Глава 6. Москва, 23 ноября 1797 года (четверг).

Вернувшись после обеда, домой Штейнберг обнаружил записку, которая была засунута в ручку входной двери. Вильгельм Брандт просил его зайти, когда появится свободное время, а так как никакой срочной работы не было, Генрих решил не откладывать визит и отправился прямиком на Мясницкую улицу.

– Дядя Вилли, я обошел все крупные ювелирные мастерские Москвы и не нашел никаких следов уральских изумрудов. – Заявил он с порога.

– Ты серьезно рассчитывал что-то найти?

– Если причина убийства изумруды, то куда они делись? Вору от этих камней никакого проку, их рано или поздно придется продать, а покупателем может быть только ювелир. Партия весом один фунт довольно крупная – около двухсот камней, они не могли просто испариться.

– Генрих, если уральские изумруды продавать в России, то завтра об этом будет известно каждой собаке. Ни один здравомыслящий человек, этого делать не станет, именно поэтому я тебе сказал прошлый раз, что покойный купец совершил глупость, решив продать эти изумруды в Москве.

– Но ведь изумруды в любом случае нужно продать?

– С этим никто и не спорит, только продавать нужно не в России, а в Европе, куда стекаются ювелирные камни со всего света. Вывезти крупную партию изумрудов не составит никакого труда, ты сам видел, что в кармане у купца было целое состояние. Не трать время, ни в Москве, ни в Петербурге, ни вообще в России этих изумрудов нет. Еще раз повторю, что убийство купца это уральские разборки.

– В этом вы оказались правы, дядя Вилли, уральский след в деле убийства Демьяна Протасова подтвердился.

– Ты узнал что-то новое?

– Да, мне посчастливилось встретить купца из Невьянска. Оказалось, что у них в городке произошла целая серия убийств, а смерть Демьяна Протасова в Москве лишь завершила эту трагедию.

И Штейнберг пересказал Брандту свой разговор с купцом Толстиковым.

– Вижу, ты не внял моему совету, Генрих, впрочем, я и сам хорош, позвал тебя по тому же поводу. На прошлой неделе меня пригласил на обед мой старый друг Штольц. Мы никогда не были особенно дружны, и последний раз виделись лет пять назад, поэтому его предложение меня, мягко говоря, удивило. Я давно не у дел и ему это прекрасно известно, поэтому никакой реальной пользы от меня сейчас нет, но как оказалось, я заблуждался на этот счет. Ты знаешь, что он сейчас является одним из главных пайщиков «Алмазного цеха»?

– Про цех я слышал.

– Так вот, год назад у него уволились два опытных огранщика, и эта потеря не ощущалась до последнего времени, пока цех не получил заказ на огранку партии крупных алмазов. Вот тут и выяснилось, что у тех, кто остался недостаточно опыта и квалификации для выполнения этой работы. С мелкими алмазами проще, там не так заметны ошибки, а вот с крупными доверяют работать только самым опытным огранщикам, поскольку цена этой самой ошибки слишком высока.

– В таком случае, зачем ему понадобился ты?

– Ему нужен был не я, а ты, Генрих. Он откуда-то узнал, что ты хороший огранщик и хотел пригласить тебя на работу. Поскольку лично с тобой он не знаком, то решил действовать окольными путями – через меня. Он предлагает тебе контракт на очень выгодных финансовых условиях.

– Я даже не буду это обсуждать.

– Примерно так я ему и сказал, правда, в более мягкой форме.

– Он что не смог за целый год найти замену?

– Это не так просто, Генрих и ты это знаешь не хуже меня.

– Полагаю, что увольнение этих русских огранщиков было связано с деньгами.

– Этот вопрос мы не обсуждали, но думаю, что ты недалек от истины.

– Тогда можно попытаться их вернуть. Поговорить, предложить больше денег.

– Он бы с удовольствием сейчас это сделал, вот только разговаривать не с кем.

– Как так, не с кем?

– Их нет в Москве, они просто исчезли.

– Хорошо, но семья, родственники, знакомые. Наверняка кто-то знает, где они.

– Семьи исчезли вместе с ними, родные и знакомые ничего не знают, а может быть, просто не хотят говорить.

