкий минерал.
– Вот и ответ, Генрих Карлович, – Ростопчин допил остатки шампанского, – Дулов понял, что вы обвели вокруг пальца полицию и, что более существенно, «его сиятельство» тоже.
– Хорошо, Федор Васильевич, но ведь он это понял еще полгода назад. Почему решил заняться мной только сейчас?
– Похоже, что вы чем-то его вспугнули. Припомните, чем вы занимались перед самым отъездом в Петербург?
– Работал над заказом фрейлины Сурмиловой, а когда закончил, уехал в Петербург.
– Эта работа никак не связана с изумрудами?
– Нет, обычный ремонт старого колье и замена нескольких поврежденных камней из горного хрусталя. Смотрится красиво и солидно, поскольку внешне камни очень похожи на бриллианты, и отличить подделку может только специалист. Вполне возможно, что это колье и выдавали за бриллиантовое, а чтобы избежать нежелательной огласки обратились к московскому ювелиру.
– Пожалуй, фрейлина здесь не причем, – нехотя согласился Ростопчин, – ладно, оставим пока этот вопрос открытым и вернемся к нашим делам. Незадолго до моей отставки мы с императором обсуждали проект создания специальной службы, которая могла бы решать дела государственной важности в основном экономического характера. Император хотел искоренить казнокрадство, а поручить следствие по этим делам фактически было некому: сложно было найти не только специалистов, но даже просто неподкупных людей. Вот тогда и возникла мысль создать «Тайную полицию», подчиняющуюся непосредственно императору. Был разработан проект, одобренный императором, о чем свидетельствует его личная подпись, изготовлены печати и даже десять жетонов, но конфликт между вашим покорным слугой и ведомством императрицы привел к моей отставке и поставил крест на этом проекте.
– Если бы вам удалось воплотить эту затею, то сейчас было бы кому поручить это дело.
– О том, что создание «Тайной полиции» не было доведено до логического завершения известно только мне и императору. Все документы и атрибуты у меня, так что никто не мешает нам воспользоваться ими на благо России.
– Как именно?
– Согласно разработанному нами плану, вам придется выехать в Екатеринбург, но поедите вы туда не как частное лицо, а как чиновник «Тайной полиции», следователь по особо важным делам, в чине надворного советника.
– Но ведь это обман!
– Никакого обмана здесь нет: во-первых, вы защищаете не свои частные, а государственные интересы, а во-вторых, эти действия согласованы с императором.
– Вы виделись с императором?
– Четыре дня назад в Гатчине. Я инкогнито ездил в Петербург и при содействии Кутайсова имел свидание с императором. Моя поездка и наша беседа держатся в строжайшей тайне, об этом знают всего несколько человек, но цель встречи им неизвестна. Император был в восторге, узнав об уральских изумрудах, мне едва удалось уговорить его не рубить с плеча и не поднимать шума. Немного успокоившись, он одобрил все наши действия по сохранению государственной тайны и разрешил использовать в своей работе проект «Тайная полиция», без официального утверждения.
– Это совсем другое дело. Я думаю, Федор Васильевич, что император мог бы вернуть вас ко двору.
– Именно это он и предложил, но мне удалось убедить его, что в качестве частного лица я буду более полезен в этом деле. Письма в Лондон и Копенгаген я отправил, правда ответ придет только в середине лета, а пока мы можем спокойно заняться Уралом. Ехать, как я уже сказал, придется вам, Генрих Карлович, так что излагайте свой план, не будете же вы ходить по Екатеринбургу и спрашивать у каждого встречного, не знает ли он, где здесь добывают изумруды?
– Конечно, нет – улыбнулся Штейнберг, – мы уже вкратце обсуждали этот план, с тех пор никаких новых фактов не появилось, поэтому единственная зацепка, которая у нас есть, это убийство купца и двух его людей. Я не верю, что никто ничего не видел и не знает. Здесь, в Москве нам известно лишь общее положение дел, и то с чужих слов. Может быть, там следствие было более плодотворным, ведь Невьянск небольшой город, где практически все друг друга знают. Собрать всю информацию на месте, вот с этого и нужно начинать.
– Хорошо, начнете с Невьянска, но вы совсем не знаете местных условий и, как я понимаю, никогда не были в тайге. Как ни крути, вам просто необходим помощник и лучше всего, если это будет кто-то из местных.
– Но, у меня нет знакомых на Урале.
– У вас нет, а вот у меня, есть. Два года назад, еще при Екатерине, упокой господь ее душу – Ростопчин перекрестился – в Екатеринбург был сослан мой товарищ по Преображенскому полку, гвардии капитан Соколов Виктор. Срок ссылки два года и он истекает в мае, так что к вашему приезду он будет практически свободен. Виктор человек общительный, думаю, за это время он пообтерся в Екатеринбурге, знает город, окрестности, людей. Найдете его и передадите письмо, правда, на всякий случай, я его не подписал, да и сам текст довольно туманный, но он догадается кто автор, а вы его посвятите в детали.
– Федор Васильевич, если он ваш друг, то почему вы не выручили его раньше, когда были при дворе?
– Статья, Генрих Карлович, он был осужден за распространение фальшивых ассигнаций, подобные приговоры император даже не рассматривает. Вам нечего опасаться, уверяю вас, Виктор не имеет к этому никакого отношения. Его взяли в трактире, когда он расплатился фальшивой ассигнацией, но купюра была всего одна. По его словам, он выиграл в карты около двухсот рублей, а там, сами понимаете, деньги переходят из рук в руки и определить, кто подложил фальшивку практически невозможно. Следствие ничего не доказало, однако для острастки дали два года ссылки.