– Но ведь есть в других мастерских опытные специалисты, даже я могу назвать несколько имен.

– В лучшем случае, ты назовешь еще трех человек, но дело в том, что они тоже уволились и исчезли год назад.

– Вы хотите сказать, что пять лучших огранщиков Москвы одновременно уволились неизвестно куда?

– Именно так. На случайное совпадение это явно не похоже, но тогда мы должны признать тот факт, что исчезновение огранщиков это спланированная акция.

– Кому могли понадобиться сразу пять квалифицированных огранщиков?

– Обрати внимание, что зарабатывали они в среднем четыреста рублей в год, а это уровень восьмого класса – майора или коллежского советника. Чтобы их переманить, нужно предлагать, как минимум в два-три раза больше. Кто в России может платить огранщикам такие зарплаты? Никто!

– Думаете, они перебрались в Европу?

– Я не исключаю такой возможности. – Брандт внимательно посмотрел на Генриха.– Ведь, допускаем же мы, что российские изумруды уходят в Европу, почему по тому же пути не могут проследовать мастера. Однако, никому из европейских ювелиров мысль, нанять огранщиков из России, даже в голову не придет, а вот для тех, кто незаконно добывает уральские изумруды это беспроигрышный вариант.

– А вы хитрец, дядя Вилли, как тонко подвели исчезновение огранщиков к уральским изумрудам. Вы серьезно полагаете, что эти события взаимосвязаны?

– Генрих, я ничего не утверждаю, а лишь констатирую странный, на мой взгляд, факт, только и всего. Ты вообще знаешь, как проходит торговля изумрудами на товарной бирже в Амстердаме?

– Нет, никогда этим вопросом не интересовался.

– На первом этапе добытые камни сортируются по цвету, качеству и весу и комплектуют из них небольшие партии – лоты, которые и поступают в продажу. Это делается для того, чтобы продать все имеющееся сырье, независимо от его качества, по приемлемой средней цене. Кстати, наши уральские перекупщики, действуют точно также. Если раньше они разрешали выбирать и покупать отдельные понравившиеся экземпляры, то сейчас предлагают небольшие партии, где смешаны камни разного качества.

– Подобная практика создает большие проблемы мелким покупателям.

– Справедливое замечание, Генрих. Поставь себя на место ювелира, которому нужно подобрать небольшой комплект из трех камней, например, серьги и кольцо. Где гарантия, что в купленном тобой лоте ты их найдешь? Поэтому покупают эти партии изумрудов только крупные фирмы, занимающиеся огранкой камней. Именно они, после дополнительной сортировки и огранки подбирают комплекты и продают их ювелирам. Из практики могу сказать, что имея сто камней одного цвета и оттенка можно подобрать не более двадцати комплектов, по три камня в каждом. Что делать с остальными? Многие фирмы идут уже проторенным путем и продают ограненные изумруды мелкими партиями, где перемешены камни разного качества, реализуя, таким образом, всю продукцию по средним ценам.

– Все это интересно, дядя Вилли, но я не понимаю какая здесь связь с уральскими изумрудами?

– Я не говорил, что такая связь существует, я лишь наглядно показал тебе, как можно продавать изумруды в Европе. Существует два основных варианта. Первый – это продажа изумрудного сырья через Амстердамскую торговую биржу. Вариант всем хорош, кроме одного – слишком маленькая прибыль. Для того чтобы заработать приличные деньги нужно реализовывать крупные объемы, а это возможно только при промышленной разработке, но, увы, на Урале даже на государственных рудниках все работы ведутся кустарным способом. Второй – продажа уже ограненных камней, что явно выгоднее, особенно в том случае, когда объемы добычи не велики, и качество камней выше среднего. Возьмем, к примеру, твой изумруд, сколько он стоит после огранки?

– Если считать по формуле, то получается примерно девятьсот рублей, но на самом деле больше, поскольку его качество выше среднего.

– Видишь разницу: ты заплатил за этот камень пятьдесят рублей, а после огранки он стоит уже минимум девятьсот. Своим трудом ты увеличил цену в восемнадцать раз. Еще раз повторяю, Генрих, я не утверждаю, что уральские дельцы поступают подобным образом, я просто говорю, что такой вариант возможен.